Неточные совпадения
— Петровна у меня вместо матери, любит меня, точно кошку. Очень умная и революционерка, — вам смешно? Однако это верно: терпеть не может богатых, царя, князей, попов. Она тоже монастырская, была послушницей, но накануне пострига у нее случился роман и выгнали ее из монастыря.
Работала сиделкой в больнице, была санитаркой
на японской
войне, там получила медаль за спасение офицеров из горящего барака. Вы думаете, сколько ей лет — шестьдесят? А ей только сорок три года. Вот как живут!
Все вьюги да вьюги… Заносит меня! Целыми вечерами я один, один. Зажигаю лампу и сижу. Днем-то я еще вижу людей. Но
работаю механически. С работой я свыкся. Она не так страшна, как я думал раньше. Впрочем, много помог мне госпиталь
на войне. Все-таки не вовсе неграмотным я приехал сюда.
Но, вопреки Сашкиному сомнению, он не только не подох от русского креста, но не был даже ни разу ранен, хотя участвовал в трех больших битвах и однажды ходил в атаку впереди батальона в составе музыкантской команды, куда его зачислили играть
на флейте. Под Вафангоу он попал в плен и по окончании
войны был привезен
на германском пароходе в тот самый порт, где
работали и буйствовали его друзья.
Наш обоз остановился: впереди образовался обычный затор обозов. С главным врачом разговаривал чистенький артиллерийский подполковник, начальник парковой бригады. Он только неделю назад прибыл из России и ужасно огорчался, что, по общему мнению,
войне конец. Расспрашивал Давыдова, давно ли он
на войне, много ли «
заработал».
Быстро прошла и Ногаева. Выступила она, — грузная, толстошеяя, с выпученными глазами, — и, как всегда, видом своим вызвала к себе враждебное отношение. Заговорила ровно-уверенным, из глубины души идущим голосом, — и, тоже как всегда, лица присутствующих стали внимательными и благорасположенными. Она рассказала, как
работала на фронте гражданской
войны, рассказала про свою общественную работу.
Несмотря
на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно
работали с этою целью, несмотря
на то. что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frère [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает
войны, и что всегда будет любить и уважать его — он ехал к армии и отдавал
на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку.
Обегал всех знакомых, обил сотни две порогов, всюду совал свои рекомендательные письма — никому и ни
на какой черт не нужен «честный и добросовестный работник». А советов много. Одни с высоты своего патриотического величия рекомендуют
работать для
войны и «мобилизовать промышленность» вместе с богачом Рябушинским; другие же, более практичные, советуют примазаться к
войне и сосать ее подобно тому, как невинный младенец сосет грудь матери… судя по Николаю Евгеньевичу, занятие весьма питательное.
Да, большая жалость. Ничего,
работаю, пишу, считаю. Но вот заметили господа сочувствующие, что у меня
на руке креп: ах, что такое? У вас опять кого-нибудь
на войне убили?