Неточные совпадения
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала
биться, как пойманная
птица: то хотела встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
«Папа, папа… я никому не сделала зла!» — слышал старик последний крик дочери, которая
билась у его ног, как смертельно раненная
птица.
Харитина старалась не думать об этом, даже принималась со страха молиться, а в голове стояла одна мысль, эта же мысль наполняла всю комнату и, как ночная
птица,
билась с трепетом в окно.
Дядя Яков всё более цепенел; казалось, он крепко спит, сцепив зубы, только руки его живут отдельной жизнью: изогнутые пальцы правой неразличимо дрожали над темным голосником, точно
птица порхала и
билась; пальцы левой с неуловимою быстротой бегали по грифу.
Притом это первая
птица, с которою знакомишься, начиная стрелять, от которой некогда сильно
билось молодое сердце страстного охотника, а впечатления детства остаются навсегда.
Мать плакала и
билась, как подстреленная
птица, прижимая ребенка к своей груди, между тем как глаза мальчика глядели все тем же неподвижным и суровым взглядом.
Я любил тогда рыбу больше, чем
птиц, потому что знал и любил рыбную ловлю, то есть уженье, каждого большого линя, язя или головля воображал я на удочке, представляя себе, как бы он стал
биться и метаться и как было бы весело вытащить его на берег.
В зале было жарко и душно, как на полке в бане; на полу, на разостланном холсте, сушился розовый лист и липовый цвет; на окнах, на самом солнечном припеке, стояли бутылки, до горлышка набитые ягодами и налитые какою-то жидкостью; мухи мириадами кружились в лучах солнца и как-то неистово гудели около потолка; где-то в окне
бился слепень; вдали, в перспективе, виднелась остановившаяся кошка с
птицей в зубах.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких облаков, точно большие
птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди, сердце
билось ровно, и думалось о простых вещах…
Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись,
бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь
птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?
На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках
птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они
бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю
птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Ее душа и разгоралась и погасала одиноко, она
билась, как
птица в клетке, а клетки не было: никто не стеснял ее, никто ее не удерживал, а она рвалась и томилась.
Я заснул, не раздеваясь. Это был даже не сон, а какая-то тяжесть, раздавившая меня. Меня разбудил осторожный стук в окно, — в окне мелькал черный зонтик, точно о переплет рамы
билась крылом черная
птица.
«А волны моря с печальным ревом о камень
бились… И трупа
птицы не видно было в морском пространстве…
Гордей Евстратыч был бледен как полотно; он смотрел на отекшее лицо Маркушки страшными, дикими глазами, выжидая, не вырвется ли еще какое-нибудь признание из этих посиневших и растрескавшихся губ. Но Маркушка умолк и лежал с закрытыми глазами как мертвый, только тряпье на подмостках продолжало с хрипом подниматься неровными взмахами, точно под ним судорожно
билась ослабевшими крыльями смертельно раненная
птица.
Он попытался вырваться из заколдованного круга, в котором мучился и
бился безустанно, как
птица, попавшая в западню; он отлучился на неделю из Москвы.
По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный a l’oiseau royal, [«королевской
птицей» (фр.) — «журавлем», т. е. с шапочкой набекрень.] прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало
биться…
Пели зяблики, зорянки, щебетали чижи, тихо, шёлково шуршали листья деревьев, далеко на краю города играл пастух, с берега Ватаракши, где росла фабрика, доносились человечьи голоса, медленно плывя в светлой тишине. Что-то щёлкнуло; вздрогнув, Наталья подняла голову, — над нею, на сучке яблони висела западня для
птиц, чиж
бился среди тонких прутьев.
Подобные случаи повторялись со мною не один раз: я имел возможность иногда наблюдать своими глазами и во всех подробностях такие, для охотника любопытные, явления, то есть: как по-видимому неподстреленная
птица вдруг начнет слабеть, отделяться от других и прятаться по инстинкту в крепкие места; не успев еще этого сделать, иногда на воздухе, иногда на земле, вдруг начнет
биться и немедленно умирает, а иногда долго томится, лежа неподвижно в какой-нибудь ямочке. Вероятно, иная раненая
птица выздоравливает.
Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными волнами тело народное к воротам обители,
бьётся, плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как
птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей краснеют в лучах солнца, подобно махровым макам.
Выбрали мы денек, когда Иван-то Семеныч совсем трезвый был; приоделся я, помолился богу и пошел в палатку, а сердце так и
бьется, как
птица.
Вам хорошо — сполагоря живется,
У вас кормы и жалованье ратным,
А мы живем день за день, точно
птицы,
Сегодня сыт и пьян, и слава Богу,
А завтра сам как хочешь промышляй.
Не грабил бы, неволя заставляет.
За что теперь мы
бьемся?
Ее душа разгоралась и погасала одиноко, она
билась, как
птица в клетке, а клетки не было; никто не стеснял ее; никто не удерживал, а она рвалась и томилась.
«Вот и я полечу!» — думал Чистяков, стараясь припомнить недавнее ощущение свободы и легкости, но другое смутное и властное чувство вырастало в его груди, и
билось, и трепетало, как запертая
птица.
Через несколько минут острога всплыла, и на острие ее беспомощно
билась птица.
Я сама
билась, как
птица в клетке, когда привезли меня сюда с Кавказа.
Он помнил, как у отца в деревне, бывало, со двора в дом нечаянно влетала
птица и начинала неистово
биться о стекла и опрокидывать вещи, так и эта женщина, из совершенно чуждой ему среды, влетела в его жизнь и произвела в ней настоящий разгром.
Андрюша на помине легок. Нынче его предупреждают разнородное щебетание и чиликание
птиц. Весь запыхавшись, разрумяненный, влетает он в комнату. В руках держит он торжественно трофей нынешнего дня — огромную клетку со множеством пернатых. Все чижики, жаворонки, зяблики, все вестники благодатной весны. Это подарок Андрюше от детей великокняжеских. Бедные пленники так и
бьются в своем тесном заточении.
Подобно глупой
птице, которая
бьется до полного истощения сил о прозрачную стеклянную преграду, не понимая, что ее удерживает, эти люди беспомощно
бьются о стены своей стеклянной тюрьмы.