Неточные совпадения
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано.
Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую большую комнату.
Стены были оштукатурены
под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
— Да ты с ума
сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать. Он лег на диван и отвернулся к
стене в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул
под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
Вечером задул свежий ветер. Я напрасно хотел писать: ни чернильница, ни свеча не стояли на столе, бумага вырывалась из-под рук. Успеешь написать несколько слов и сейчас протягиваешь руку назад — упереться в
стену, чтоб не опрокинуться. Я бросил все и пошел
ходить по шканцам; но и то не совсем удачно, хотя я уже и приобрел морские ноги.
Лавки начали редеть; мы шли мимо превысоких, как
стены крепости, заборов из бамбука, за которыми лежали груды кирпичей, и наконец
прошли через огромный двор, весь изрытый и отчасти заросший травой, и очутились
под стенами осажденного города.
Сторожа то быстро
ходили, то рысью даже, не поднимая ног от пола, но шмыгая ими, запыхавшись бегали взад и вперед с поручениями и бумагами. Пристава, адвокаты и судейские
проходили то туда, то сюда, просители или подсудимые не
под стражей уныло бродили у
стен или сидели, дожидаясь.
Мазурка кончилась сама собой, когда той молоденькой девушке, которую видел давеча Привалов на лестнице, сделалось дурно. Ее
под руки увели в дамскую уборную. Агриппина Филипьевна
прошла вся красная, как морковь, с растрепавшимися на затылке волосами. У бедной Ани Поярковой оборвали трен, так что дамы должны были образовать вокруг нее живую
стену и только уже
под этим прикрытием увели сконфуженную девушку в уборную.
Начиная с полдня являются открыто уже не продающие ничего, а
под видом покупки
проходят в лавочки, прилепленные в Китайской
стене на Старой площади, где, за исключением двух-трех лавочек, все занимаются скупкой краденого.
Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго;
проходили они и одну парадную залу, которой
стены были «
под мрамор», со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною,
проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в одну дверь.
Белоярцев в архалучке
ходил вдоль
стены, держа
под руку маленького черненького Прорвича, некогда встретившего Лизу в гостинице «Италия» (Прорвич был пока единственное лицо, принятое сюда из райнеровской богадельни).
— За мной, сюда! — сказал тот мужикам и сам первый вошел, или, лучше сказать, спустился в шалаш, который сверху представлял только как бы одну крышу, но
под нею была выкопана довольно пространная яма или, скорей, комната,
стены которой были обложены тесом, а свет в нее
проходил сквозь небольшие стеклышки, вставленные в крышу.
Медленно
прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал по
стене холодный дождь, в трубе гудело,
под полом возилось что-то. С крыши капала вода, и унылый звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в тоске…
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в гости часто
ходишь к ним? Здесь, парень, улица, а на улице человеки не живут, на улице они торгуют, а то —
прошел по ней скоренько да и — опять домой! На улицу люди выходят одетые, а
под одежей не знать, каковы они есть; открыто человек живет у себя дома, в своих четырех
стенах, а как он там живет — это тебе неизвестно!
Эта лестница, которую я увидел, выглянув в окно, вела
под крышу дома,
проходя наискось вверх
стены, и на небольшом расстоянии
под окном имела площадку.
Ведь ты видишь простую чистоту линий, лишающую строение тяжести, и зеленую черепицу, и белые
стены с прозрачными, как синяя вода, стеклами; эти широкие ступени, по которым можно
сходить медленно, задумавшись, к огромным стволам
под тенью высокой листвы, где в просветах солнцем и тенью нанесены вверх яркие и пылкие цветы удачно расположенных клумб.
Говорят, что приятно дремать
под шум водопада: этого я не испытал; но могу вас уверить, что, несмотря на мою усталость, не мог бы никак заснуть в этой каморке, в которой пол
ходил ходуном, а
стены дрожали и колебались, как будто бы от сильного землетрясения.
Поп ушел, и мы вышли на веслах в тесноте сырых
стен на чистую воду,
пройдя под конец каменную арку, заросшую кустами.
Кроме известного числа ловких людей, которые в известной поре своего возраста являют одинаковую степень сообразительности, не стесняясь тем,
прошла ли их юность
под отеческим кровом, в
стенах пажеского корпуса, в залах училища правоведения или в натуральных классах академии, кроме этих художников-практиков, о которых говорить нечего, остальное все очень трудно расстается с отживающими традициями.
