Неточные совпадения
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге
ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека не
приходит.
— У меня хозяйство простое, — сказал Михаил Петрович. — Благодарю Бога. Мое хозяйство всё, чтобы денежки к осенним податям были готовы.
Приходят мужички: батюшка, отец, вызволь! Ну, свои всё соседи мужики, жалко. Ну, дашь на первую треть, только скажешь: помнить,
ребята, я вам помог, и вы помогите, когда нужда — посев ли овсяный, уборка сена, жнитво, ну и выговоришь, по скольку с тягла. Тоже есть бессовестные и из них, это правда.
Но мы,
ребята без печали,
Среди заботливых купцов,
Мы только устриц ожидали
От цареградских берегов.
Что устрицы?
пришли! О радость!
Летит обжорливая младость
Глотать из раковин морских
Затворниц жирных и живых,
Слегка обрызнутых лимоном.
Шум, споры — легкое вино
Из погребов принесено
На стол услужливым Отоном;
Часы летят, а грозный счет
Меж тем невидимо растет.
Вот мы остались и лежим все вместе, и зачал Авдюшка говорить, что, мол,
ребята, ну, как домовой
придет?..
Наконец мы, однако, сошлись с ним на двадцати рублях. Он отправился за лошадьми и чрез час привел их целых пять на выбор. Лошади оказались порядочные, хотя гривы и хвосты у них были спутанные и животы — большие, растянутые, как барабан. С Филофеем
пришло двое его братьев, нисколько на него не похожих. Маленькие, черноглазые, востроносые, они, точно, производили впечатление
ребят «шустрых», говорили много и скоро — «лопотали», как выразился Ермолай, но старшому покорялись.
Часам к 10 утра
пришел полицейский чиновник, постучался сам, велел слугам постучаться, — успех тот же, как и прежде. «Нечего делать, ломай дверь,
ребята».
— Вот ты и толкуй с ними… — презрительно заметил Деян, не отвечая хохлу. — Отец в кабак — и сын в кабак, да еще Терешка же перед отцом и величается. Нашим
ребятам повадку дают…
Пришел бы мой сын в кабак, да я бы из него целую сажень дров сделал!
Ребята обшарили всю избушку и ничего не нашли: рано
пришли, а Домнушка еще не бывала.
И вот из числа гостей выступает вперед откупщик, перекрест из жидов. Он
приходит в такой энтузиазм от одного вида молодцов-ребят, что тут же возглашает...
«Максим этот на руку дерзок: вчера избил на заводе двух
ребят,
пришли они ко мне в синяках, в крови, жалуются. Позвал я его, пожурил, а он при жалобщиках, без запинки дерзко объясняет...
— Прощай, матушка, — сказал он матери, припирая за собой ворота. — Ты боченок с Назаркой
пришли: —
ребятам обещался; он зайдет.
— Вот, вот, Татьяна Власьевна… Вместо того чтобы
прийти к вам или вас к себе позвать да все и обсудить заодно, они все стороной ладят обойти, да еще невесток-то ваших расстраивают. А вы то подумайте, разве наши-то
ребята бросовые какие? Ежели бы и в самом деле грех какой вышел, ну по глупости там или по малодушию, так Агнее-то Герасимовне с Матреной Ильиничной не кричать бы на весь Белоглинский завод, а покрыть бы слухи да с вами бы беду и поправить.
— Ладно, ладно…
Приходи на второй день. Куличом накормим. Яйца с
ребятами покатаешь. Ишь ты, окаянный! Сам дошел… А я думал уж — они в тебя, нечистые, вселились да поворачивают… Крутят тебя.
— Спасибо,
ребята! Сейчас велю вам выкатить бочку вина, а завтра
приходите за деньгами. Пойдем, боярин! — примолвил отец Еремей вполголоса. — Пока они будут пить и веселиться, нам зевать не должно… Я велел оседлать коней ваших и приготовить лошадей для твоей супруги и ее служительницы. Вас провожать будет Темрюк: он парень добрый и, верно, теперь во всем селе один-одинехонек не пьян; хотя он и крестился в нашу веру, а все еще придерживается своего басурманского обычая: вина не пьет.
— А скажи-ка, крестный батюшка, — спросил Омляш, — зачем ты сюда зашел? Уж не
прислали ли тебя нарочно повыведать, где наш боярин?.. Что ж ты молчишь?.. — продолжал Омляш. — Заговорил бы ты у меня, да некогда с тобой растабарывать… Ну, что стали,
ребята? Удалой! тащи его к сосне да втяните на самую макушку: пусть он оттуда караулит пчельник!
—
Приходи опосля, как фабрику запрут, и других наших
ребят зови.
