Неточные совпадения
— Кто ж бы это гость? — скажет хозяйка. — Уж не Настасья ли Фаддеевна? Ах, дай-то Господи! Да нет; она ближе
праздника не будет. То-то бы
радости! То-то бы обнялись да наплакались с ней вдвоем! И к заутрене и к обедне бы вместе… Да куда мне за ней! Я даром что моложе, а не выстоять мне столько!
И когда она появилась,
радости и гордости Татьяны Марковны не было конца. Она сияла природной красотой, блеском здоровья, а в это утро еще лучами веселья от всеобщего участия, от множества — со всех сторон знаков внимания, не только от бабушки, жениха, его матери, но в каждом лице из дворни светилось непритворное дружество, ласка к ней и луч
радости по случаю ее
праздника.
Радость,
радость,
праздник: шкуна пришла! Сегодня, 3-го числа, палят японские пушки. С салингов завидели шкуну. Часу в 1-м она стала на якорь подле нас. Сколько новостей!
Вот любо-то! Вот
радость! Не в народе,
В густой толпе, из-за чужой спины,
Снегурочка смотреть на
праздник будет, —
Вперед пойдет. И царь, и люди скажут:
Такой четы на диво поискать!
Мысль об опасности (которая часто тут только начинается), сжимавшая грудь, разом исчезла, буйная
радость овладела сердцем, будто в нем звон во все колокола,
праздников праздник!
— Запылилася, окоптела, — ах ты, мать всепомощная,
радость неизбывная! Гляди, Леня, голуба́ душа, письмо какое тонкое, фигурки-то махонькие, а всякая отдельно стоит. Зовется это Двенадцать
праздников, в середине же божия матерь Феодоровская, предобрая. А это вот — Не рыдай мене, мати, зряще во гробе…
— А вы полноте-ка! Не видали вы настоящих-то плясуний. А вот у нас в Балахне была девка одна, — уж и не помню чья, как звали, — так иные, глядя на ее пляску, даже плакали в
радости! Глядишь, бывало, на нее, — вот тебе и
праздник, и боле ничего не надо! Завидовала я ей, грешница!
Появление отца для Наташки было настоящим
праздником. Яша Малый любил свое гнездо какой-то болезненной любовью и ужасно скучал о детях. Чтобы повидать их, он должен был сделать пешком верст шестьдесят, но все это выкупалось
радостью свиданья. И Наташка, и маленький Петрунька так и повисли на отцовской шее. Особенно ластилась Наташка, скучавшая по отце более сознательно. Но Яша точно стеснялся радоваться открыто и потихоньку уходил с ребятишками куда-нибудь в огород и там пестовал их со слезами на глазах.
Сергеевка занимает одно из самых светлых мест в самых ранних воспоминаниях моего детства. Я чувствовал тогда природу уже сильнее, чем во время поездки в Багрово, но далеко еще не так сильно, как почувствовал ее через несколько лет. В Сергеевке я только радовался спокойною
радостью, без волнения, без замирания сердца. Все время, проведенное мною в Сергеевке в этом году, представляется мне веселым
праздником.
Вдыхая полной грудью сладкий воздух, они шли не быстрой, но спорой походкой, и матери казалось, что она идет на богомолье. Ей вспоминалось детство и та хорошая
радость, с которой она, бывало, ходила из села на
праздник в дальний монастырь к чудотворной иконе.
Однажды в
праздник мать пришла из лавки, отворила дверь и встала на пороге, вся вдруг облитая
радостью, точно теплым, летним дождем, — в комнате звучал крепкий голос Павла.
Когда окинешь добрыми глазами землю, когда увидишь, как нас, рабочих, много, сколько силы мы несем, — такая
радость обнимает сердце, такой великий
праздник в груди!
Он присматривался к странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю работу, — они ждут
праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной
радостью. Сердце мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос...
Уж нет прежней веселости, непринужденных разговоров, шуток, смеха, нет взаимных ласк и той
радости, какая волновала детей, жену и меня, когда мы сходились, бывало, в столовой; для меня, занятого человека, обед был временем отдыха и свидания, а для жены и детей
праздником, правда, коротким, но светлым и радостным, когда они знали, что я на полчаса принадлежу не науке, не студентам, а только им одним и больше никому.
