Неточные совпадения
Около каждого рабочего взвода мерным шагом
ходит солдат
с ружьем и через каждые пять
минут стреляет в солнце.
На этот призыв выходит из толпы парень и
с разбега бросается в пламя.
Проходит одна томительная
минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись, в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка
с испуга убежала на огород…
Кроме того, во время родов жены
с ним случилось необыкновенное для него событие. Он, неверующий, стал молиться и в ту
минуту, как молился, верил. Но
прошла эта
минута, и он не мог дать этому тогдашнему настроению никакого места в своей жизни.
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько
минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу от мороза паром, прокатился паровоз
с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего колеса и
с кланяющимся, обвязанным, заиндевелым машинистом; а за тендером, всё медленнее и более потрясая платформу, стал
проходить вагон
с багажом и
с визжавшею собакой; наконец, подрагивая пред остановкой, подошли пассажирские вагоны.
Чувство ревности, которое мучало его во время неизвестности,
прошло в ту
минуту, когда ему
с болью был выдернут зуб словами жены.
Через
минуту она вышла из галереи
с матерью и франтом, но,
проходя мимо Грушницкого, приняла вид такой чинный и важный — даже не обернулась, даже не заметила его страстного взгляда, которым он долго ее провожал, пока, спустившись
с горы, она не скрылась за липками бульвара…
Не
прошло десяти
минут, как на конце площади показался тот, которого мы ожидали. Он шел
с полковником Н…. который, доведя его до гостиницы, простился
с ним и поворотил в крепость. Я тотчас же послал инвалида за Максимом Максимычем.
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни
минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело.
С час я
ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала
с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную
минуту, которую дарит его книга?..
«И
с чего взял я, — думал он,
сходя под ворота, —
с чего взял я, что ее непременно в эту
минуту не будет дома? Почему, почему, почему я так наверно это решил?» Он был раздавлен, даже как-то унижен. Ему хотелось смеяться над собою со злости… Тупая, зверская злоба закипела в нем.
Катерина Ивановна, как и всегда, чуть только выпадала свободная
минута, тотчас же принималась
ходить взад и вперед по своей маленькой комнате, от окна до печки и обратно, плотно скрестив руки на груди, говоря сама
с собой и кашляя.
Он пошел домой; но, дойдя уже до Петровского острова, остановился в полном изнеможении,
сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же
минуту заснул.
Она
сошла вниз и
минуты через две воротилась
с водой в белой глиняной кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Помнил только, как отхлебнул один глоток холодной воды и пролил из кружки на грудь. Затем наступило беспамятство.
В коридоре было темно; они стояли возле лампы.
С минуту они смотрели друг на друга молча. Разумихин всю жизнь помнил эту
минуту. Горевший и пристальный взгляд Раскольникова как будто усиливался
с каждым мгновением, проницал в его душу, в сознание. Вдруг Разумихин вздрогнул. Что-то странное как будто
прошло между ними… Какая-то идея проскользнула, как будто намек; что-то ужасное, безобразное и вдруг понятое
с обеих сторон… Разумихин побледнел как мертвец.
Небольшая комната, в которую
прошел молодой человек,
с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту
минуту ярко освещена заходящим солнцем.
Вдруг послышалось, что в комнате, где была старуха,
ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все было тихо, стало быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина,
с минуту или
с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил топор и выбежал из спальни.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже
минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем углу на диване. Раскольников сидел в углу напротив, совсем одетый и даже тщательно вымытый и причесанный, чего уже давно
с ним не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки успела
пройти вслед за посетителями и стала слушать.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть
минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот.
С того вечера он здесь не был и мимо не
проходил.
На лестнице спрятался он от Коха, Пестрякова и дворника в пустую квартиру, именно в ту
минуту, когда Дмитрий и Николай из нее выбежали, простоял за дверью, когда дворник и те
проходили наверх, переждал, пока затихли шаги, и
сошел себе вниз преспокойно, ровно в ту самую
минуту, когда Дмитрий
с Николаем на улицу выбежали, и все разошлись, и никого под воротами не осталось.
Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь
прошла было по ее телу, но чрез
минуту она догадалась, что и тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то
с нею, глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело. В комнате была совершенная тишина. Даже
с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь
с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на диване.
— То-то и есть, что никто не видал, — отвечал Разумихин
с досадой, — то-то и скверно; даже Кох
с Пестряковым их не заметили, когда наверх
проходили, хотя их свидетельство и не очень много бы теперь значило. «Видели, говорят, что квартира отпертая, что в ней, должно быть, работали, но,
проходя, внимания не обратили и не помним точно, были ли там в ту
минуту работники, или нет».
Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось сесть, и он искал скамейку;
проходил же он тогда по К—му бульвару. Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось
с ним одно маленькое приключение, которое на несколько
минут привлекло к себе все его внимание.
Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и замирало. Чрез несколько
минут карета остановилась у дворца. Марья Ивановна
с трепетом пошла по лестнице. Двери перед нею отворились настежь. Она
прошла длинный ряд пустых, великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.
Быстро темнело. В синеве, над рекою, повисли на тонких ниточках лучей три звезды и отразились в темной воде масляными каплями. На даче Алины зажгли огни в двух окнах, из реки всплыло уродливо большое, квадратное лицо
с желтыми, расплывшимися глазами, накрытое островерхим колпаком. Через несколько
минут с крыльца дачи
сошли на берег девушки, и Алина жалобно вскрикнула...
Варвара явилась после одиннадцати часов. Он услышал ее шаги на лестнице и сам отпер дверь пред нею, а когда она, не раздеваясь, не сказав ни слова,
прошла в свою комнату, он, видя, как неверно она шагает, как ее руки ловят воздух,
с минуту стоял в прихожей, чувствуя себя оскорбленным.
Прошло еще
минут пять, прежде чем явились санитары
с носилками, вынесли ее, она уже молчала, и на потемневшем лице ее тускло светились неприятно зеленые, как бы злые глаза.
Алексеев стал
ходить взад и вперед по комнате, потом остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно, взял какую-то вещь
с этажерки, повертел в руках, посмотрел со всех сторон и положил опять, а там пошел опять
ходить, посвистывая, — это все, чтоб не мешать Обломову встать и умыться. Так
прошло минут десять.
Но ему не было скучно, если утро
проходило и он не видал ее; после обеда, вместо того чтоб остаться
с ней, он часто уходил соснуть часа на два; но он знал, что лишь только он проснется, чай ему готов, и даже в ту самую
минуту, как проснется.
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли,
ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну
минуту быстро изменит две-три позы,
с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Она стригла седые волосы и
ходила дома по двору и по саду
с открытой головой, а в праздник и при гостях надевала чепец; но чепец держался чуть-чуть на маковке, не шел ей и как будто готов был каждую
минуту слететь
с головы. Она и сама, просидев пять
минут с гостем, извинится и снимет.
— Брат! — заговорила она через
минуту нежно, кладя ему руку на плечо, — если когда-нибудь вы горели, как на угольях, умирали сто раз в одну
минуту от страха, от нетерпения… когда счастье просится в руки и ускользает… и ваша душа просится вслед за ним… Припомните такую
минуту… когда у вас оставалась одна последняя надежда… искра… Вот это — моя
минута! Она
пройдет — и все
пройдет с ней…
— И я добра вам хочу. Вот находят на вас такие
минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и слезы. «Век свой одна, не
с кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век — хоть бы Бог прибрал меня! Выйдут девочки замуж, останусь как перст» и так далее. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас
ходил бы по полям, под руку водил бы в сад, в пикет
с вами играл бы… Право, бабушка, что бы вам…
Он
с полчаса
ходил по переулку, выжидая, когда уйдет m-r Шарль, чтобы упасть на горячий след и «бросить громы», или влиянием старого знакомства… «Это решит
минута», — заключил он.
Проходя мимо часовни, она на
минуту остановилась перед ней. Там было темно. Она,
с медленным, затаенным вздохом, пошла дальше, к саду, и шла все тише и тише. Дойдя до старого дома, она остановилась и знаком головы подозвала к себе Райского.
Татьяна Марковна была
с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что
с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а появилась на
минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они
ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
— Просто-запросто ваш Петр Валерьяныч в монастыре ест кутью и кладет поклоны, а в Бога не верует, и вы под такую
минуту попали — вот и все, — сказал я, — и сверх того, человек довольно смешной: ведь уж, наверно, он раз десять прежде того микроскоп видел, что ж он так
с ума
сошел в одиннадцатый-то раз? Впечатлительность какая-то нервная… в монастыре выработал.
Я было вышел; на той стороне тротуара раздался сиплый, пьяный рев ругавшегося прохожего; я постоял, поглядел и тихо вернулся, тихо
прошел наверх, тихо разделся, сложил узелок и лег ничком, без слез и без мыслей, и вот
с этой-то самой
минуты я и стал мыслить, Андрей Петрович!
Шагах в пятидесяти оттуда, на вязком берегу, в густой траве, стояли по колени в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту толпу, не зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию,
с которым они сторожили
минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо
проходить чрез толпу или идти в речку.
Кругом по столу
ходили постоянно три графина,
с портвейном, хересом и мадерой, и останавливались на
минуту перед каждым гостем.
Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы — не
ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите, рисуйте
с торцовой мостовой Невского проспекта, когда солнце, излив огонь и блеск на крыши домов, протечет чрез Аничков и Полицейский мосты, медленно опустится за Чекуши; когда небо как будто задумается ночью, побледнеет на
минуту и вдруг вспыхнет опять, как задумывается и человек, ища мысли: по лицу на мгновенье разольется туман, и потом внезапно озарится оно отысканной мыслью.
Он также поспешно,
с портфелем под мышкой, и так же махая рукой,
прошел к своему месту у окна и тотчас же погрузился в чтение и пересматривание бумаг, пользуясь каждой
минутой для того, чтобы приготовиться к делу.
— Мне иногда хочется умереть… — заговорила Зося тихим, прерывающимся голосом; лицо у нее покрылось розовыми пятнами, глаза потемнели. —
Проходят лучшие молодые годы, а между тем найдется ли хоть одна такая
минута, о которой можно было бы вспомнить
с удовольствием?.. Все бесцельно и пусто, вечные будни, и ни одной светлой
минуты.
Она, наконец, описала
с чрезвычайною ясностью, которая так часто, хотя и мгновенно, мелькает даже в
минуты такого напряженного состояния, как Иван Федорович почти
сходил с ума во все эти два месяца на том, чтобы спасти «изверга и убийцу», своего брата.
Он сорвался
с места и, отворив дверь, быстро
прошел в комнату. Перезвон бросился за ним. Доктор постоял было еще секунд пять как бы в столбняке, смотря на Алешу, потом вдруг плюнул и быстро пошел к карете, громко повторяя: «Этта, этта, этта, я не знаю, что этта!» Штабс-капитан бросился его подсаживать. Алеша
прошел в комнату вслед за Колей. Тот стоял уже у постельки Илюши. Илюша держал его за руку и звал папу. Чрез
минуту воротился и штабс-капитан.
— Спасибо! — отрезал Иван и, бросив Алешу, быстро пошел своею дорогой.
С тех пор Алеша заметил, что брат Иван как-то резко начал от него отдаляться и даже как бы невзлюбил его, так что потом и сам он уже перестал
ходить к нему. Но в ту
минуту, сейчас после той
с ним встречи, Иван Федорович, не заходя домой, вдруг направился опять к Смердякову.
— Да, — ответил машинально Митя, рассеянно посмотрел на свои руки и тотчас забыл про них и про вопрос Фени. Он опять погрузился в молчание.
С тех пор как вбежал он,
прошло уже
минут двадцать. Давешний испуг его
прошел, но, видимо, им уже овладела вполне какая-то новая непреклонная решимость. Он вдруг встал
с места и задумчиво улыбнулся.
Однако как я в силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же
минуту еще
с большим наслаждением, — а они-то решили там, что я
с ума
схожу!» Дойдя до своего дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою
прошли в один миг.
Несколько раз оба порывались что-то сказать, но останавливались и опять молча, пристально, как бы приковавшись,
с странною улыбкой смотрели друг на друга; так
прошло минуты две.
Приключился ли
с ним припадок в ту
минуту, когда он
сходил по ступенькам вниз, так что он, конечно, тотчас же и должен был слететь вниз в бесчувствии, или, напротив, уже от падения и от сотрясения произошел у Смердякова, известного эпилептика, его припадок — разобрать нельзя было, но нашли его уже на дне погреба, в корчах и судорогах, бьющимся и
с пеной у рта.
— Совершенно верно-с… — пробормотал уже пресекшимся голосом Смердяков, гнусно улыбаясь и опять судорожно приготовившись вовремя отпрыгнуть назад. Но Иван Федорович вдруг, к удивлению Смердякова, засмеялся и быстро
прошел в калитку, продолжая смеяться. Кто взглянул бы на его лицо, тот наверно заключил бы, что засмеялся он вовсе не оттого, что было так весело. Да и сам он ни за что не объяснил бы, что было тогда
с ним в ту
минуту. Двигался и шел он точно судорогой.