Неточные совпадения
Обойдя творило, из которого
рабочие набирали известку, он
остановился с архитектором и что-то горячо стал говорить.
В ушах не переставая отзывались разнообразные звуки то занятой делом, быстро пролетающей
рабочей пчелы, то трубящего, празднующего трутня, то встревоженных, оберегающих от врага свое достояние, сбирающихся жалить пчел-караульщиц. На той стороне ограды старик строгал обруч и не видал Левина. Левин, не окликая его,
остановился на середине пчельника.
Кочегар
остановился, но расстояние между ним и
рабочими увеличивалось, он стоял в позе кулачного бойца, ожидающего противника, левую руку прижимая ко груди, правую, с шапкой, вытянув вперед. Но рука упала, он покачнулся, шагнул вперед и тоже упал грудью на снег, упал не сгибаясь, как доска, и тут, приподняв голову, ударяя шапкой по снегу, нечеловечески сильно заревел, посунулся вперед, вытянул ноги и зарыл лицо в снег.
«…
Рабочие опустили руки, и — жизнь
остановилась. Да, силой, двигающей жизнью, является сила
рабочих… В Петербурге часть студентов и еще какие-то люди работают на почте, заменяя бастующих…»
Рабочих уже много было среди зрителей, они откалывались от своих и,
останавливаясь у музея, старались забиться поглубже в публику.
Не
останавливаясь,
рабочие пошли, торопясь и наступая друг другу на ноги, дальше к соседнему вагону и стали уже, цепляясь мешками за углы и дверь вагона, входить в него, как другой кондуктор от двери станции увидал их намерение и строго закричал на них.
Извозчики, лавочники, кухарки,
рабочие, чиновники
останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Рабочие же, испытывая радость и успокоение людей, миновавших большую опасность,
остановились и стали размещаться, скидывая движениями плеча тяжелые мешки с спин и засовывая их под лавки.
Привалов действительно в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним Привалов по первопутку исколесил почти все Зауралье, пока не
остановился на деревне Гарчиках, где заарендовал место под мельницу, и сейчас же приступил к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем
рабочих и т. д. Время незаметно катилось в этой суете, точно Привалов хотел себя вознаградить самой усиленной работой за полгода бездействия.
В пути наш отряд разделился на 3 части.
Рабочий авангард под начальством Гранатмана, с Паначевым во главе, шел впереди, затем следовали вьюки. Остальные участники экспедиции шли сзади. Вперед мы подвигались очень медленно. Приходилось часто
останавливаться и ожидать, когда прорубят дорогу. Около полудня кони вдруг совсем встали.
Матюшка так и не остался ночевать. Он несколько раз нерешительно подходил к двери конторки,
останавливался и опять отходил. Вообще с Матюшкой было неладно, как заметили все
рабочие.
По наружному виду все осталось по-прежнему, но это была иллюзия:
рабочие опаздывали, подряды не исполнялись, машины
останавливались.
В данном случае именно по отношению к заводовладельцу было бы смешно
остановиться на том выводе, что он воспользуется своей силой во вред своим
рабочим.
— В чем тут извиняться? Ты очень хорошо сделал. Матушка твоя бот знает что выдумала. Как бы ты ко мне приехал, не знавши, можно ли у меня
остановиться, или нет? Квартира у меня, как видишь, холостая, для одного: зала, гостиная, столовая, кабинет, еще
рабочий кабинет, гардеробная да туалетная — лишней комнаты нет. Я бы стеснил тебя, а ты меня… А я нашел для тебя здесь же в доме квартиру…
Была одна минута, когда, казалось, город дрогнул под влиянием того, что происходило около Central park’а… Уезжавшие вагоны заторопились, встречные
остановились в нерешимости, перестали вертеться краны, и люди на постройке перестали ползать взад и вперед…
Рабочие смотрели с любопытством и сочувствием на толпу, опрокинувшую полицию и готовую ринуться через площадь на ближайшие здания и улицы.
Рабочая машина
остановилась на полном ходу, и все очутились на улице.
