Неточные совпадения
На платформе
раздалось Боже Царя храни, потом крики: ура! и живио! Один из добровольцев, высокий, очень молодой человек с ввалившеюся грудью, особенно заметно кланялся, махая
над головой войлочною шляпой и букетом. За ним высовывались, кланяясь тоже, два офицера и пожилой человек с большой бородой в засаленной фуражке.
Чего нет и что не грезится в
голове его? он в небесах и к Шиллеру заехал в гости — и вдруг
раздаются над ним, как гром, роковые слова, и видит он, что вновь очутился на земле, и даже на Сенной площади, и даже близ кабака, и вновь пошла по-будничному щеголять перед ним жизнь.
Грязная вода
раздалась, поглотила на мгновение жертву, но через минуту утопленница всплыла, и ее тихо понесло вниз по течению,
головой и ногами в воде, спиной поверх, со сбившеюся и вспухшею
над водой, как подушка, юбкой.
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла
голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем, на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда
над головою его
раздался свирепый крик отца Бориса...
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно
над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода не шелохнутся;
над деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко
раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.
От тяжести акулы и от усилий ее освободиться железный крюк начал понемногу разгибаться, веревка затрещала. Еще одно усилие со стороны акулы — веревка не выдержала бы, и акула унесла бы в море крюк, часть веревки и растерзанную челюсть. «Держи! держи! ташши скорее!» —
раздавалось между тем у нас
над головой. «Нет, постой ташшить! — кричали другие, — оборвется; давай конец!» (Конец — веревка, которую бросают с судна шлюпкам, когда пристают и в других подобных случаях.)
Их статные, могучие стволы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешников и рябин; поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья; ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились под неподвижными верхушками, пестрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев черного дрозда внезапно
раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост
над головой.
Но, как ни усердствовал Алемпий, мы не миновали своей участи. Сначала
раздались страшные удары грома, как будто прямо
над нашими
головами, сопровождаемые молнией, а за две версты от Заболотья разразился настоящий ливень.
Назывался он не в насмешку
над заседавшими там старичками, а потому, что там велась слишком мелкая игра, и играющие, как умные детки, молчали наравне с мундирными портретами по стенам. А чуть кто-нибудь возвышал голос в карточном споре, поднимались удивленные
головы,
раздавалось повелительное «тс», и все смолкало.
В ту же секунду
над самой
головой раздается величественный гул, который, как будто поднимаясь все выше и выше, шире и шире, по огромной спиральной линии, постепенно усиливается и переходит в оглушительный треск, невольно заставляющий трепетать и сдерживать дыхание.
Опять звездная бездна
над головой, опять душистая прохлада северной ночи; кругом опять призраки и узорчатые тени по горам, а в самой выси, где небо
раздавалось и круглилось куполом, легли широкие воздушные полосы набежавших откуда-то облачков, точно кто мазнул по небу исполинской кистью.
Александр трепетал. Он поднял
голову и поглядел сквозь слезы через плечо соседа. Худощавый немец, согнувшись
над своим инструментом, стоял перед толпой и могущественно повелевал ею. Он кончил и равнодушно отер платком руки и лоб. В зале
раздался рев и страшные рукоплескания. И вдруг этот артист согнулся в свой черед перед толпой и начал униженно кланяться и благодарить.
Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им
над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая в прах противника. Неистовый вопль
раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть не половина залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?
Я стал усердно искать книг, находил их и почти каждый вечер читал. Это были хорошие вечера; в мастерской тихо, как ночью,
над столами висят стеклянные шары — белые, холодные звезды, их лучи освещают лохматые и лысые
головы, приникшие к столам; я вижу спокойные, задумчивые лица, иногда
раздается возглас похвалы автору книги или герою. Люди внимательны и кротки не похоже на себя; я очень люблю их в эти часы, и они тоже относятся ко мне хорошо; я чувствовал себя на месте.
На палубе
раздавались шаги, как когда ходят по крыше
над головой.
Они же, кстати, тебя и умоют! — заключил старый рыбак, подтрунивая
над сыном и указывая ему рукою на отдаленную груду камней, из-за которой
раздавался дружный стук вальков и время от времени показывались
головы Анны и снохи ее.
Итак, они плыли молча. Челнок приближался уже к кустам ивняка и находился недалеко от высокой ветлы, висевшей
над омутом, как внезапно посреди тишины снова
раздался крик совы, но на этот раз так близко, что оба рыбака подняли
голову.
Вдруг
над самой
головой его с страшным, оглушительным треском разломалось небо; он нагнулся и притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно-едкий свет.
Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало и издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки.
"Господину Литвинову наше почтение!" —
раздался вдруг насмешливый голос с высоты быстро катившегося"дог-карта". Литвинов поднял глаза и увидал генерала Ратмирова, сидевшего рядом с князем М., известным спортсменом и охотником до английских экипажей и лошадей. Князь правил, а генерал перегнулся набок и скалил зубы, высоко приподняв шляпу
над головой. Литвинов поклонился ему и в ту же минуту, как бы повинуясь тайному повелению, бегом пустился к Ирине.
