Неточные совпадения
«Здесь собрались представители тех, которые стояли на коленях, тех, кого
расстреливали, и те, кто приказывает
расстреливать.
Люди, в массе, так же бездарны и безвольны, как этот их царь.
Люди только тогда становятся силой, творящей историю, когда во главе их становится какой-нибудь смельчак, бывший поручик Наполеон Бонапарте. Да, — “так было, так будет”».
— Нет, — поспешно сказал Самгин, — нет, я не хочу этого. Я шутил потому, что вы рассказывали о печальных фактах… без печали. Арест, тюрьма,
человека расстреляли.
«Старики фабричные, помнившие дни восстания на Пресне, устраивали пародии военно-волевого суда и
расстреливали всякого
человека, одетого в казенную форму».
— Арестовали,
расстреляв на глазах его
человек двадцать рабочих. Вот как-с! В Коломне — черт знает что было, в Люберцах — знаешь? На улицах бьют, как мышей.
«Наверное, он — не один таков. И, конечно, будет пороть,
расстреливать. Так вот большинство
людей исполняют обязанности, не веря в их смысл».
— Послушай, да тебя
расстрелять мало!.. На свои деньги веревку куплю, чтобы повесить тебя. Вот так кусочек хлеба с маслом! Проклятый ты
человек, вот что. Где деньги взял?
Обстоятельства делали sous-lieutenant'a владыкою жизни и смерти в местности, занятой его отрядом. Он сам составил и сам конфирмовал смертный приговор пастора Райнера и мог в один день безответственно
расстрелять без всякого приговора еще двадцать
человек с тою короткою формальностью, с которою осудил на смерть молодого козленка.
Опять пишут в Петербург и оттуда выходит решение перевести молодого
человека в войска, стоящие на окраинах, в места, где войска находятся на военном положении и где за отказ повиноваться можно
расстрелять его, и где дело это может пройти незаметно, так как в далеком крае этом очень мало русских и христиан, а большинство инородцы и магометане.
Убьют, повесят, засекут женщин, стариков, невинных, как у нас в России недавно на Юзовском заводе и как это делается везде в Европе и Америке — в борьбе с анархистами и всякими нарушителями существующего порядка:
расстреляют, убьют, повесят сотни, тысячи
людей, или, как это делают на войнах, — побьют, погубят миллионы
людей, или как это делается постоянно, — губят души
людей в одиночных заключениях, в развращенном состоянии солдатства, и никто не виноват.
Конечно, не легко лишить
человека жизни, «сего первейшего дара милосердого творца», но автор и не требует, чтобы
расстреливали всех поголовно, а предлагает только: «
расстреливать, по внимательном всех вин рассмотрении, но неукоснительно».
Я догадываюсь даже, что и доходящий молодой
человек, и анализирующая девица — все это не более как эффигия, которую Дракин
расстреливает, думая сразить того, другого,"молодого
человека", который некогда сказал ему: бог подаст!
— Да разве есть что-нибудь невозможного для военного
человека? Конечно, если догадаются, что вы не то, чем хотите казаться, так вас, без всякого суда,
расстреляют. Впрочем, этого бояться нечего: надобно только быть сметливу, не терять головы и уметь пользоваться всяким удобным случаем.
— Спросите-ка об этом у Наполеона. Далеко бы он ушел с вашим человеколюбием! Например, если бы он, как
человек великодушный, не покинул своих французов в Египте, то, верно, не был бы теперь императором; если б не
расстрелял герцога Ангиенского…
В бешенстве обругавший мичмана и получивший от оскорбленного молодого
человека в ответ еще большую дерзость, адмирал, в первую минуту готовый
расстрелять дерзкого, одумавшись, не только не преследовал нарушителя дисциплины, но еще первый извинился перед ним, понимая, что нарушение дисциплины вызвано им самим.
Именно эти
люди, охваченные аффектом страха, который может быть животным и мистическим, создают инквизиционные суды, пытки, гильотины, они сжигают на кострах, гильотинируют и
расстреливают неисчислимое количество
людей.
Но когда в Петрограде, за покушение на Ленина,
расстреляли пятьсот ни в чем не повинных заложников, я почувствовал, что с этими
людьми идти не могу.
— А лица такие неприятные, глаза бегают… Но что было делать? Откажешь, а их
расстреляют! Всю жизнь потом никуда не денешься от совести… Провела я их в комнату, — вдруг в дом комендант, матрос этот, Сычев, с ним еще матросы. «Офицеров прятать?» Обругал, избил по щекам, арестовали. Вторую неделю сижу. И недавно, когда на допрос водили, заметила я на дворе одного из тех двух. Ходит на свободе, как будто свой здесь
человек.
—
Расстреляли! Всех! Значит, и папу!.. Господи! И это тоже нужно было для революции? Честного, благородного, непреклонного! Ни пятнышка на всем
человеке!
— И это говорит коммунист! Положительно, таких
людей надо бы выбрасывать из партии и
расстреливать!
«Если я один среди мира
людей, не исполняющих учение Христа, — говорят обыкновенно, — стану исполнять его, буду отдавать то, что имею, буду подставлять щеку, не защищаясь, буду даже не соглашаться на то, чтобы идти присягать и воевать, меня оберут, и если я не умру с голода, меня изобьют до смерти, и если не изобьют, то посадят в тюрьму или
расстреляют, и я напрасно погублю всё счастье своей жизни и всю свою жизнь».
Откажись
человек от военной службы, и его посадят в крепость,
расстреляют, может быть.