Неточные совпадения
— Каждый член общества призван делать свойственное ему дело, — сказал он. — И люди мысли исполняют свое дело, выражая общественное мнение. И единодушие и полное выражение общественного мнения есть заслуга прессы и вместе с тем
радостное явление. Двадцать лет тому назад мы бы молчали, а теперь слышен голос русского народа, который готов встать, как один человек, и готов жертвовать собой для угнетенных братьев; это великий шаг и задаток
силы.
Обломов вспыхивал, изнемогал, с трудом сдерживал слезы, и еще труднее было душить ему
радостный, готовый вырваться из души крик. Давно не чувствовал он такой бодрости, такой
силы, которая, казалось, вся поднялась со дна души, готовая на подвиг.
— Просто надо приподнять его! — встал Версилов; двинулся и доктор, вскочила и Татьяна Павловна, но они не успели и подойти, как Макар Иванович, изо всех
сил опершись на костыль, вдруг приподнялся и с
радостным торжеством стал на месте, озираясь кругом.
Неистовый, срывающийся лай сразу наполнил весь сад, отозвавшись во всех его уголках. В этом лае вместе с
радостным приветом смешивались и жалоба, и злость, и чувство физической боли. Слышно было, как собака изо всех
сил рвалась в темном подвале, силясь от чего-то освободиться.
Ей хмелем бросилось в голову
радостное чувство сердечной близости к нему, и, не находя
сил ответить словами, она ответила молчаливым рукопожатием.
В тесной комнате рождалось чувство духовного родства рабочих всей земли. Это чувство сливало всех в одну душу, волнуя и мать: хотя было оно непонятно ей, но выпрямляло ее своей
силой,
радостной и юной, охмеляющей и полной надежд.
Ромашов взялся было за скобку, но вспомнил, что окно еще не выставлено. Тогда, охваченный внезапным порывом веселой решимости, он изо всех
сил дернул к себе раму. Она подалась и с трескам распахнулась, осыпав голову Ромашова кусками извести и сухой замазки. Прохладный воздух, наполненный нежным, тонким и
радостным благоуханием белых цветов, потоком ворвался в комнату.
Я устремляюсь всеми
силами души своей и стараюсь придать своему лицу благодарное и
радостное выражение, потому что имею честь служить под непосредственным начальством его сиятельства.
— Нет! эта
радостная весть оживила меня, и я начинаю чувствовать в себе довольно
силы…
Известно, что возбуждение,
радостное — особенно, увеличивает
силы; я был возбужден, работал самозабвенно и наконец «выбился из
сил». Помню, что сидел на земле, прислонясь спиною к чему-то горячему. Ромась поливал меня водою из ведра, а мужики, окружив нас, почтительно бормотали...
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые
силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее время истинный патриот не может видеть без
радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного движения в настоящее время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые
силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
Когда Ольга Ивановна входила в квартиру, она была убеждена, что необходимо скрыть все от мужа и что на это хватит у нее уменья и
силы, но теперь, когда она увидела широкую, кроткую, счастливую улыбку и блестящие,
радостные глаза, она почувствовала, что скрывать от этого человека так же подло, отвратительно и так же невозможно и не под
силу ей, как оклеветать, украсть или убить, и она в одно мгновение решила рассказать ему все, что было.
При звуках
радостных, громовых,
На брань от пристани спеша,
Вступает в царство волн суровых;
Дуб — тело, ветр — его душа,
Хребет его — в утробе бездны,
Высоки щоглы — в небесах,
Летит на легких парусах,
Отвергнув весла бесполезны;
Как жилы напрягает снасть,
Вмещает
силу с быстротою,
И горд своею красотою,
Над морем восприемлет власть.
Мысль, на минуту вырвавшаяся из железного круга, со всею своей страстью и
силой прилепилась к призраку новой жизни — точно борьба шла не из-за лишних пяти рублей в месяц, о которых толковали мужчины, а из-за полного и
радостного освобождения от всех вековых пут.
Она заснула сладко и крепко и видела
радостные и страстные сны. Многие прекрасные юноши приходили к ней и осыпали ее такими пламенными поцелуями, каких, казалось, никто еще не ведал ни на земле, ни на небе. И снилось Мафальде, что
сила ее нескончаема и что она может перецеловать всех юношей того города и многих других городов и всех их одарить пламенными ласками до утомления, до смерти.
Бог постижим только в
силу и меру своего откровения о Себе: «Видел дух мой с
радостным ужасом, что вне пределов сего вечного округа (шара Вечности) ничего не было, как только бесконечное непостижимое Божество, без цели и пределов, и что вне сего шара Вечности ничего не можно было о самом Боге ни видеть, ни познавать, кроме только отрицательного познания, то есть что Он не есть» (гл. V, § 6).
А Каратаев, больной и ослабевший, уж не в
силах идти. Он знает, что его сейчас пристрелят. «В своей шинельке он сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего
радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности».
