Неточные совпадения
Ему не то чтобы хотелось дружбы, не то чтобы сердце
развернулось к прежним, добрым чувствам.
Тут
развернулись ее способности. Если кто, бывало, станет ревновать ее
к другим, она начнет смеяться над этим, как над делом невозможным, и вместе с тем умела казаться строгой, бранила волокит за то, что завлекают и потом бросают неопытных девиц.
За перевалом тропа идет по болотистой долине реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей. На сухих местах царят дуб, липа и черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас
к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и перед нами
развернулась широкая долина реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Деревенские мальчики, которых приглашали в усадьбу, дичились и не могли свободно
развернуться. Кроме непривычной обстановки, их немало смущала также и слепота «панича». Они пугливо посматривали на него и, сбившись в кучу, молчали или робко перешептывались друг с другом. Когда же детей оставляли одних в саду или в поле, они становились развязнее и затевали игры, но при этом оказывалось, что слепой как-то оставался в стороне и грустно прислушивался
к веселой возне товарищей.
Вдруг улыбка блеснула на его лице, он встряхнул волосами, опять всем боком
развернувшись к столу, положил билет, взглянул на всех профессоров поочередно, потом на меня, повернулся и бодрым шагом, размахивая руками, вернулся
к лавкам.
Это были поэмы Пушкина. Я прочитал их все сразу, охваченный тем жадным чувством, которое испытываешь, попадая в невиданное красивое место, — всегда стремишься обежать его сразу. Так бывает после того, когда долго ходишь по моховым кочкам болотистого леса и неожиданно
развернется пред тобою сухая поляна, вся в цветах и солнце. Минуту смотришь на нее очарованный, а потом счастливо обежишь всю, и каждое прикосновение ноги
к мягким травам плодородной земли тихо радует.
И тотчас же, как-то вдруг, по-сказочному неожиданно — пред глазами
развернулась небольшая площадь, а среди нее, в свете факелов и бенгальских огней, две фигуры: одна — в белых длинных одеждах, светловолосая, знакомая фигура Христа, другая — в голубом хитоне — Иоанн, любимый ученик Иисуса, а вокруг них темные люди с огнями в руках, на их лицах южан какая-то одна, всем общая улыбка великой радости, которую они сами вызвали
к жизни и — гордятся ею.
Муж Катерины, молодой Кабанов, хоть и много терпит от старой Кабанихи, но все же он независимее: он может и
к Савелу Прокофьичу выпить сбегать, он и в Москву съездит от матери и там
развернется на воле, а коли плохо ему уж очень придется от старухи, так есть на ком вылить свое сердце — он на жену вскинется…
Глумов. Помнишь, сколько
к нам провинциалов наезжало! Подумаешь, у него горы золотые, — так
развернется. А глядишь, покутит недель шесть, либо в солдаты продается, либо его домой по этапу вышлют, а то приедет отец, да как в трактире за волосы ухватит, так и везет его до самого дому верст четыреста. (Глядит на часы.) Однако мне пора. Как я заболтался. (Быстро уходит.)
— Итак, надо увериться. Если подозрение подтвердится, — а я думаю, что эти три человека принадлежат
к высшему разряду темного мира, — то наш план — такой план есть —
развернется ровно в двенадцать часов ночи. Если же далее не окажется ничего подозрительного, план будет другой.
Жарко, хотя солнце уже опускалось
к западу. Широким свитком
развернулось предо мною все пережитое в этом селе — как будто красками написано на полосе реки. Грустно было мне. Но скоро одолела усталость, и я крепко заснул.
Но за сто верст на Руси по проселочным дорогам еще и теперь не скоро ездят, а Катерине Львовне без Сергея и час лишний пережить уже невмоготу стало.
Развернулась она вдруг во всю ширь своей проснувшейся натуры и такая стала решительная, что и унять ее нельзя. Проведала она, где Сергей, поговорила с ним через железную дверь и кинулась ключей искать. «Пусти, тятенька, Сергея», — пришла она
к свекру.
Не спалось Борису Тимофеичу: блуждал старик в пестрой ситцевой рубашке по тихому дому, подошел
к одному окну, подошел
к другому, смотрит, а по столбу из-под невесткина окна тихо-тихохонько спускается книзу красная рубаха молодца Сергея. Вот тебе и новость! Выскочил Борис Тимофеич и хвать молодца за ноги. Тот
развернулся было, чтоб съездить хозяина от всего сердца по уху, да и остановился, рассудив, что шум выйдет.
Туманная, наклонная
к созерцанию и мистицизму фантазия германских народов
развернулась во всем своем бесконечном характере, приняв в себя и переработав христианство; но с тем вместе она придала религии национальный цвет, и христианство могло более дать, нежели романтизм мог взять; даже то, что было взято ею, взято односторонно и, развившись — развилось на счет остальных сторон.
И вот теперь, когда, по словам Колышкина, Алексей во всю ширь
развернулся и во всей наготе выказал жадную, корыстную душу свою, высокомерному Чапурину доводится идти
к нему ровно на поклон, просить, может быть, кланяться…
Когда воспитанницы поднимались на гору, заросшую хвойным лесом, и перед ними
развернулся во всей его красе Финский залив, Дуне и Дорушке, особенно чутким
к красоте природы, казалось, что сердчишки их дрогнут и расколются от счастья в груди.
Нас рано стали возить в театр. Тогда все почти дома в городе были абонированы. В театре зимой сидели в шубах и салопах, дамы в капорах. Впечатления сцены в том, кому суждено быть писателем, — самые трепетные и сложные. Они влекут
к тому, что впоследствии
развернется перед тобою как бесконечная область творчества; они обогащают душу мальчика все новыми и новыми эмоциями. Для болезненно-нервных детей это вредно; но для более нормальных это — великое бродило развития.
Первого октября мы получили приказ спешно
развернуться и приготовиться
к приему раненых. Весь день шла работа. Устанавливались три огромных шатра, набивались соломою матрацы, устраивалась операционная, аптека.
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами,
развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав в руки одной «пройдохи-танцовщицы», стал менее горячо относиться
к приготовляемому ему лакомому куску, и не дала Вере Семеновне кончить курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и начала выбивать «дурь» из головы девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
Великий, богатый Новгород
развернулся перед их глазами безграничной панорамой, кипел своим многолюдством, и звуки разных голосов достигали уже их ушей, сливаясь с разносимым ветром благовестом
к вечерням.
ан летят со всех ног Илья-холуй да стряпуха Фекла, руками машут, гармонь из рук выворачивают. «Барыня взбеленимшись, у них только послеобеденный сон в храп
развернулся, а вы ее таким простонародным струментом сбудили. Приказано сей же час прекратить!» Загнул солдат некоторое солдатское присловье, Феклу так
к стене и шатнуло. Однако подчинился. Видит — барыня в доме в полных генеральских чинах, а помещик вроде сверхштатного обозного козла, — ротной собачке племянник.
Отошел командир полка подале, да как стал шаг печатать, так по стеклам гулкий рокот и прошел… Ать-два! На положенной дистанции
развернулся перед Пирожковым, каблук
к каблуку, руку
к козырьку. Красота!
— Бедный я малый! Бедный я малый! — вслух пожалел он себя и повернул глаза
к окну, жадно ища света. Но его нет, и желтый сумрак настойчиво ползет в окна, разливается по комнате и так ясно ощутим, как будто его можно осязать пальцами. И снова перед глазами
развернулся в высоте потолок.