Самый факт науки предшествует анализу и дает для него материал (критика приходит всегда post factum [После свершившегося факта, задним числом (лат.).]), но она стремится удалить из этого факта то, что в нем есть фактичного, генетического, психологического, и выделить из него то, что образует в нем познавательную схему, значимость, смысл; другими словами, критика
рассматривает факт лишь как место категорий или частный случай категориального синтеза.
Неточные совпадения
Вот если
рассматривать с этой точки зрения все те
факты, о которых я сейчас рассказываю, тогда вся картина освещается вполне…
Война лишь проявляет зло, она выбрасывает его наружу. Внешний
факт физического насилия и физического убийства нельзя
рассматривать, как самостоятельное зло, как источник зла. Глубже лежат духовное насилие и духовное убийство. А способы духовного насилия очень тонки и с трудом уловимы. Иные душевные движения и токи, иные слова, иные чувства и действия, не имеющие признаков физического насилия, более убийственны и смертоносны, чем грубое физическое насилие и разрушение.
Но с более глубокой, внутренней точки зрения сами эти пространства можно
рассматривать как внутренний, духовный
факт в русской судьбе.
Эта мысль моя, формула моя — следующая: подавляющая совокупность
фактов против подсудимого и в то же время ни одного
факта, выдерживающего критику, если
рассматривать его единично, самого по себе!
Но
рассмотрите, однако, все эти
факты отдельно, не внушаясь их совокупностью: почему, например, обвинение ни за что не хочет допустить правдивости показания подсудимого, что он убежал от отцова окошка?
Будь простое убийство, и вы при ничтожности, при бездоказательности, при фантастичности
фактов, если
рассматривать каждый из них в отдельности, а не в совокупности, — отвергли бы обвинение, по крайней мере усумнились бы губить судьбу человека по одному лишь предубеждению против него, которое, увы, он так заслужил!
Но историки и психологи говорят, что в каждом частном
факте общая причина «индивидуализируется» (по их выражению) местными, временными, племенными и личными элементами, и будто бы они-то, особенные-то элементы, и важны, — то есть, что все ложки хотя и ложки, но каждый хлебает суп или щи тою ложкою, которая у него, именно вот у него в руке, и что именно вот эту-то ложку надобно
рассматривать.
Он может сам обманываться от невнимательности, может не обращать внимания н
факт: так и Лопухов ошибся, когда Кирсанов отошел в первый раз; тогда, говоря чистую правду, ему не было выгоды, стало быть, и охоты усердно доискиваться причины, по которой удалился Кирсанов; ему важно было только
рассмотреть, не он ли виноват в разрыве дружбы, ясно было — нет, так не о чем больше и думать; ведь он не дядька Кирсанову, не педагог, обязанный направлять на путь истинный стопы человека, который сам понимает вещи не хуже его.
Ежели
рассматривать сатиру екатерининского времени как нечто самобытное и серьезное и не обращать внимания на
факты, противоречащие такому взгляду, то нельзя не удивляться ее силе и смелости, нельзя не прийти в восхищение и не подумать, что такая сатира должна была произвести благотворнейшие результаты для всей России. До таких именно убеждений и дошел г. Афанасьев, как видно из первых слов его книги.
Она поставляет вопросы, со всех сторон их
рассматривает, сообщает
факты, возбуждает мысль и чувство в человеке, но не присваивает себе какой-то исполнительной власти, которой вы от нее требуете.
Но в этом смысле в психологизме могут считаться повинны решительно все деятельности духа: разве познание не есть также
факт душевной жизни, разве мораль не имеет своей психологии (более придирчивые критики и
рассматривают мораль лишь как психологический
факт)?
Решающим, во всяком случае, является тот
факт, что первая попытка осуществления коммунизма на почве марксизма, которую мы видим в России, также
рассматривает человека как функцию экономики и также дегуманизирует человеческую жизнь, как и капиталистический строй.