Неточные совпадения
Этот парень все более не нравился Самгину, весь не нравился. Можно было думать, что он рисуется своей грубостью и желает быть неприятным. Каждый раз, когда он начинал
рассказывать о своей анекдотической жизни, Клим, послушав его две-три минуты, демонстративно уходил. Лидия написала отцу, что она из Крыма проедет в Москву и что снова решила поступить в театральную
школу. А во втором, коротеньком письме Климу она сообщила, что Алина, порвав с Лютовым, выходит замуж за Туробоева.
В этом отеческом тоне он долго
рассказывал о деятельности крестьянского банка, переселенческого управления, церковноприходских
школ,
о росте промышленности, требующей все более рабочих рук,
о том, что правительство должно вмешаться в отношения работодателей и рабочих; вот оно уже сократило рабочий день, ввело фабрично-заводскую инспекцию, в проекте больничные и страховые кассы.
Одетая, как всегда, пестро и крикливо, она говорила так громко, как будто все люди вокруг были ее добрыми знакомыми и можно не стесняться их. Самгин охотно проводил ее домой, дорогою она
рассказала много интересного
о Диомидове, который, плутая всюду по Москве, изредка посещает и ее,
о Маракуеве, просидевшем в тюрьме тринадцать дней, после чего жандармы извинились пред ним,
о своем разочаровании театральной
школой. Огромнейшая Анфимьевна встретила Клима тоже радостно.
В другой раз, опять по неосторожности, вырвалось у него в разговоре с бароном слова два
о школах живописи — опять ему работа на неделю; читать,
рассказывать; да потом еще поехали в Эрмитаж: и там еще он должен был делом подтверждать ей прочитанное.
Несколько дней я не ходил в
школу, а за это время вотчим, должно быть,
рассказал о подвиге моем сослуживцам, те — своим детям, один из них принес эту историю в
школу, и, когда я пришел учиться, меня встретили новой кличкой — вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я ушел домой и сказал матери, что в
школу не пойду больше.
— У нас нынче в
школах только завоеваниямучат. Молодые люди
о полезных занятиях и думать не хотят; всё — «Wacht am Rhein» да «Kriegers Morgenlied» [«Стражу на Рейне», «Утреннюю песню воина» (нем.)] распевают! Что из этого будет — один бог знает! —
рассказывает третий немец.
И Кириллов долго и подробно
рассказывал о школьной сети, то есть
о разделении уезда на такие мелкие участки, со
школою в каждом, чтобы из каждого селения
школа была недалеко. Передонов ничего не понимал и запутывался тугими мыслями в словесных петлях сети, которую бойко и ловко плел перед ним Кириллов.
И я с жаром начал говорить
о том, что в самом падшем создании могут еще сохраниться высочайшие человеческие чувства; что неисследима глубина души человеческой; что нельзя презирать падших, а, напротив, должно отыскивать и восстановлять; что неверна общепринятая мерка добра и нравственности и проч. и проч., — словом, я воспламенился и
рассказал даже
о натуральной
школе; в заключение же прочел стихи...
От вокзала до Которосли, до Американского моста, как тогда мост этот назывался, расстояние большое, а на середине пути стоит ряд одноэтажных, казарменного типа, зданий — это военная прогимназия, переделанная из
школы военных кантонистов,
о воспитании которых в полку нам еще капитан Ярилов
рассказывал.
— Это еще что, он это еще только начал, — задумчиво говорил Мухоедов, — он тебе еще не успел ничего
рассказать о производительных артелях,
о ремесленных
школах, а главное — он не сказал тебе, какую мы мину под «сестер» подвели… Вот так штуку придумал Гаврило! Андроник понравился тебе? Я его очень люблю, не чета этому прилизанному иезуиту Егору… А как пел Асклипиодот? А?
Под сенью Кавказа садил он виноград, в степях полуденной России — сосновые и дубовые леса, открывал порт на Бельте, заботился
о привозе пива для своего погреба, строил флот, заводил ассамблеи и училища, рубил длинные полы у кафтанов, комплектовал полки, потому что, как он говорил, при военной
школе много учеников умирает, а не добро голову чесать, когда зубья выломаны из гребня; шутил,
рассказывал о своих любовных похождениях и часто, очень часто упоминал
о какой-то таинственной Катеньке; все это говорил Петр под сильным дождем, готовясь на штурм неприятельских кораблей, как будто на пирушку!
Доктор непрерывно курил и пил стакан за стаканом очень крепкий чай. Марья Сергеевна
рассказывала о прошлом времени,
о работе на голоде и холере,
о своих занятиях в воскресной
школе. И лицо ее все больше светлело и молодело. Выражения переставали быть шаблонными.