18 мая мы вошли в Татарский пролив. Нас сутки хорошо нес попутный ветер, потом задержали штили, потом подули противные N и NO ветра, нанося с матсмайского берега холод, дождь и туман. Какой скачок от тропиков! Не знаем, куда
спрятаться от холода. Придет ночь — мученье раздеваться и ложиться, а вставать еще хуже.
Крепкие и выносливые люди несут самую тяжелую работу, слабосильные же или отвыкшие в тюрьме от крестьянства, если не играют в орлянку или в карты или если не
прячутся от холода, то занимаются какою-нибудь сравнительно легкою работой.
Вечерело. Свинцовое, мокрое небо, темнея, опускалось над рекою. Грузчики ворчали и ругались, проклиная дождь, ветер, жизнь, лениво ползали по палубе, пытаясь
спрятаться от холода и сырости. Мне казалось, что эти полусонные люди не способны к работе, не спасут погибающий груз.
Неточные совпадения
Да, курносенькие
прячутся, дрожат
от холода, а может быть,
от страха в каменных колодцах дворов; а на окраинах города, вероятно, уже читают воззвание Гапона...
Нынешней зимой, в ненастный вечер, я пробирался через улицу под аркаду в Пель-Мель, спасаясь
от усилившегося дождя; под фонарем за аркой стояла, вероятно ожидая добычи и дрожа
от холода, бедно одетая женщина. Черты ее показались мне знакомыми, она взглянула на меня, отвернулась и хотела
спрятаться, но я успел узнать ее.
Да, вы много читаете, и на вас ловко сидит европейский фрак, но все же с какою нежною, чисто азиатскою, ханскою заботливостью вы оберегаете себя
от голода,
холода, физического напряжения,
от боли и беспокойства, как рано ваша душа
спряталась в халат, какого труса разыграли вы перед действительною жизнью и природой, с которою борется всякий здоровый и нормальный человек.
— Что же я теперь? — говорила Зинаида Федоровна голосом, сиплым
от холода и сырости. — Куда мне идти, что делать? Грузин сказал: ступайте в монастырь. О, я пошла бы! Переменила бы одежду, свое лицо, имя, мысли… все, все и
спряталась бы навеки. Но меня не пустят в монастырь. Я беременна.
Ночь была холодная; я прозяб до костей, устал и хотел спать; следовательно, нимало не удивительно, что позабыл все приличие и начал так постукивать тяжелой скобою, что окна затряслись в доме, и грозное «хоц таузент! вас ист дас?» [«проклятье! что это такое?» (нем.)] прогремело, наконец, за дверьми; они растворились; толстая мадам с заспанными глазами высунула огромную голову в миткалевом чепце и повторила вовсе не ласковым голосом свое: «Вас ист дас?» — «Руссишер капитен!» — закричал я также не слишком вежливо; миткалевой чепец
спрятался, двери захлопнулись, и я остался опять на
холоду, который час
от часу становился чувствительнее.
Все живущее
прячется кто куда может, лишь бы укрыться
от холода и ненастья.