Неточные совпадения
Он заслужил в городе славу азартнейшего игрока в винт, и Самгин вспомнил, как в комнате присяжных поверенных при окружном суде рассказывали: однажды Гудим и его партнеры играли непрерывно двадцать
семь часов, а на двадцать восьмом один из них, сыграв «большой шлем», от
радости помер, чем и предоставил Леониду Андрееву возможность написать хороший рассказ.
— Прости, Клим Иванович, я вчера вел себя свиньей, — начал он, встряхивая руки Самгина. — Пьян был с
радости, выиграл в железку
семь тысяч триста рублей, — мне в картах везет.
— Ты на их лицах мельком прочтешь какую-нибудь заботу, или тоску, или
радость, или мысль, признак воли: ну, словом, — движение, жизнь. Немного нужно, чтоб подобрать ключ и сказать, что тут
семья и дети, значит, было прошлое, а там глядит страсть или живой след симпатии, — значит, есть настоящее, а здесь на молодом лице играют надежды, просятся наружу желания и пророчат беспокойное будущее…
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И
радости живите до последних
Годов своих в
семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
В огрубевшую, нравственно истасканную сахалинскую
семью они вносят элемент нежности, чистоты, кротости,
радости.
Последнее наше свидание в Пелле было так скоро и бестолково, что я не успел выйти из ужасной борьбы, которая во мне происходила от
радости вас видеть не в крепости и горести расстаться, может быть, навек. Я думаю, вы заметили, что я был очень смешон, хотя и жалок. — Хорошо, впрочем, что так удалось свидеться. Якушкин мне говорил, что он видел в Ярославле
семью свою в продолжение 17 часов и также все-таки не успел половины сказать и спросить.
Впоследствии комитет извинился в неправильном иске, вызвавшем арест, но незаслуженный позор и тюремное заключение отозвались на здоровье А.П. Сухова: он зачах и через
семь месяцев по освобождении, в 1875 году, скончался в одиночестве в своей бедной комнатке на Козихе среди начатых рукописей и неоконченных рисунков, утешаясь только одной
радостью, что его мать умерла во время славы своего сына.
— Мое сердце ужалено
радостью. Грудь мою пронзили
семь мечей счастья, — как мне не плакать.
В первую минуту Степан Михайлыч чрезвычайно обрадовался, но скоро овладел собою, скрыл свою
радость от
семьи.
Варвара Михайловна. Я видела его однажды на вечере… я была гимназисткой тогда… Помню, он вышел на эстраду, такой крепкий, твердый… непокорные, густые волосы, лицо — открытое, смелое… лицо человека, который знает, что он любит и что ненавидит… знает свою силу… Я смотрела на него и дрожала от
радости, что есть такие люди… Хорошо было! да! Помню, как энергично он встряхивал головой, его буйные волосы темным вихрем падали на лоб… и вдохновенные глаза его помню… Прошло шесть-семь — нет, уже восемь лет…
Дома вся
семья встретила меня с нежною любовью, а
радости матери моей — и описать нельзя!
— Спою, спою, — отвечала Настя скороговоркой и, вздохнув, проговорила: — Вот кабы вы лет
семь назад приезжали, так я бы вам напела песен, а теперь где уж мне петь! В те-то поры я одна была, птичка вольная. Худо ли, хорошо ли, а все одна. И с
радости поешь, бывало, и с горя тоже. Уйдешь, затянешь песню, да в ней все свое горе и выплачешь.
Семь дней прошло с той поры, когда Соломон — поэт, мудрец и царь — привел в свой дворец бедную девушку, встреченную им в винограднике на рассвете.
Семь дней наслаждался царь ее любовью и не мог насытиться ею. И великая
радость освещала его лицо, точно золотое солнечное сияние.
Но жизнь
семьи, круговая работа крестьянского года, житейские
радости, печали и заботы — все это катилось стороной, все это миновало бродягу, как минует быстрое живое течение оставленную на берегу продырявленную и высохшую от солнца лодку.
