— В таком случае позвольте мне вас
попросить в мой кабинет, — сказал Манилов и повел в небольшую комнату, обращенную окном на синевший лес. — Вот мой уголок, — сказал Манилов.
Неточные совпадения
— Ну, и так до сих пор: кроме «да» да «нет», никто от нее ни одного слова не слышал. Я уж было и покричал намедни, — ничего, и глазом не моргнула. Ну, а потом мне жалко ее стало, приласкал, и она ласково меня поцеловала. — Теперь вот перед отъездом
моим пришла
в кабинет сама (чтобы не забыть еще, право),
просила ей хоть какой-нибудь журнал выписать.
Слово «казенная» было вычеркнуто, и номер задержан. Цензурный комитет помещался тогда на углу Сивцева Вражка и Б. Власьевского переулка. Я вошел и
попросил доложить о себе председателю цензурного комитета
В.
В. Назаревскому, которым и был приглашен
в кабинет. Я рассказал о
моем противоцензурном поступке, за который
в те блаженные времена могло редактору серьезно достаться, так как «преступление» — выпуск номера без разрешения цензуры — было налицо.
Никогда не забыть мне беседы
в редакции «Русских ведомостей»,
в кабинете В.М. Соболевского, за чаем, где Н.К. Михайловский и А.И. Чупров говорили, что
в России еще не народился пролетариат, а
в ответ на это Успенский привел
в пример
моих только что напечатанных «Обреченных»,
попросил принести номер газеты и заставил меня прочитать вслух.
Иванов (с горечью). Господа, опять
в моем кабинете кабак завели!.. Тысячу раз
просил я всех и каждого не делать этого… (Подходит к столу.) Ну, вот, бумагу водкой облили… крошки… огурцы… Ведь противно!
— Ну, тащи на стол, а я им пока
кабинет свой покажу. Пожалуйте сюда, сюда, — прибавил он, обратясь ко мне и зазывая меня указательным пальцем. У себя
в доме он меня не «тыкал»: надо ж хозяину быть вежливым. Он повел меня по коридору. — Вот где я пребываю, — промолвил он, шагнув боком через порог широкой двери, — а вот и
мой кабинет. Милости
просим!
— Покойной ночи, господа, — сказала она, вставая из-за стола. — Я
прошу вас переночевать вместе,
в кабинете моего покойного мужа.
В один из апрельских полудней 1880 года
в мой кабинет вошел сторож Андрей и таинственно доложил мне, что
в редакцию явился какой-то господин и убедительно
просит свидания с редактором.
—
Прошу вас
в мой кабинет.
Глафира хотела оставить этот листок на письменном столе, но вдруг передумала; разорвала бумажку
в клочки и написала на другой следующее: «Осмотрев вашу квартиру, я избираю себе для помещения ваш
кабинет и
прошу возле поместить
мою горничную, о выборе которой для меня прикажите позаботиться monsieur Ропшину. Глафира».