Неточные совпадения
И к той домашней всенощной
Крестьяне допускалися,
Молись — хоть
лоб разбей!
Подобно лунатику, он идет навстречу препятствию, столь же чуждый сознательному намерению преодолеть его, как и сознательному опасению
разбить себе
лоб.
Что я вам приказываю — вы то сейчас исполнять должны!» А они отвечают: «Что ты, Иван Северьяныч (меня в миру Иван Северьяныч, господин Флягин, звали): как, говорят, это можно, что ты велишь узду снять?» Я на них сердиться начал, потому что наблюдаю и чувствую в ногах, как конь от ярости бесится, и его хорошенько подавил в коленях, а им кричу: «Снимай!» Они было еще слово; но тут уже и я совсем рассвирепел да как заскриплю зубами — они сейчас в одно мгновение узду сдернули, да сами, кто куда видит, бросились бежать, а я ему в ту же минуту сейчас первое, чего он не ожидал, трах горшок об
лоб: горшок
разбил, а тесто ему и потекло и в глаза и в ноздри.
Каким образом выработалось это сопоставление, и почему оно вылилось в такую неподвижную форму, что скорее можно
разбить себе
лоб, чем видоизменить ее?
О, они вовсе не боятся
разбивать свои
лбы и даже готовы, но единственно лишь для общего дела.
Липутин начал «от лица всех» и вздрагивавшим от обиды голосом заявил, «что если так продолжать, то можно самому
разбить лоб-с».
— Нет уж. Все равно — не даст. Что бы я ни делал, хоть бы
лоб себе
разбил кланявшись — все одно не даст. Вот кабы вы проклятием пригрозили… Так как же мне быть-то, бабушка?
Капитан оперся на борт, красиво согнул свой тонкий, стройный стан, долго целился и необычайно сильным ударом «в
лоб» первого шара пирамиды
разбил все шары, а своего красного вернул на прежнее место. Удар был поразительный.
— Господин доктор… господин… единственная, единственная… Единственная! — выкрикнул он вдруг по-юношески звонко, так, что дрогнул ламповый абажур. — Ах ты господи… Ах… — Он в тоске заломил руки и опять забухал
лбом в половицы, как будто хотел
разбить его. — За что? За что наказанье?.. Чем прогневали?
Маленький я не раз
разбивал себе
лоб о его твердыню… и теперь он почему-то мешает мне.
Анатоль посмотрел на него с испугом, оставил куклу и через две минуты опять ее взял. Михайло Степанович подошел к нему, схватил за руку и дернул его с такою силой, что он грянулся об пол и
разбил себе до крови
лоб. Мать и няня бросились к нему.
Изба наша была тесная и подпертая в середине рогулиной, и я помню, как я лазил на эту подпорку, оборвался и
разбил себе
лоб об лавку.
Рана его была в животе, но в ней почти не было крови;
лоб же он
разбил о пень во время падения.
— Что же мне делать? Вы видели тот мой рисунок — я его уничтожил и вот уже целую неделю не берусь за грифель. Конечно, — продолжал он раздумчиво, потирая
лоб, — лучше бы совсем
разбить доску, тогда в наказанье мне не дали бы новую… — Вы лучше просто возвратите ее начальству.
Это была последняя запись между теми, которые Савелий прочитал, сидя над своею синею книгою; затем была чистая страница, которая манила его руку «занотовать» еще одну «нотаточку», но протоиерей не решался авторствовать. Чтение синей книги, очевидно, еще более растрепало и
разбило старика, и он, сложив на раскрытых листах календаря свои руки, тихо приник к ним
лбом и завел веки.