— Эвона? Да это тот самый мужик, которого я утром встрел! — воскликнул он, указывая Глебу на пьяного. — Ведь вот, подумаешь, Глеб Савиныч, зачем его сюда притащило. Я его знаю: он к нам молоть ездил; самый беднеющий мужик, сказывают, десятеро
ребят!
Пришел за десять верст да прямо в кабак, выпил сразу два штофа, тут и лег… Подсоби-ка поднять; хошь голову-то прислоним к завалинке, а то, пожалуй, в тесноте-то не увидят — раздавят… подсоби…
— Было точно целковых два, как расчелся с хозяином; все вышли: то да се. Слушай, Гриша, ты знаешь, каков я есть такой! — подхватил вдруг Захар решительным тоном. — Уж сослужу службу — одно говорю, слышь, заслужу! Теперь возьми ты: звал
ребят,
придут — угостить надо: как же без денег-то? Никаким манером нельзя. Ведь Герасим в долг не поверит — право, жид, не поверит; надо как-нибудь перевернуться, а уж насчет себя одно скажу: заслужу тебе!
— То-то и есть, нету. Тогда бы и разговору не было: бери, да и все тут; что мое, то твое: это все единственно… Воля твоя, Гриша, надо добыть:
придут ребята — как же? Не годится, брат, осмеют, осрамишься… Да что тебе! Не искать стать! Взял, да и баста! Свое берешь, не чужое! Сам говоришь, тебе все предоставил: таким манером это все единственно.
— Ладно, далеко не убежит! — сказал Федот Кузьмич. — Пачпорта не успел захватить. Искать надо в Комареве либо в Болотове: дальше не пойдет, а может статься, и весь в реке Оке остался… Завтра все объявится, на виду будет!.. Добро хошь этого-то молодца скрутили:
придем не с пустыми руками… Веди его,
ребята!
— Здорово,
ребята, здорово! — говорил Глеб, продолжая оглядывать сыновей и разглаживая ладонью морщины, которые против воли набегали и теснились на высоком лбу его. — Где ж это вы пропадали? Сказывали: за две недели до Святой
придете, а теперь уж Страстная… Ась?..
— Ладно, брат, там разберут; вишь, нашел какого знакомого? Федот Кузьмич! Слышь! — смеясь, отвечал Федот Кузьмич. — Крепче держи его,
ребята! Там рассказывай, как
придем; там вас разберут, что куда принадлежит.
— Нет, вишь ты,
пришли это они с нашими
ребятами… те остались дома, а эти в Сосновку
пришли; они все рассказали…
— Какое! Восьмеро
ребят, мал мала меньше, — отвечал один из пильщиков, — да такой уж человек бесшабашный. Как это попадут деньги — беда! Вот хоть бы теперь: всю дорогу пьянствовал. Не знаю, как это, с чем и домой
придет.
Пойдем, Гришуха: того и смотри,
придут ребята.
— Смотри,
ребята! — раздавался звонкий и спокойный голос подрядчика. — Всё ли как быть надо?
Придет пора бабе родить — рубах неколи шить… Ну — молись богу!
— Тоже что-то нехорошо.
Пришёл, говорит: знаю! Может, он этого дела хозяин?
Ребята!
— Первое,
ребята мои работают на линии, а второе —
приходил к генеральше проценты платить. Летошний год я у нее полсотню взял и плачу теперь ей по рублю в месяц.
— Справились бы вы с ним без меня! — перервал охриплый, отвратительный бас. — Да, да,
ребята! если б я не подоспел в пору, так вам бы жутко
пришло. А что? каково я хватил его рогатиною? Небось — не промахнулся.
Перед Петровым днем
пришли из Украины
ребята, а Гришка не
пришел. На год еще там остался.
Варька было
пришла раз ночью к ней в пуньку с двумя
ребятами, и водки и закусок с собой принесли, да Настя наотрез сказала, что не пустит их и чтоб этого в другой раз не было.
— Ко мне раз поп
пришел, когда я
ребят учу: «Ну, говорит, отвечай, что хранилось в ковчеге завета!» Мальчик говорит: «расцветший жезл Аваронов, чашка с манной кашей и скрыжи». — «А что на скрыжах?» — «Заповеди», — и все отвечал. А поп вдруг говорил, говорил о чем-то и спрашивает: «А почему сие важно в-пятых?» Мальчонка не знает, и я не знаю: почему сие важно в-пятых. Он говорит: «Детки! вот каков ваш наставник — сам не знает: почему сие важно в-пятых?» Все и стали смеяться.