В
голове у него замутилось, там лежали только слова шпиона, белые и холодные, точно мёртвые кости, и когда
над его
головой раздался глуховатый голос: «Чем могу служить вам?» — Евсей проговорил безучастным голосом, точно автомат...
— Не вешай
голову, не печаль хозяина! — вдруг
раздался над ухом у него громовой бас, и чья-то тяжелая, как свинец, рука опустилась на него. Колесов встрепенулся. Подле него стоял гигант и смотрел ему в глаза.
Все может быть!»; или
над нашими
головами раздавался медленный заунывный звон, и маляры замечали, что это, должно быть, богатого покойника несут…
Когда он занес ножницы
над головой ставленника, в толпе
раздался женский крик, от которого вздрогнула вся церковь.
Если бы
над нашей
головой раздался пушечный выстрел, вероятно впечатление получилось бы слабее: доктор с раскрытым ртом вопросительно посмотрел сначала на нас, потом на Ароматова.
— Кончается! —
раздался хрип Тяпы
над головой ротмистра.
Над их
головами раздался крик и скрип колес…
С трудом прокладывая себе дорогу чрез волнующееся море народных масс, государь продолжал один, без свиты, оставленной далеко позади, медленным шагом ехать вперед. У Чернышева моста он на минуту остановил коня и огляделся. Впереди было море огня, позади море огня.
Над головою свистала буря и сыпался огненный дождь искр и пепла — и среди всего этого хаоса и разрушенья
раздавались тяжкие стоны, рыданья, вопли о помощи, о защите и могучее, восторженное, ни на единый миг не смолкавшее «ура » всего народа.
Раздался первый роковой залп, пущенный уже не
над головами. И когда рассеялось облако порохового дыма, впереди толпы оказалось несколько лежачих. Бабы, увидя это с окраин площади, с визгом бросились к мужьям, сынам и братьям; но мужики стояли тихо.
Я с криком отпрянула от окна. В ту же минуту
над моим ухом
раздался громкий, издевательский и торжествующий хохот Лейлы-Фатьмы. Быстрым движением рукава она стерла нарисованные
над моей губой усы и сорвала с
головы дедушкину папаху.
Знакомое дикое завывание
раздалось вдруг
над самой моей
головой. Я вскочила с постели и бросилась к окну: расположившись на кровле одной из пристроек, великанша выла в голос, раскачиваясь из стороны в сторону. Теперь, вместо прежнего грузинского костюма, какая-то белая простыня нелепо драпировала огромную фигуру, а распущенные волосы Мариам спадали, подобно черным водопадам, вдоль груди и спины.
Зато никогда в жизни не видал я такого множества дичи. Я вижу, как дикие утки ходят по полю, как плавают они в лужах и придорожных канавах, как вспархивают почти у самого возка и лениво летят в березняк. Среди тишины вдруг
раздается знакомый мелодический звук, глядишь вверх и видишь невысоко
над головой пару журавлей, и почему-то становится грустно. Вот пролетели дикие гуси, пронеслась вереница белых как снег, красивых лебедей… Стонут всюду кулики, плачут чайки…
— Ну что, привыкаешь? —
раздался над моей почтительно склоненной
головой знакомый голос начальницы.
Она прошла темными воротами, потом по аллее, которая вела от ворот к главной церкви, и снежок хрустел у нее под ногами, и звон
раздавался уже
над самою
головой и, казалось, проникал во все ее существо.
Вдруг наверху,
над потолком,
раздался глухой стук, как от падения человеческого тела. Потом застучали ноги об пол, и упало еще что-то тяжелое. Катя быстро подняла
голову и нервно вскрикнула...
Над головами путников сверкает молния сажени в две длины.
Раздается раскатистый удар, и Фекле кажется, что что-то большое, тяжелое и словно круглое катится по небу и прорывает небо
над самой ее
головой!
— А!.. бесценная Анна Серафимовна! —
раздалось над ее
головой.
— Ручаюсь
головою моей. Подумайте, когда по соседству вашему везде
раздаваться будут стон и плач, тогда вы, знатный господин, неограниченный властитель
над вашими рабами, обладатель огромного, не тронутого неприятелем имения, улыбаясь, станете погремыхивать вашими золотыми монетами. Этот случай дает вам также способ расторгнуть ваше условие с баронессою Зегевольд.
Платонида Андреевна дрожала: в ушах ее
раздавались резкие, свистящие звуки, как будто
над самою ее
головою быстро проносилась бесчисленная стая куропаток; крыши и стены зданий разрушались, кровь, острог, страшное бесчеловечное наказание, вечная каторга — все разом, как молния, пронеслось пред мысленными очами вдовы, еще так недавно мечтавшей о жизни, и заставило ее встрепенуться с отчаянной энергией.
Платонида Андревна дрожала: в ушах ее
раздавались резкие, свистящие звуки, как будто
над самою ее
головою быстро проносилась бесчисленная стая куропаток; крыши и стены зданий шатались, и откуда-то капала кровь; острог, страшное, бесчеловечное наказание, вечная каторга — все разом, как молния, пронеслось пред мысленными очами вдовы, еще так недавно мечтавшей о жизни, и заставило ее встрепенуться с отчаянной энергией.
— Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! — говорил он, отходя от орудия, как
над его
головой раздался чуждый, незнакомый голос...