Неточные совпадения
В мягких, глубоких креслах было покойно, огни мигали так ласково в сумерках гостиной; и теперь, в летний вечер, когда долетали с улицы голоса, смех и потягивало со двора сиренью, трудно было понять, как это крепчал мороз и как заходившее солнце освещало своими холодными лучами снежную равнину и
путника, одиноко шедшего по дороге; Вера Иосифовна читала о том, как молодая, красивая графиня устраивала у себя в деревне школы, больницы, библиотеки и как она полюбила странствующего художника, — читала о том, чего никогда не бывает в жизни, и все-таки слушать было приятно, удобно, и в голову
шли всё такие хорошие, покойные мысли, — не хотелось вставать.
Проникнуть в самую глубь тайги удается немногим. Она слишком велика.
Путнику все время приходится иметь дело с растительной стихией. Много тайн хранит в себе тайга и ревниво оберегает их от человека. Она кажется угрюмой и молчаливой… Таково первое впечатление. Но кому случалось поближе с ней познакомиться, тот скоро привыкает к ней и тоскует, если долго не видит леса. Мертвой тайга кажется только снаружи, на самом деле она полна жизни. Мы с Дерсу
шли не торопясь и наблюдали птиц.
От Троицы дорога
идет ровнее, а с последней станции даже очень порядочная. Снег уж настолько осел, что местами можно по насту проехать. Лошадей перепрягают «гусем», и они бегут веселее, словно понимают, что надолго избавились от московской суеты и многочасных дежурств у подъездов по ночам. Переезжая кратчайшим путем через озеро,
путники замечают, что оно уж начинает синеть.
Стоял уже конец весны. Выпадали совсем жаркие дни, какие бывают только летом. По дороге из Заполья к Городищу
шли три
путника, которых издали можно было принять за богомолов. Впереди
шла в коротком ситцевом платье Харитина, повязанная по-крестьянски простым бумажным платком. За ней шагали Полуянов и Михей Зотыч. Старик
шел бодро, помахивая длинною черемуховою палкой, с какою гонят стада пастухи.
По пыльному проселку
шел совершенно легендарный
путник, один из тех, каких описывали с такою охотой наши русские романтики.
По дороге из Мурмоса в Ключевской завод
шли, не торопясь, два
путника, одетые разночинцами. Стояло так называемое «отзимье», то есть та весенняя слякоть, когда ни с того ни с сего валится мокрый снег. Так было и теперь. Дорога пролегала по самому берегу озера Черчеж, с которого всегда дул ветер, а весенний ветер с озера особенно донимал.
Проходили годы; ничем отрадным не навевало в нашу даль — там,на нашем западе, все
шло тем же тяжелым ходом. Мы, грешные люди, стояли как поверстные столбы на большой дороге: иные
путники, может быть, иногда и взглядывали, но продолжали путь тем же шагом и в том же направлении…
Путники наши поблагодарили его за это приглашение и
пошли в сад, который сам собой не представлял ничего, кроме кустов смородины и малины; но вид из него был божественный.
Монах кивнул ему в знак согласия головою и быстрыми шагами
пошел к монастырю, — и когда
путники наши вошли в монастырскую ограду, он уже ожидал их на каменном крыльце храма.
Маленький городок, куда ехали мои
путники, стоял на судоходной реке и имел довольно красивые окрестности: по реке его тихо
шли небольшие барки; в стороне виднелись сосновый бор и чье-то зеленеющее озимое поле.
Так как сообщения с этой последней было вообще очень мало — рыбак сбывал по большей части свою добычу в Коломну или села, лежащие на луговой стороне Оки, — то наши
путники принуждены были
идти почти наобум.
Предводитель отступил шаг назад и поправил шапку. Затем он посмотрел направо: вода с этой стороны затопляла реку на далекое расстояние; посмотрел налево: с этой стороны вода простиралась еще дальше. Предводитель снова поправил шапку, тряхнул пилою и
пошел отхватывать прямо, останавливаясь, однако ж, кое-где и ощупывая ногами лед, скрытый под водою. Остальные
путники, как бараны, последовали тотчас же за своим товарищем.
Чтобы из села Палицына кратчайшим путем достигнуть этой уединенной пещеры, должно бы было переплыть реку и версты две
идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами и покрытой высоким камышом; только некоторые из окрестных жителей умели по разным приметам пробираться чрез это опасное место, где коварная зелень мхов обманывает неопытного
путника, и высокий тростник скрывает ямы и тину; болото оканчивается холмом, через который прежде вела тропинка и, спустясь с него, поворачивала по косогору в густой и мрачный лес; на опушке столетние липы как стражи, казалось, простирали огромные ветви, чтоб заслонить дорогу, казалось, на узорах их сморщенной коры был написан адскими буквами этот известный стих Данте: Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!
Пред ним, с оттенкой голубою,
Полувоздушною стеною
Нагие тянутся хребты;
Неверны, странны как мечты,
То разойдутся — то сольются…
Уж час прошел, и двух уж нет!