И Прошка рассказал несколько случаев, хотя и относившихся к более или менее отдаленному прошлому, о том, как один студент побил трех «
ребят» на этом самом перекрестке, как другой вырвал нож голою рукой и при этом успел еще «накласть» нападавшему и свалить его еле живого в канаву, где тот пролежал, пока
пришли дачные дворники, и т. д.
Аграфена. Жаловаться
пришел. У него этой ночью фабричные
ребята огурцы украли.
Но вот прямая, как стрела, улица
приходит в какое-то особенное суетливое оживление. Ездоки приворачивают к заборам, пешие сторонятся, татарки в красных чадрах, нарядные и пестрые, сгоняют
ребят по дворам. Из юрт выбегают любопытные, и все поворачивают лица в одну сторону.
А на ту пору Стахей Митрич, главный-то приказчик тархановский, в отлучке находился, а на заимке подручного оставил, и был от него подручному наказ: в случае
придут соколинские
ребята давать им по пяти рублей на брата, да сапоги, да полушубок, белья и провизии — сколько потребуется. «Сколько бы их ни было, говорит, всех удовлетвори, собери работников, да при них выдачу и засвидетельствуй. Тут и отчет весь!»
Эх, горячо!
Ребята, отдохните!
Умаялись. Челом тебе, князь Дмитрий
Михайлович. Спасибо, что
пришли.
Горячий бой кипит. Боюсь, чтоб наши
Не побежали в таборы опять.
— Говорили. Ничего промеж нас не было неприятного. Вечером тут рабочие
пришли, водкой я их потчевал, потолковал с ними, денег дал, кому вперед просили; а он тут и улизнул. Утром его не было, а перед полденками девчонка какая-то
пришла к рабочим: «Смотрите, говорит, вот тут за поляной человек какой-то удавился». Пошли
ребята, а он, сердечный, уж очерствел. Должно, еще с вечера повесился.
— Беспременно буду, — живо подхватила Никитишна. — Да как же это возможно, чтобы на Настиных смотринах да не я стряпала? Умирать стану, а поеду.
Присылай подводу, куманек, часу не промешкаю. А вот что, возьми-ка ты у наших
ребят лося, знатно кушанье состряпаю, на редкость.
Пришли бабы,
пришли девки,
пришли малые
ребята — все привалили помянуть покойников за сытной обительской трапезой.
Прошлым летом у Глафириных нову «стаю» рубили, так ронжински
ребята да елфимовские смеются с галками-то [В заволжских лесах местных плотников нет, они
приходят из окрестностей Галича, отчего и зовутся «галками».]: «Строй, говорят, строй хорошенько — келейниц-то скоро разгонят, хоромы те нам достанутся…» Вот что у них на уме!..
Татарин отогнал
ребят, снял Жилина с лошади и кликнул работника.
Пришел ногаец скуластый, в одной рубахе. Рубаха оборванная, вся грудь голая. Приказал что-то ему татарин. Принес работник колодку: два чурбака дубовых на железные кольца насажены, и в одном кольце пробойчик и замок.
—
Ребята, которые остались, завидели дым, хотели было в набат ударить, да, знать, прогневался Илья-пророк, церковь была заперши, и колокольню всю как есть полымем обхватило, так что и не достанешь того набата…
Приходим с поля, а церковь, боже мой, так и пышет — подступиться страшно!
— Я
пришел поздравить вас,
ребята, с большой царской милостью. Вчера я получил из России приказ, которым отменяются телесные наказания… Поняли,
ребята?
А когда
придет на место, станет он зябнуть от сибирского холода, зачахнет и умрет тихо, молча, так что никто не заметит, а его скрипки, заставлявшие когда-то родную деревню и веселиться и грустить, пойдут за двугривенный чужаку-писарю или ссыльному,
ребята чужака оборвут струны, сломают кобылки, нальют в нутро воды…
Пришли они намедни с фабрики, рассказывают:
ребята сговорились, — если докторов в Заречье
пришлют, всех их разнести.
— К вам вот
пришел.
Ребята убить грозятся; ты, говорят, холерный… Мол, товарищей своих продал… с докторами связался…
— А кому какая польза, что ты работаешь? Кабы вы на общественную пользу работали, то было бы дело. А вы зерно в ямы зарываете, подушки набиваете керенками, — «работаем»! Сколько подушек набила? А
приду к тебе, мучицы попрошу для
ребят, скажешь: нету!
Я
пришел за Дядей-Белым. Он живет в Собачьей слободке. Кособокие домики лепятся друг к другу без улиц, слободка кажется кладбищем с развороченными могилами. Вяло бегают
ребята с прозрачными лицами. В воздухе висит каменноугольный дым от фабрик.
По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро
ребят; когда
пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на
ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии...