Неточные совпадения
А по́ лугу,
Что гол, как
у подьячего
Щека, вчера побритая,
Стоят «князья Волконские»
И детки их, что ранее
Родятся, чем отцы.
Пришла старуха старая,
Рябая, одноглазая,
И объявила, кланяясь,
Что счастлива она:
Что
у нее по осени
Родилось реп до тысячи
На небольшой гряде.
— Такая репа крупная,
Такая репа вкусная,
А вся гряда — сажени три,
А впоперечь — аршин! —
Над бабой посмеялися,
А водки капли не дали:
«Ты дома выпей, старая,
Той репой закуси...
— Только потому, что
у них нет или не было от рождения независимости состояния, не было имени, не было той близости к солнцу, в которой мы
родились.
— И завтра
родится сын, мой сын, и он по закону — Каренин, он не наследник ни моего имени, ни моего состояния, и как бы мы счастливы ни были в семье, и сколько бы
у нас ни было детей, между мною и ими нет связи.
Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать на лице,
у которого нет глаз? Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его, и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление. В голове моей
родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
— Я богаче вас, — сказал я, —
у меня, кроме этого, есть еще убеждение — именно то, что я в один прегадкий вечер имел несчастие
родиться.
— Кто
родился с тысячами, воспитался на тысячах, тот уже не приобретет:
у того уже завелись и прихоти, и мало ли чего нет!
Слова ли Чичикова были на этот раз так убедительны, или же расположение духа
у Андрея Ивановича было как-то особенно настроено к откровенности, — он вздохнул и сказал, пустивши кверху трубочный дым: «На все нужно
родиться счастливцем, Павел Иванович», — и рассказал все, как было, всю историю знакомства с генералом и разрыв.
Означено было также обстоятельно, кто отец, и кто мать, и какого оба были поведения;
у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно кто, а
родился от дворовой девки Капитолины, но хорошего нрава и не вор».
У мертвого
родился бы аппетит.
Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать,
у бойкого народа ты могла только
родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи.
Он женился на ней, как только минул срок траура, и, покинув министерство уделов, куда по протекции отец его записал, блаженствовал со своею Машей сперва на даче около Лесного института, потом в городе, в маленькой и хорошенькой квартире, с чистою лестницей и холодноватою гостиной, наконец — в деревне, где он поселился окончательно и где
у него в скором времени
родился сын Аркадий.
У Катерины Сергеевны
родился сын Коля, а Митя уже бегает молодцом и болтает речисто.
— Есть, Аркадий, есть
у меня другие слова, только я их не выскажу, потому что это романтизм, — это значит: рассыропиться. А ты поскорее женись; да своим гнездом обзаведись, да наделай детей побольше. Умницы они будут уже потому, что вовремя они
родятся, не то что мы с тобой. Эге! я вижу, лошади готовы. Пора! Со всеми я простился… Ну что ж? обняться, что ли?
— Вот — дура! Почти готова плакать, — сказала она всхлипнув. — Знаешь, я все-таки добилась, что и он влюбился, и было это так хорошо, такой он стал… необыкновенно удивленный. Как бы проснулся, вылез из мезозойской эры, выпутался из созвездий, ручонки
у него длинные, слабые, обнимает, смеется…
родился второй раз и — в другой мир.
Но говорила без досады, а ласково и любовно. На висках
у нее появились седые волосы, на измятом лице — улыбка человека, который понимает, что он
родился неудачно, не вовремя, никому не интересен и очень виноват во всем этом.
Никаких понуканий, никаких требований не предъявляет Агафья Матвеевна. И
у него не
рождается никаких самолюбивых желаний, позывов, стремлений на подвиги, мучительных терзаний о том, что уходит время, что гибнут его силы, что ничего не сделал он, ни зла, ни добра, что празден он и не живет, а прозябает.
Когда
у ней
рождался в уме вопрос, недоумение, она не вдруг решалась поверить ему: он был слишком далеко впереди ее, слишком выше ее, так что самолюбие ее иногда страдало от этой недозрелости, от расстояния в их уме и летах.
