Неточные совпадения
Религиозные настроения и вопросы метафизического
порядка никогда не волновали Самгина, к тому же он видел, как быстро
религиозная мысль Достоевского и Льва Толстого потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась в хитроумии чувственника Василия Розанова и тонула, исчезала в туманах символистов.
Языческое государство совершило свою
религиозную миссию, и теперь оно прежде всего должно осознать себя не христианским, а языческим, не Градом Божьим, а необходимым
порядком закона и природного принуждения.
Для
религиозной веры не страшно, когда наука говорит, что по законам природы чудо невозможно, допущение чудесного нелепо; вера и сама это хорошо знает, ей и не надо чуда, совершающегося в
порядке природы и во исполнение ее законов.
Слишком ведь ясно для
религиозного сознания, что церковь как
порядок свободы и благодати не может подчиниться государству и
порядку необходимости и закона и не может сама стать государством, т. е. жизнью по принуждению и закону.
В
религиозной жизни все должно начинаться изнутри, от рождения к новой жизни, от свободы, любви и благодати жизни церковной, а не извне, не от природного
порядка.
Одни люди,
религиозные, каких у нас в России миллионы, так называемые сектанты, признают этот
порядок ложным и подлежащим уничтожению на основании понятого в настоящем его смысле евангельского учения; другие считают его ложным на основании социалистических, коммунистических, анархических теорий, проникших теперь уже в низшие слои рабочего народа.
И нравственный
порядок в мире держится прежде всего
религиозным страхом, который потом принимает форму нравственного закона.
Так же ценности
порядка религиозного, связанные со спасением человека для вечности и достижением им совершенства, перестают быть выделенными в особую область, как бы извне господствующую над всей жизнью, и распространяются на всю полноту жизни как глубочайшая основа всей жизни.
В русском верхнем культурном слое начала века был настоящий ренессанс духовной культуры, появилась русская философская школа с оригинальной
религиозной философией, был расцвет русской поэзии, после десятилетий падения эстетического вкуса пробудилось обостренное эстетическое сознание, пробудился интерес к вопросам духовного
порядка, который был у нас в начале XIX века.
Фурье, с своими фаланстерами, совсем забыт и заменен Марксом: Гегель, оправдывающий существующий
порядок, и Конт, отрицающий необходимость
религиозной деятельности в человечестве, и Дарвин, с своим законом борьбы, еще держатся, но начинают забываться, заменяясь учением Ничше, хотя и совершенно нелепым, необдуманным, неясным и дурным по содержанию, но более отвечающим существующему мировоззрению.
Я никогда не была набожна, но перед выходом замуж, с год, может быть, во мне жило полудетское, полусознательное чувство
религиозного страха. Все это испарилось. Четыре года прошли — и я ни разу не подумала даже, что можно о чем-нибудь заботиться, когда жизнь идет своим
порядком, делаешь, что другие делают, ездишь к обедне, подаешь иногда нищим, на страстной неделе иногда говеешь и в Светлое Воскресенье надеваешь белое платье.
Здесь он был совершенно в своей сфере: мог без важных последствий ставить фолианты вверх ногами, сближать Эпикура [Эпикур (341–270 до н. э.) — греческий философ-материалист, борец против
религиозных суеверий.] с Зеноном [Зенон — греческий философ (V в. до н. э.).], сочетать Квинта Курция с Амазонками из монастыря, помещать Hагражденную пробу любви верного Белламира между Проповедями и так далее, в забывчивости перемешать всю библиотеку, на приведение которой в
порядок потребовалось бы целое общество библиоманов.