Да и на кулачных боях, куда мы
ходили под предводительством некоторых учителей,
под простою одеждою скрывавших свою знаменитость, и там Петруся был законодателем; в какой
стене стоял он, там была и победа.
Часть столовой — скучный угол со старинными часами на
стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за пределы сцены. Широкая арка, занавешенная тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью. В правом углу горит небольшая электрическая лампа;
под нею на кушетке Вера с книгой в руках. Между стульев
ходит Пётр, точно ищет чего-то. В глубине у окна Любовь, она встала коленями на стул, держится за спинку и смотрит в окно.
Работы зимой было мало, и тяжелым сном
проходила одинокая жизнь Меркулова среди кривых
стен под черным низким потолком.
Прожил так Жилин месяц. Днем
ходит по аулу или рукодельничает, а как ночь придет, затихнет в ауле, так он у себя в сарае копает. Трудно было копать от камней, да он подпилком камни тер, и прокопал он
под стеной дыру, что спору пролезть. «Только бы, — думает, — мне место хорошенько узнать, в какую сторону идти. Да не сказывают никто татары».
Сквозь царьградские окна в хоромную сень
Смотрят светлые звезды, дивяся,
Как по белым
стенам богатырская тень
Ходит взад и вперед, подбочася.
Перед самой зарей утомился Поток,
Под собой уже резвых не чувствует ног,
На мостницы как сноп упадает,
На полтысячи лет засыпает.
Один раз, ночью, он пошел по острогу и увидал, что из-под одной нары сыплется земля. Он остановился посмотреть. Вдруг Макар Семенов выскочил из-под нары и с испуганным лицом взглянул на Аксенова. Аксенов хотел
пройти, чтоб не видеть его; но Макар ухватил его за руку и рассказал, как он прокопал проход
под стенами и как он землю каждый день выносит в голенищах и высыпает на улицу, когда их гоняют на работу. Он сказал...
А потом снова эти ужасные вагоны III класса — как будто уже десятки, сотни их
прошел он, а впереди новые площадки, новые неподатливые двери и цепкие, злые, свирепые ноги. Вот наконец последняя площадка и перед нею темная, глухая
стена багажного вагона, и Юрасов на минуту замирает, точно перестает существовать совсем. Что-то бежит мимо, что-то грохочет, и покачивается пол
под сгибающимися, дрожащими ногами.
Сошел я вниз, в комнату, где жил с братом Мишею. Зажег лампу. И вдруг со
стены, из красноватого полумрака, глянуло на меня исковерканное мукою лицо с поднятыми кверху молящими глазами, с каплями крови
под иглами тернового венца. Хромолитография «Ecce homo!» [«Вот человек!» (лат.)] Гвидо Рени. Всегда она будила во мне одно настроение. Что бы я ни делал, чему бы ни радовался, это страдающее божественною мукою лицо смотрело вверх молящими глазами и как бы говорило...
Но если она не убьется, ей только два выхода: или она пойдет и повезет, и увидит, что тяжесть не велика и езда не мука, а радость, или отобьется от рук, и тогда хозяин сведет ее на рушильное колесо, привяжет арканом к
стене, колесо завертится
под ней, и она будет
ходить в темноте на одном месте, страдая, но ее силы не пропадут даром: она сделает свою невольную работу, и закон исполнится и на ней.
Павел Ильич Рашевич
ходил, мягко ступая по полу, покрытому малороссийскими плахтами, и бросая длинную узкую тень на
стену и потолок, а его гость Мейер, исправляющий должность судебного следователя, сидел на турецком диване, поджав
под себя одну ногу, курил и слушал. Часы уже показывали одиннадцать, и слышно было, как в комнате, соседней с кабинетом, накрывали на стол.
Скоро выбор сделан, потому что он заранее был назначен Русалкою. Половина к стороне кремлевской
стены, где помещались сенцы, оружейная и подле нее угловая горница были назначены
под постой лекаря. Сверх того, обычай требовал угостить государева посланного. Пошли нехотя
ходить стопы. На этот раз сладкие меды казались боярину зелием; ничем не мог он запить тоски своей. Крохотный дьяк, которому надо было бы тянуть наперстками, окунулся, как муха, на дно десятой стопы.
А ночью живые люди превращались в призрачные тени и бесшумною толпою
ходили вместе с ним, думали вместе с ним — и прозрачными сделали они
стены его дома и смешными все замки и оплоты. И мучительные, дикие сны огненной лентой развивались
под его черепом.