Неточные совпадения
При второй встрече с Климом он сообщил ему, что за фельетоны Робинзона одна
газета была закрыта, другая приостановлена
на три месяца, несколько
газет получили «предостережение», и во всех городах, где он
работал, его врагами всегда являлись губернаторы.
— Шабаш! Поссорился с Варавкой и в
газете больше не
работаю! Он там
на выставке ходил, как жадный мальчуган по магазину игрушек. А Вера Петровна — точно калуцкая губернаторша, которую уж ничто не может удивить. Вы знаете, Самгин, Варавка мне нравится, но — до какого-то предела…
Девушка была совершенно счастлива, что может
на свои средства содержать отца, — она
зарабатывала уже около пятидесяти рублей в месяц, потому что, кроме переводов в «Запольском курьере», занимала еще место секретаря этой
газеты.
В
газетах все надежды
на мир, а Кронштадт Иванов укрепляет неутомимо — говорит, что три месяца
работает как никогда. Иногда едва успевает пообедать. С ним действует и брат Павла Сергеевича… Сердечно целую Таню, которую я знаю, а Н. Д. посылаю и свой и всех нас дружеский привет…
A.П. Лукин встретил меня, и мы прошли в кабинет к фактическому владельцу
газеты В.М. Соболевскому, сидевшему за огромным письменным столом с массой
газет и рукописей. Перед столом — такой же портрет Н.С. Скворцова. Кожаная дорогая мебель, тяжелые шторы,
на столе подсвечник с шестью свечами под зеленым абажуром. В.М. Соболевский любил
работать при свечах. В других комнатах стояли керосиновые лампы с зелеными абажурами.
Но, несмотря
на строгость цензуры, «Курьер» все-таки был в те годы единственной радикальной московской
газетой, в которой
работала молодежь: В.М. Фриче, П.С. Коган, В.М. Шулятиков.
Я отдал ему фотографии и недели через две получил билет и печатный список корреспондентов
на коронацию, в котором значился и я корреспондентом «Нового времени». Кроме меня, в списке стояло еще четыре корреспондента этой
газеты, а пятым сам А.С. Суворин. Мне там было делать нечего, я преспокойно
работал для «Русских ведомостей», а благодаря марке «Нового времени» везде имел первое место.
Несколько дней
газеты города Нью-Йорка, благодаря лозищанину Матвею,
работали очень бойко. В его честь типографские машины сделали сотни тысяч лишних оборотов, сотни репортеров сновали за известиями о нем по всему городу, а
на площадках, перед огромными зданиями
газет «World», «Tribune», «Sun», «Herald», толпились лишние сотни газетных мальчишек.
На одном из этих зданий Дыма, все еще рыскавший по городу в надежде встретиться с товарищем, увидел экран,
на котором висело объявление...
Я тогда уже
работал в
газетах и жил в гостинице «Англия»
на Тверской, рядом с Английским клубом.
— А мне нравится наш старый, славный город! — говорил Смолин, с ласковой улыбкой глядя
на девушку. — Такой он красивый, бойкий… есть в нем что-то бодрое, располагающее к труду… сама его картинность возбуждает как-то… В нем хочется жить широкой жизнью… хочется
работать много и серьезно… И притом — интеллигентный город… Смотрите — какая дельная
газета издается здесь… Кстати — мы хотим ее купить…
Понадобилось по меньшей мере три часа, чтоб профессор успокоился и приступил к мелким работам. Так он и сделал. В институте он
работал до одиннадцати часов вечера, и поэтому ни о чем не знал, что творится за кремовыми стенами. Ни нелепый слух, пролетевший по Москве о каких-то змеях, ни странная выкрикнутая телеграмма в вечерней
газете ему остались неизвестны, потому что доцент Иванов был в Художественном театре
на «Федоре Иоанновиче» и, стало быть, сообщить новость профессору было некому.
Забыли им дать только одного — денег, но зато им было внушено, что они могут отлично ездить и без денег,
зарабатывая все нужное
на путевые издержки корреспонденциями, которые здешние друзья их взялись пристроивать в
газеты.
Плетнев
работал в типографии ночным корректором
газеты,
зарабатывая одиннадцать копеек в ночь, и, если я не успевал
заработать, мы жили, потребляя в сутки четыре фунта хлеба,
на две копейки чая и
на три сахара.
Обеспокоенный анонимным письмом и тем, что каждое утро какие-то мужики приходили в людскую кухню и становились там
на колени, и тем, что ночью из амбара вытащили двадцать кулей ржи, сломав предварительно стену, и общим тяжелым настроением, которое поддерживалось разговорами,
газетами и дурною погодой, — обеспокоенный всем этим, я
работал вяло и неуспешно.
— Я притащил к вам маленькую повесть, которую мне хотелось бы напечатать в вашей
газете. Я вам откровенно скажу, г. редактор: написал я свою повесть не для авторской славы и не для звуков сладких… Для этих хороших вещей я уже постарел. Вступаю же
на путь авторский просто из меркантильных побуждений…
Заработать хочется… Я теперь решительно никаких не имею занятий. Был, знаете ли, судебным следователем в С-м уезде, прослужил пять с лишком лет, но ни капитала не нажил, ни невинности не сохранил…
Сколько мне
на протяжении сорока пяти лет привелось
работать в журналах и
газетах, по совести говоря, ни одного такого редактора я не видал, не в смысле подготовки, имени, опытности, положения в журнализме, а по доступности, свежей отзывчивости и желанию привлечь к своему журналу как можно больше молодых сил.
— Как же мне не плакать? — говорит моя незнакомка. — Вы посудите: сегодня нам нужно платить за квартиру, а мой балбес-муженек дал в
газеты только 60 строчек! Ну, разве мы можем так жить? Вчера он написал ровно
на 11 руб. 40 коп., а сегодня я едва насчитала три рубля! Ну не несчастна ли я? Нет, и злой татарке не пожелаю быть женой репортера! Он негодяй! мерзавец! Вместо того, чтобы
работать, у Саврасенкова сидит! Постой же, придешь ты!..
Заводская
газета «Проснувшийся витязь» с шумом и торжеством оповестила о возникновении молодежной ударной бригады в галошном цехе. И из номера в номер в ней появлялись статьи о ходе работы
на ударном конвейере, о том, как добросовестно, с каким энтузиазмом
работает молодежь.
Аристархов и Фанни Викторовна по интриге «левой руки» директора «Зала общедоступных увеселений», так звали за кулисами дебелую певицу, имевшую сильное влияние
на директора, потеряли место, а
газета, где
работал Свирский, прекратила свое существование, впредь до возобновления, когда она выйдет улучшенной и более соответствующей идее издателя, как сказано было в успокаивающем обобранных подписчиков объявлении.
Зарабатываю денег побольше, чтобы
на Рождество вытащить Сашеньку из лазарета, взять детей и проехаться дня
на три куда-нибудь в Финляндию. Хоть от
газет отдохнуть. Устал. И такая темень в комнатах, словно все мы слепнуть начали; едва желтые лица разглядываешь. Устал, устал.