Неточные совпадения
Вот она заговорила, но
в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен, а круг снова
разрывался, люди, отлетая
в сторону, шлепались на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и парами, но все падали один за другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили
в сторону и там тоже бессильно валились с ног, точно подрубленные.
Круг все чаще
разрывался, люди падали, тащились по полу, увлекаемые вращением серой массы, отрывались, отползали
в сторону,
в сумрак; круг сокращался, — некоторые, черпая горстями взволнованную воду
в чане, брызгали ею
в лицо друг другу и, сбитые с ног, падали. Упала и эта маленькая неестественно легкая старушка, — кто-то поднял ее на руки, вынес из круга и погрузил
в темноту, точно
в воду.
— Ты забыл, сколько беготни, суматохи и у жениха и у невесты. А кто у меня, ты, что ли, будешь бегать по портным, по сапожникам, к мебельщику? Один я не
разорвусь на все
стороны. Все
в городе узнают. «Обломов женится — вы слышали?» — «Ужели? На ком? Кто такая? Когда свадьба?» — говорил Обломов разными голосами. — Только и разговора! Да я измучусь, слягу от одного этого, а ты выдумал: свадьба!
Лудевую фанзу мы прошли мимо и направились к Сихотэ-Алиню. Хмурившаяся с утра погода стала понемногу разъясняться. Туман, окутавший горы, начал клубиться и подыматься кверху; тяжелая завеса туч
разорвалась, выглянуло солнышко, и улыбнулась природа. Сразу все оживилось; со
стороны фанзы донеслось пение петухов, засуетились птицы
в лесу, на цветах снова появились насекомые.
Потом меня удивило вращательное движение дыма, быстрота, с которой он двигался, и раскачивание его из
стороны в сторону. Темный дымовой столб порой изгибался, утончался, опять делался толще, иногда
разрывался и соединялся вновь.
Сердце его
разрывалось от этого звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто
в нем звучало последнее прощание Елены, и когда мерные удары, сливаясь
в дальний гул, замерли наконец
в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех
сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят
в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся
в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его
разрывается на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся, усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все
стороны и все далее и далее уходит
в чащу бора, где бог весть что с ним будет…
Между тем луна опустилась, а вверху,
в самом зените, стало белесоватое облачко и засияло переливчатым фосфорическим блеском. Потом оно как будто
разорвалось, растянулось, прыснуло, и от него быстро потянулись
в разные
стороны полосы разноцветных огней, между тем как полукруглое темное облачко на севере еще более потемнело. Оно стало черно, чернее тайги, к которой приближался Макар.
Как будто бомба
разорвалась в комнате. Все шарахнулись
в стороны. Незнакомый мне Виктор Петрович Остроюрский, бывший редактор «Дела», стоявший рядом со мною, спрашивал меня...
Логическим последствием такого взгляда являлось понятие о неразрывности освященного Богом союза, а потому если брак
разрывался, то для
стороны невиноватой было непременным делом чести и долга очистить себя от обвинения
в таком беззаконии.
Сколько верст я прошла — я не знала, не знала и
в какую
сторону шла. Наконец, после нескольких дней пути я окончательно выбилась из сил, мои башмаки
разорвались, ноги распухли и были
в крови, я вся была как разбитая. По счастью, я пришла
в небольшой поселок — он оказался, как я узнала потом, по иркутскому тракту. Меня приняли добрые люди и дали мне приют
в избе. За это я стала им работать.
Грудь ее готова была
разорваться, но она превозмогла себя, махнула ему платком, и пошли они оба
в разные
стороны с тем, чтобы, может быть, никогда не свидеться. Никто из них не заметил, что за ними наблюдал зоркий глаз соглядатая.