Двое других
рабочих, стоя наверху и также не
останавливаясь ни на мгновение, сбрасывали вниз все новые и новые кучи угля, который громадными черными валами возвышался вокруг котельного отделения.
Знакомое мне ущелье Черека уж стало не то: вместо головоломного карниза, по которому мы тогда бедовали, проложена дорога, по которой ездили арбы. Кое-где
рабочие разделывали дорогу. В том самом месте, где мы тогда
остановились перед скалой, заградившей путь, стояла
рабочая казарма и жил инженер.
Особенно хорошо было летом, когда под вечер деятельность фабрики
останавливалась, шум умолкал,
рабочий люд расходился, оставались только женщины, служившие у хозяев. Утомленные работой и дневным жаром, женщины спускались на плот, усаживались по скамейкам, и начиналась на досуге нескончаемая болтовня, приправляемая прибаутками и смехом.
Когда я пошел к ней, было светло и еще не зажигали ламп. Она сидела в своей
рабочей комнате, проходной между гостиной и спальней, и, низко нагнувшись к столу, что-то быстро писала. Увидев меня, она вздрогнула, вышла из-за стола и
остановилась в такой позе, как будто загораживала от меня свои бумаги.
Иван Михайлович. Вот и хозяйничай! (Ходит в волненье.
Останавливается перед приказчиком.) Свинья ты! Как же вы полагаете, что можно напутать, нагадить да в самую
рабочую пору уйти?
Изредка он выйдет из вагона и лениво пройдется вдоль поезда;
остановится он около локомотива и устремит долгий, неподвижный взгляд на колеса или на
рабочих, бросающих поленья на тендер; горячий локомотив сипит, падающие поленья издают сочный, здоровый звук свежего дерева; машинист и его помощник, люди очень хладнокровные и равнодушные, делают какие-то непонятные движения и не спешат.
Минутами он
останавливался, и тогда где-то над головой в путанице освещенных солнцем ветвей слышался отчетливый
рабочий стук дятла.
Отец, прежде чем выйти из комнаты,
останавливается у
рабочего столика, за которым Люда сшивает новый бинт для компресса. Он говорит тихо, но я все-таки слышу, что он говорит...
Но разбойники по местам не пошли, толпа росла, и вскоре почти вся палуба покрылась
рабочими. Гомон поднялся страшный. По всему каравану
рабочие других хозяев выбегали на палубы смотреть да слушать, что деется на смолокуровских баржах. Плывшие мимо избылецкие лодки с малиной и смородиной
остановились на речном стрежне, а сидевшие в них бабы с любопытством смотрели на шумевших
рабочих.
Задержка какая-то впереди, процессия
остановилась. Худощавый
рабочий средних лет, державший палку от плаката, отер пот с лысеющей головы, довольно улыбнулся, поглядел вперед, назад.
Точь-в-точь то же самое случилось со мной, когда я попытался высказать сомнение в том, что путь, по которому мы забрели в темный лес
рабочего вопроса и в засасывающее нас болото не могущих иметь конца вооружений народов, есть не вполне тот путь, по которому нам надо идти, что очень может быть, что мы сбились с дороги, и что поэтому не
остановиться ли нам на время о том движении, которое очевидно ложно, не сообразить ли прежде всего по тем общим и вечным началам истины, открытой нам, по тому ли направлению мы идем, по которому намеревались идти?
Маслюхин вздыхал, покидая недоеденную кашу, нехотя поднимался со стула и тянул на бакшу сверлить свои огуречные ведра. Иногда, проходя мимо своего двора, он вдруг
останавливался и давал приказания переставить с места на место старые колья или кричал что-нибудь на детей; но ни
рабочие, ни дети его не слушались. Были прежде у него между домочадцами друзья, но и их холопская дружба была рабски холодна и невыразительна.
Через три дня Темка привез Марину обратно в ее комнату, Марина сильно побледнела, лицо спалось, глаза двигались медленно и постоянно
останавливались. Но на Темку глядели с приветливою нежностью, — он уж думал, что никогда этого больше не будет. Марина лежала и ласково гладила его широкую, все еще как будто
рабочую руку бывшего молотобойца.