Опять нам приходится призвать читателя к самому усиленному напряжению фантазии, чтоб он мог себе представить тот религиозный строй души, который создал подобного бога. Человек должен собственными
силами перестрадать горести свои и скорби, и лишь тогда идти к богу, с душою светлой, ясной и
радостной.
Михако схватил поводья и остановил Шалого… Минута… и я уже была у него в седле… Нас окружали папины казаки, разосланные на поиски за мною… Я видела при свете месяца их загорелые
радостные лица. Михако плакал от счастья вместе со мною… Потом, будучи не в
силах одолеть подступившей дремоты, я обняла грубо солдатскую шею Михако и… заснула…
Уши у него заложило от
радостного волнения; он не слыхал ежеминутного гудения пароходных свистков и только все смотрел вперед, на плес реки, чувствуя всем существом, что стоит на верху рубки своего парохода и пускает его в первый рейс, полным груза и платных пассажиров, идет против течения с подмывательной
силой и смелостью, не боится ни перекатов, ни полного безводья, ни конкуренции, никакой незадачи!..
Но еще более громкими и
радостными, словно
сил набравшись в темном поле, возвращаются умчавшиеся звуки, и Юрасов счастливо улыбается...
— Я думаю, успех ее объясняется тем, что сама жизнь слишком неопровержимо доказала ее правильность. Если бы вы видели, какие
радостные, кипучие родники борьбы и жизни бьют там, куда пошли мы!.. А за все то, что мы будто бы собираемся губить, вы можете быть совершенно спокойны: как можем мы что-нибудь губить? Мы никакой
силы собою не представляем!
Вы только представьте себе: взрослый, тридцатишестилетний человек, как раз в это время писавший «Войну и мир», — произведение, всей глубины которого и доселе еще не в
силах вскрыть критика, — засел в пристройке с ребятами подростками и, забавляясь гулкими отзвуками, в
радостном одушевлении кричит с ребятами «этаким голосом...
Был кругом обыкновенный российский большой вокзал. Толкались обычные носильщики, кондуктора, ремонтные рабочие, телеграфисты. Но не видно было обычных тупо-деловых, усталых лиц. Повсюду звучал
радостный, оживленный говор, читались газеты и воззвания, все лица были обвеяны вольным воздухом свободы и борьбы. И были перед нами не одиночные люди, не кучки «совращенных с пути», встречающих кругом темную вражду. Сама стихия шевелилась и вздымалась, полная великой творческой
силы.
Только теперь, очутившись один в четырех стенах своей одинокой избы, Ермак Тимофеевич снова ощутил в сердце то
радостное чувство, с которым он ехал в поселок, после того как расстался с Яшкой на дне оврага. Это чувство было на некоторое время заглушено грустным расставаньем с есаулом и ушедшими в поход казаками — горьким чувством остающегося воина,
силою обстоятельств принужденного сидеть дома, когда его сподвижники ушли на ратные подвиги. Но горечь сменилась сладостным воспоминанием!
— Где, дочь моя, — сказал отец Иосиф, садясь рядом с молодой девушкой, — мне, смиренному иерею, быть посланником Божиим… Конечно, мы ежедневно молим Творца нашего Небесного о ниспослании нам
силы для уврачевания душевных скорбей и тревог нашей паствы, и Господь в своем милосердии посылает порой нам, Его недостойным служителям,
радостные случаи такого уврачевания… Скажите мне, что с вами, дочь моя?
— Собери свои
силы, дочь моя, тебе предстоит узнать
радостную весть, а такая радость, радость неожиданная, часто губительнее печали…
— Вот именно этого я ожидала от вас, теперь вы именно такой, каким я представляла вас всегда! — воскликнула она с
радостным волнением. — Теперь я могу надеяться, теперь я могу верить… Вы не знаете, как много вы для меня этим делаете, сколько
сил даете моей ослабевшей воле…
— Поставить в каменные палаты воеводы, — перебил Мамон
радостным голосом, — отобрать у него лучшие клети, оружейную, постельную, сени… Немчин для него в доме хуже нечистого; того ладаном выкуришь да святой водой выгонишь, а этого, засадит раз Иван Васильевич, не выживешь никакою
силою. Придется хозяину хоть в удавку! Но позволит ли великий князь?
С какою-то особою
силою укрепляется в душе вера в мощь русского народа, сыны которого с таким, не только спокойным, но прямо
радостным настроением идут помериться
силами с врагами своего отечества, положить, если нужно, за последнее свои головы.
Данная Фридрихом Вильгельмовичем — так звали лекаря — микстура подействовала на больную оживляющим образом. Казалось,
силы ее окрепли — она даже несколько часов в сутки сидела в подушках. Возвращающемуся из казарм Александру Васильевичу Марья Петровна ежедневно сообщала все более
радостные и
радостные известия.
И кипела молодая, здоровая,
радостная жизнь, набираясь
сил на работу и будущее.
Я не в
силах передать того
радостного волнения, которое охватило меня при мысли, что и в эту темную голову вошло наконец сознание долга, и что теперь если бы даже я пожелал, поддавшись слабости, уйти из моей тюрьмы — мой добросовестный тюремщик не допустит меня до этого.