Теорий
у него на этот предмет не было никаких. Ему никогда не приходило в голову подвергать анализу свои чувства и отношения к Илье Ильичу; он не сам выдумал их; они перешли от отца, деда, братьев, дворни, среди которой он
родился и воспитался, и обратились в плоть и кровь.
Вот какая философия выработалась
у обломовского Платона и убаюкивала его среди вопросов и строгих требований долга и назначения! И
родился и воспитан он был не как гладиатор для арены, а как мирный зритель боя; не вынести бы его робкой и ленивой душе ни тревог счастья, ни ударов жизни — следовательно, он выразил собою один ее край, и добиваться, менять в ней что-нибудь или каяться — нечего.
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково заговаривал с Анисьей, шутил, что
у нее нет детей, и обещал крестить, лишь только
родится ребенок. С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу домой, чтоб не мешала жильцу «заниматься».
Захар любил Обломовку, как кошка свой чердак, лошадь — стойло, собака — конуру, в которой
родилась и выросла. В сфере этой привязанности
у него выработывались уже свои особенные, личные впечатления.
— А вы эгоист, Борис Павлович!
У вас вдруг
родилась какая-то фантазия — и я должна делить ее, лечить, облегчать: да что мне за дело до вас, как вам до меня? Я требую
у вас одного — покоя: я имею на него право, я свободна, как ветер, никому не принадлежу, никого не боюсь…
На руках
у меня
родилась, век со мной, а я не знаю, что
у ней на уме, что она любит, что нет.
И сама будто ожила, и
у самой
родилась какая-то не то надежда на что-то, не то замысел. Оба стали вдруг довольны, каждый про себя и друг другом.
Глядя на него, еще на ребенка, непременно скажешь, что и ученые, по крайней мере такие, как эта порода, подобно поэтам, тоже — nascuntur. [
рождаются (лат.).] Всегда, бывало, он с растрепанными волосами, с блуждающими где-то глазами, вечно копающийся в книгах или в тетрадях, как будто
у него не было детства, не было нерва — шалить, резвиться.
— Это еще не доказательство сумасшествия. Помните, что и того,
у кого
у первого
родилась идея о силе пара, тоже посадили за нее в сумасшедший дом, — заметил Марк.
Ему рисовалась темная, запыленная мастерская, с завешанным светом, с кусками мрамора, с начатыми картинами, с манекеном, — и сам он, в изящной блузе, с длинными волосами, с негой и счастьем смотрит на свое произведение: под кистью
у него
рождается чья-то голова.
Неохотно дала ему ключи от него бабушка, но отказать не могла, и он отправился смотреть комнаты, в которых
родился, жил и о которых осталось
у него смутное воспоминание.
— Друг мой, я готов за это тысячу раз просить
у тебя прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться в таком глупом положении. Я уже и не говорю о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков: в самом деле, в чем ты, собственно, меня обвиняешь? В том, что
родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?
«Хочу, говорит, чтоб
у нас еще мальчик
родился, и ежели
родится он, тогда, значит, тот мальчик простил нас обоих: и тебя и меня.
Я не знаю, с чем сравнить
у нас бамбук, относительно пользы, какую он приносит там, где
родится. Каких услуг не оказывает он человеку! чего не делают из него или им! Разве береза наша может, и то куда не вполне, стать с ним рядом. Нельзя перечесть, как и где употребляют его. Из него строят заборы, плетни, стены домов, лодки, делают множество посуды, разные мелочи, зонтики, вееры, трости и проч.; им бьют по пяткам; наконец его едят в варенье, вроде инбирного, которое делают из молодых веток.
У русских можно найти хлеб;
родятся овощи, капуста, морковь, картофель, брюква, кое-где есть коровы; можно иметь и молоко, сливки, также рыбу, похожую на сиги.