Они над
путником смеются,
Они едва меняют цвет!
Бледнеет
путник от досады,
Конь непривычный устает;
Уж солнце к западу
идет,
И больше в воздухе прохлады,
А всё пустынные громады,
Хотя и выше и темней,
Еще загадка для очей.
Выбравшись из этой ложбины,
путники наши поехали по страшной уже бестолочи: то вдруг
шли ни с того ни с сего огромнейшие поля, тогда как и жилья нигде никакого не было видно, то начинался перелесок, со въезда довольно редкий, но постепенно густевший, густевший; вместо мелкого березняка появлялись огромные осины и сосны, наконец, представлялась совершенная уж глушь; но потом и это сразу же начинало редеть, и открывалось опять поле.
Нашел, — но льзя ль не заблуждаться
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям
идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у
путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает. —
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?
Они сами ничего не знают, ничего не умеют, к грубой работе не способны; [шумного взрыва не вынесут их нервы;] они ничем не могут помочь
путникам, кроме крика: «Не ходите туда, а
идите здесь»… тогда как здесь-то и нельзя
идти, не прокладывая новой дороги.
И
путники торопливо
пошли к загадочному предмету и вскоре убедились, что никакого зайца здесь, действительно, не было, а над краем канавы, то влетал, то падал белый кусок какой-то легкой материи.
Путники выходят из рощи и
идут по опушке к чернеющей дороге. Гром мало-помалу утихает, и раскаты его слышатся уже издалека, со стороны деревни.
Путники проходят через полотно железной дороги и затем, спустившись с насыпи,
идут к реке.
Идут они не за делом, а куда глаза глядят, и всю дорогу разговаривают. Данила спрашивает, Терентий отвечает…
Путники давно уже
идут, но никак не могут сойти с небольшого клочка земли.
А покажется
путник, я поднимусь и
пойду ему навстречу, приглашу его к себе, приму его в дом, успокою, угощу и потом поведу с ним в тишине под звездным небом беседу о боге.
Путники вылезли из саней и
пошли в трактир. Там сидели Ежов и Тюльпанский и пили чай с клюквенным морсом.
Шли путники. И случилось им сбиться с дороги, так что приходилось
идти уже не по ровному месту, а по болоту, кустам, колючкам и валежнику, загораживавшим им путь, и двигаться становилось все тяжелее и тяжелее.
Накрыли молоко от мух, уняли нетерпение малютки ломтем хлеба и стали дожидаться
путника. Но так как он с трудом тащился, то молодая женщина
пошла ему навстречу, привечала его ласковым словом и, подхватив за руку, помогла ему скорее дойти до вяза.
Все
путники разделились между этими двумя мнениями: одни решили
идти все прямо, другие решили ходить по всем направлениям, но нашелся один человек, который, не согласившись ни с тем, ни с другим мнением, сказал, что, прежде чем
идти по тому направлению, по которому уже
шли, или начать двигаться быстро по всем направлениям, надеясь, что мы этим способом найдем настоящее, нужно, прежде всего, остановиться и обдумать свое положение и потом уже, обдумав его, предпринять то или другое.
Старожилы уверяли, что они и не помнят, кто построил ее. Место это обегали испокон века, и только запоздалый
путник решался
идти мимо него, да и то в некотором отдалении, осеняя себя крестным знамением.
Далее путь держат они — далеко еще все светлая полянка. Кажется, что чем дальше
идешь, тем дальше и она уплывает от жадно прикованных к ней взоров
путников.
«Верно,
путник боится меня, а я его трушу», — подумал Антон и
пошел себе без оглядки, прислушиваясь к топоту лошади, его провожавшему, как прислушиваетесь к жужжанию мухи, которая около вас беспрестанно вертится, не кусая вас.
Старожилы уверяли, что они и не запомнят, кто построил ее. Место это обегали испокон века, и только запоздалый
путник решался
идти мимо нее, да и то в некотором отдалении, осеняя себя крестным знамением.
Тогда
путники разделились на две партии: одна решила не останавливаясь
идти все прямо по тому направлению, по которому она
шла сейчас, уверяя себя и других в том, что они не сбились с настоящего направления и все-таки придут к цели путешествия; другая партия решила, что так как направление, по которому они
идут теперь, очевидно неверное, — иначе они бы уже пришли к цели путешествия, — то надо искать дорогу, а для того, чтобы отыскать ее, нужно не останавливаясь двигаться как можно быстрее во всех направлениях.
— Благодарю вас, господин офицер, за себя и моего товарища! — отвечал младший
путник. — Мы поднялись недавно и хотели только пробраться через рощу, чтобы на конце ее присесть. С удовольствием принимаем радушное предложение ваше и прекрасной госпожи, которой, как я заметил, вы посланник. Товарищ! — продолжал он с нежною заботливостью, обратившись к слепцу. — Мы
пойдем теперь без дороги; берегись оступиться.