— Я вижу твое восхищение! — холодно возразил ей брат; — скоро! мы довольно ждали… но зато не напрасно!.. Бог потрясает целый народ для нашего мщения; я тебе расскажу… слушай и благодари: на Дону родился дерзкий безумец, который выдает себя за государя… народ, радуясь тому, что их государь носит бороду, говорит как мужик, обратился к нему… Дворяне гибнут, надобно же игрушку для народа… без этого и
праздник не
праздник!.. вино без крови для них стало слабо. Ты дрожишь от
радости, Ольга…
Не одна 30-летняя вдова рыдала у ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его улыбку… в столице, на пышных
праздниках, Юрий с злобною
радостью старался ссорить своих красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он подходил, склонялся к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.
— Это — ваша ошибка и ничья больше!
Праздники устанавливает для себя человек. Жизнь — красавица, она требует подарков, развлечений, всякой игры, жить надо с удовольствием. Каждый день можно найти что-нибудь для
радости.
Потому что хоть и нелегко на сердце, а всё-таки есть в нём что-то новое, хорошее. Вижу Татьянины глаза: то задорные, то серьёзные, человеческого в них больше, чем женского; думаю о ней с чистой
радостью, а ведь так подумать о человеке — разве не
праздник?
— Гляди… Это ли не
праздник и не рай? Торжественно вздымаются горы к солнцу и восходят леса на вершины гор; малая былинка из-под ног твоих окрылённо возносится к свету жизни, и всё поёт псалмы
радости, а ты, человек, ты — хозяин земли, чего угрюм сидишь?
Горюхино приуныло, базар запустел, песни Архипа-Лысого умолкли. Ребятишки пошли по миру. Половина мужиков была на пашне, а другая служила в батраках; и день храмового
праздника сделался, по выражению летописца, не днем
радости и ликования, но годовщиною печали и поминания горестного.
Между прочим, особенностью обители «Нечаянные
Радости» было то, что в ней редко можно было встретить профессиональных странников и богомолок, за исключением
праздников.
«Уж сколько раз твердили миру», что русский мужик — пьяница, что он с горя пьет и с
радости пьет, пьет на родинах, на свадьбе и на похоронах, пьет в рабочий день — от усталости, вдвое пьет и в
праздник — по случаю отдыха.
— Так, малехонько, обиняком ему молвил: «Большое, мол, дело хотел тебе завтра сказать, да, видно, мол, надо повременить… Ахнешь, говорю, с
радости…» Двести целковых подарил на
праздник — смекнет…
На Пасху, на Рождество Христово, на Богоявление Господне, на Происхождение честных древ животворящего креста, а также на Успение Пресвятыя Богородицы — храм у нас в этот день, и на дни памяти преподобного отца нашего Стефана Савваита и священномученика Феодора, архиепископа александрийского — приделы сим угодникам Божиим устроены при нашем храме, — во все оные
праздники здешние помещики, господа Луповицкие, принимают нас с животворящим крестом и со святой водой с достодолжным благоговением и, могу сказать, с
радостью.
Это — осенний
праздник виноградного бога, многорадостного Вакха-Диониса, «
радости смертных»…
Обняли их, поздравляя, и другие офицеры роты, a дожидавшийся в сенях их выхода Онуфриев, чуть не плача от
радости, загреб обоих в свои мощные, солдатские объятия, поцеловал трижды, словно христосуясь в Светлый
праздник, и тут же наставил отеческим тоном...
Солнце вставало над туманным морем. Офицер сидел на камне, чертил ножнами шашки по песку и с удивлением приглядывался к одной из работавших. Она все время смеялась, шутила, подбадривала товарищей. Не подъем и не шутки дивили офицера, — это ему приходилось видеть. Дивило его, что ни следа волнения или надсады не видно было на лице девушки. Лицо сияло рвущеюся из души, торжествующею
радостью, как будто она готовилась к великому
празднику, к счастливейшей минуте своей жизни.
У меня, особенно по утрам, как
праздник какой, — такая
радость, так хорошо!
Мы встречались с Конопацкими по
праздникам на елках и танцевальных вечерах у общих знакомых, изредка даже бывали друг у друга, но были взаимно равнодушны: шли к ним, потому что мама говорила, — это нужно, шли морщась, очень скучали и уходили с
радостью. Чувствовалось, — и мы им тоже неинтересны и ненужны.
«Кто надеется найти здесь, на этом поприще, — говорил он, — одни розы, яркие пестрые цветы,
праздник жизни, веселье,
радости и целый букет успеха, тот пусть уйдет скорее из нашего храма, пока не поздно еще.