Отчего я боялась деревни? Оттого, что была глупа и хорошенько не знала, что в моей натуре. Программа, заданная мне Степой, начинает уже полегоньку исполняться. Вот первая вещь: я чувствую, что среди чего-нибудь похожего на природу, где зелень, небо, воздух и хорошее человечное уединенье, мне дышится прекрасно. Я об этом и понятия не имела. Другими словами, я не знаю многих своих не только умственных стремлений, но и
простых вкусов.
Неточные совпадения
Потом я узнал, что
простые швейцарские вина, вовсе не крепкие на
вкус, получают с летами большую силу и особенно действуют на непривычных. Канцлер нарочно мне не сказал этого. К тому же, если б он и сказал, я не стал бы отказываться от добродушного угощения крестьян, от их тостов и еще менее не стал бы церемонно мочить губы и ломаться. Что я хорошо поступил, доказывается тем, что через год, проездом из Берна в Женеву, я встретил на одной станции моратского префекта.
А посредине между хрустальными графинами, наполненными винами разных цветов,
вкуса и возраста, стояли бутылки всевозможных форм — от
простых светлых золотистого шато-икема с выпуклыми стеклянными клеймами до шампанок с бургонским, кубышек мадеры и неуклюжих, примитивных бутылок венгерского.
Вы видите, например, что человек в
простом, дружеском разговоре невольно выказал свои познания, начитанность,
вкус: так вот уж вам и досадно, вам и неймется: «Дай же и я свои познания и
вкус выкажу!» А какой у вас
вкус, с позволения сказать?
Он часто обращался к ней во время обеда, требуя разных мелких услуг: «то-то мне подай, того-то мне налей, выбери мне кусочек по своему
вкусу, потому что, дескать, у нас с невесткой один
вкус; напомни мне, что бишь я намедни тебе сказал; расскажи-ка нам, что ты мне тогда-то говорила, я как-то запамятовал…» Наконец, и после обеда: «то поди прикажи, то поди принеси…» и множество тому подобных мелочей, тонких вниманий, ласковых обращений, которые, несмотря на их
простую, незатейливую отделку и грубоватую иногда форму, были произносимы таким голосом, сопровождались таким выражением внутреннего чувства, что ни в ком не осталось сомнения, что свекор души не слышит в невестке.
— Какой
вкус… что вы, господа! — отмахивался Бучинский обеими руками, делая кислую гримасу. — Не самому же мне стряпать?.. Какая-нибудь
простая деревенская баба… пхэ!.. Просто взял из жалости, бабе деваться некуда было.
— Эх, сударь, что этого ореха в нашей Владимирской губернии растет… Ей-богу! А вишенье? А сливы? Чего
проще, кажется, огурец… Такое ему и название: огурец — огурец и есть. А возьмите здешний огурец или наш, муромский. Церемония одна, а
вкус другой. Здесь какие места, сударь! Горы, болотина, рамень… А у нас-то, господи батюшко! Помирать не надо! И народ совсем особенный здесь, сударь, ужасный народ! Потому как она, эта самая Сибирь, подошла — всему конец. Ей-богу!..
— Да-а! Если еще не больше… У! Это такой бесенок… Вот брюнеточка так она в моем
вкусе… этакая сдобненькая, — Фальстаф плотоядно причмокнул губами, — люблю таких пышечек. Ее звать Лидией Ивановной…
Простая такая, добрая девушка, и замуж ей страсть как хочется выскочить… Она Обольяниновым какой-то дальней родственницей приходится, по матери, но бедная, — вот и гостит теперь на линии подруги… А впрочем, ну их всех в болото! — заключил он неожиданно и махнул рукой. — Давайте коньяк пить.
Мне стало стыдно пред нею, и после этого разговора я начал приучать её к чтению, давая разные
простые книжки. Сначала пошло туго, и долго она стеснялась сказать, что не понимает прочитанного, а потом как-то сразу вошла во
вкус, полюбила книжки и, бывало, горько плачет над судьбою прикрашенных писателями книжных людей.
Скольким людям надо было работать, искать, как много нужно было вложить таланта и
вкуса, чтобы создать хоть вот эту букву, такую
простую и изящную, такую умную, такую гармоничную и красноречивую в своих переплетающихся черточках.
В кабинете — большой комнате, аршин десять в длину, — свет шел справа из итальянского и четырех
простых окон и падал на стол, помещенный поперек, — огромный стол в обыкновенном петербургском столярном
вкусе.
— А вы стульчик возьмите. Я хочь и царь, однако обхождения
простого… Хочу я, ваше скородие, распоряжение по всем войскам сделать, чтоб солдат под гребенку до голого места не стригли. Пущай кажный с фантазией себе прически делает, кому что по
вкусу.
И
вкусы у нее, помню, всё сказывались не избранные, всё к вещам
простым, но которых не всегда отыщешь: то султанского финика ей захочется, то ореховой халвы греческой — словом, все
простое и детское, как и сама она глядела детенком.