Наконец надо же и совесть знать, пора и приехать. В этом японском, по преимуществу тридесятом, государстве можно еще оправдываться и тем, что «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Чуть ли эта поговорка не здесь
родилась и перешла по соседству с Востоком и к нам, как и многое другое… Но мы выросли, и поговорка осталась
у нас в сказках.
Мне казалось, что любопытство
у них не
рождается от досуга, как, например,
у нас; оно не есть тоже живая черта характера, как
у французов, не выражает жажды знания, а просто — холодное сознание, что то или другое полезно, а потому и должно быть осмотрено.
«Но что же делать? Всегда так. Так это было с Шенбоком и гувернанткой, про которую он рассказывал, так это было с дядей Гришей, так это было с отцом, когда он жил в деревне и
у него
родился от крестьянки тот незаконный сын Митенька, который и теперь еще жив. А если все так делают, то, стало быть, так и надо». Так утешал он себя, но никак не мог утешиться. Воспоминание это жгло его совесть.
Гуляев еще раньше выстроил дочери в ближайшем уездном городе Узле целый дворец, в котором сам был только раз в жизни, именно когда
у него
родился внук.
Это было
у некоторых русских анархистов и революционеров, веровавших в мировой пожар, из которого чудесно
родится новая жизнь, и в русском народе видевших того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет миру эту новую жизнь.
Вся теперешняя решимость его
родилась без рассуждений, в один миг, была сразу почувствована и принята целиком со всеми последствиями еще давеча,
у Фени, с первых слов ее.
Говорю тебе, что нет
у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо
рождается.
И вот
у него
рождается мысль, что эти же полторы тысячи, которые он продолжает носить на себе в этой ладонке, он придет, положит пред госпожою Верховцевой и скажет ей: «Я подлец, но не вор».
Родился я от небогатых родителей — говорю родителей, потому что, по преданью, кроме матери, был
у меня и отец.
Владимир отправился к Сучку с Ермолаем. Я сказал им, что буду ждать их
у церкви. Рассматривая могилы на кладбище, наткнулся я на почерневшую четырехугольную урну с следующими надписями: на одной стороне французскими буквами: «Ci gît Théophile Henri, vicomte de Blangy» [Здесь покоится Теофиль Анри, граф Бланжи (фр.).]; на другой: «Под сим камнем погребено тело французского подданного, графа Бланжия;
родился 1737, умре 1799 года, всего жития его было 62 года»; на третьей: «Мир его праху», а на четвертой...
Если бы они подружились с нею, и
у меня не было бы причины жалеть их, и
у них исчезло бы желание: «Ах, зачем я не
родилась мужчиною!».
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и
у Марьи Алексевны стало
рождаться раздумье: не лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя сделать, ведь не женишь же без ней на ней Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно, что она ему сказала, — ведь они руки пожали друг другу, — что ж это значит?
А тут мучительное беспокойство —
родится ли он живым или нет? Столько несчастных случаев. Доктор улыбается на вопросы — «он ничего не смыслит или не хочет говорить»; от посторонних все еще скрыто; не
у кого спросить — да и совестно.
«Дай, Юмала, чтоб от одного барана
родилось два, от одного зерна
родилось пять, чтоб
у моих детей были дети».
Отец этого предполагаемого Василья пишет в своей просьбе губернатору, что лет пятнадцать тому назад
у него
родилась дочь, которую он хотел назвать Василисой, но что священник, быв «под хмельком», окрестил девочку Васильем и так внес в метрику.
— Нет, что уж! Христос с ним… А хорошенькое
у тебя, сестрица, именьице, кругленькое… Ехала я мимо озимого… ах, хороша
родилась рожь! Будешь с хлебцем нынешний год!
Через несколько недель после того, как она осталась вдовой,
у нее
родилась дочь Клавденька, на которую она перенесла свою страстную любовь к мужу. Но больное сердце не забывало, и появление на свет дочери не умиротворило, а только еще глубже растравило свежую рану. Степанида Михайловна долгое время тосковала и наконец стала искать забвения…