Когда они входили в столовую, Александру Антоновичу было стыдно своего порыва, которому с такой неудержимой силой отдалось его доброе сердце. Но
радость от свидания, хотя и отравленная, бурлила в груди и искала выхода, и вид сына, который пропадал неведомо где в течение целых
семи лет, делала его походку быстрой и молодой и движения порывистыми и несолидными. И он искренне рассмеялся, когда Николай остановился перед сестрой и, потирая озябшие руки, спросил...
Нам дано ни с чем не сравнимое благо жизни со всеми ее
радостями. И мы говорим: мало
радостей. Нам дают величайшие
радости жизни — общение с людьми мира, а мы говорим: я хочу отдельного блага своего, своей
семьи, своего народа.
Если цель брака есть
семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в каком случае не будет иметь главной
радости брака и оправдания брака —
семьи.
— Еще бы не знать! Недаром в пансионе
семь лет училась. Наизусть всю грамматику помню. Этот знак ставится при обращениях, восклицаниях и при выражениях восторга, негодования,
радости, гнева и прочих чувств.
Правда, холодное прощание отца не забывается и, признаться, немало отравляет
радость поездки. Утешаюсь тем, что вечные замечания Люды, как надо держаться барышне из хорошей
семьи, скучные уроки и ненавистный французский — все это откладывается до тех пор, пока я, вдоволь нагостившись у дедушки, не вернусь домой.
Лиза спряталась за портьеру и впилась глазами в членов своей бывшей
семьи. На лице ее засветилась
радость…
Мы с нею будем петь дуэтом: «у меня всего три су, у жены моей четыре:
семь су,
семь су, что нам делать на
семь су?» Но ничего, моя Лета, не робей, будем живы и будем пить и веселиться, вино на
радость нам дано.
В каждой
семье есть свои
радости и свои ужасы, но как они ни велики, трудно увидать их постороннему глазу; они тайна.
Две недели скоро прошли. Мы с Мишею уехали. Но впереди была большая
радость. Оля и Маша осенью поступали в гимназию, это — не мальчики, их Варвара Владимировна не считала возможным отдавать в чужую
семью. И Плещеевы всею
семьею переезжали на зиму в Тулу.
— Вы знали его старшего брата? — спросил я. — Он тоже убил себя, отравился цианистым калием. Проповедовал мировую душу, трагическую
радость познания этой души, великую красоту человеческого существования. Но глаза его были водянисто-светлые, двигались медленно и были как будто пусты. В них была та же жизненная пустота. И он умер, — должен был умереть. Доктор Розанов говорит, на всей их
семье типическая печать вырождения… Встало Неведомое и ведет людей, куда хочет!.. Страшно, страшно!
Знать ли, что спокойствие и безопасность моя и
семьи, все мои
радости и веселья покупаются нищетой, развратом и страданиями миллионов, — ежегодными виселицами, сотнями тысяч страдающих узников и миллионом оторванных от
семей и одуренных дисциплиной солдат, городовых и урядников, которые оберегают мои потехи заряженными на голодных людей пистолетами; покупать ли каждый сладкий кусок, который я кладу в свой рот или рот моих детей, всем тем страданием человечества, которое неизбежно для приобретения этих кусков; или знать, что какой ни есть кусок — мой кусок только тогда, когда он никому не нужен и никто из-за него не страдает.
«Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,
Аль ты думу затаил нечестивую?
Али славе нашей завидуешь?
Али служба тебе честная прискучила?
Когда всходит месяц — звезды радуются,
Что светлей им гулять по поднéбесью;
А которая в тучку прячется,
Та стремглав на землю падает…
Неприлично же тебе, Кирибеевич,
Царской
радостью гнушатися;
А из роду ты ведь Скуратовых
И
семьею ты вскормлен Малютиной...