Неточные совпадения
Ты
прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим дочерям родимыим и подари мне цветочик аленькой, для гостинца моей меньшой,
любимой дочери.
Мать
простила, но со всем тем выгнала вон из нашей комнаты свою
любимую приданую женщину и не позволила ей показываться на глаза, пока ее не позовут, а мне она строго подтвердила, чтоб я никогда не слушал рассказов слуг и не верил им и что это все выдумки багровской дворни: разумеется, что тогда никакое сомнение в справедливости слов матери не входило мне в голову.
— Нелли, — сказал я, — вот ты теперь больна, расстроена, а я должен тебя оставить одну, взволнованную и в слезах. Друг мой!
Прости меня и узнай, что тут есть тоже одно
любимое и непрощенное существо, несчастное, оскорбленное и покинутое. Она ждет меня. Да и меня самого влечет теперь после твоего рассказа так, что я, кажется, не перенесу, если не увижу ее сейчас, сию минуту…
Я ухожу — в неизвестное. Это мои последние строки.
Прощайте — вы, неведомые, вы,
любимые, с кем я прожил столько страниц, кому я, заболевший душой, — показал всего себя, до последнего смолотого винтика, до последней лопнувшей пружины…
Марья Львовна. Этого мало для женщины, которая любит… И вот еще что, голубчик: мне стыдно жить личной жизнью… может быть, это смешно, уродливо, но в наши дни стыдно жить личной жизнью. Идите, друг мой, идите! И знайте: в трудную минуту, когда вам нужен будет друг, — приходите ко мне… я встречу вас как
любимого, нежно
любимого сына…
Прощайте!
Решено:
Она умрет — я прежней твердой воле
Не изменю! Ей, видно, суждено
Во цвете лет погибнуть, быть
любимойТаким, как я, злодеем, и любить
Другого… это ясно!.. как же можно жить
Ей после этого!.. ты, бог незримый,
Но бог всевидящий — возьми ее, возьми;
Как свой залог тебе ее вручаю —
Прости ее, благослови —
Но я не бог, и не
прощаю!..
Гой ты море, море синее!
Ты разгулье молодецкое!
Ты
прости, моя
любимая,
Красна девица-душа!
Не трепать рукою ласковой
Щеки алые твои:
А трепать ли молодцу
Мне широким веслом
Волгу-матушку…
— Извиняю. Если бы Жервеза была не такая женщина, какая она есть; если бы она любила в муже самое себя, а не его, тогда это, разумеется, было бы неизвинительно; но когда женщина любит истинно, тогда ей должно
прощать, что она смотрит на
любимого человека как на свою собственность и не хочет потерять его.
Вы, чистые натуры, не только не
прощаете, но даже готовы оскорбить
любимую женщину, если она не похожа на те бледные, безжизненные шаблоны, которые созданы вашим досужим воображением.
Княгиня сидела в ней, ее розовая ручка покоилась на малиновом бархате; ее глаза, может быть, часто покоились на нем, а он даже и не подумал обернуться, магнетическая сила взгляда
любимой женщины не подействовала на его бычачьи нервы — о, бешенство! он себе этого никогда не
простит!
От родины далеко,
Без помощи, среди чужих людей
Я встречу смерть.
Прощайте, золотые
Мечты мои! Хотелось бы пожить
И выслужить себе и честь и место
Почетное. Обзавестись хозяйкой
Любимою, любить ее, как душу,
Семью завесть и вынянчить детей.
Да не дал Бог — судьба не то судила,
Судила мне лежать в земле сырой,
Похоронить и молодость и силу
Вдали от стен родного пепелища!
В глазах темно, то ночь ли наступает,
Иль смерть идет, не знаю.
Стихия, конечно, — стихи, и ни в одном другом стихотворении это так ясно не сказано. А почему
прощай? Потому что когда любишь, всегда прощаешься. Только и любишь, когда прощаешься. А «моей души предел желаний» — предел, это что-то твердое, каменное, очень прочное, наверное, его
любимый камень, на котором он всегда сидел.
—
Прости…
прости… меня… Нан! Нан, дитя мое
любимое! родное! Спасли-таки! Вернулась ко мне! Люблю! Люблю тебя до безумия, моя девочка! Нан, моя дорогая, единственная, родная!
— И теперь мне не нужно… Я вольная птица. Кого хочу, того и люблю. Не забывай этого! Жизни не пожалею за
любимого человека, но цепей мне не надо, ни подаяния, ни исполнения долга с твоей стороны. Долг-то ты исполнишь! Больше ведь ничего в таком браке и не будет… Я все уразумела, Вася: ты меня не любишь, как любил год назад… Не лги… Ни себе, ни мне… Но будь же ты настолько честен, чтоб не притворяться… Обид я не
прощаю… Вот что…
— Главное, не говори никому, решительно никому, не забывай этого!
Прощай, дитя мое, мой единственный
любимый сын, до свиданья.
Взять в любовники кого-нибудь из окружающих ее, спуститься до первого встречного, она не могла, а потому и выбрала его, желая заставить себя
простить себе свой поступок ради гения
любимого человека и ставя таким образом честь своего имени под охрану его чести и имени.
Она принадлежала к числу тех женщин, из которых
любимый ими мужчина лаской и нежностью может, как из воска, делать что угодно, ставить в какие угодно общественные положения, но которые не
прощают также
любимому человеку не только оскорбления, но даже резкого слова.
И тут судья не преминул поставить свой
любимый текст: «Лучше
простить десять виновных, чем одного невинного наказать»; виновного же в определении своем предоставил суду Божьему.
Им не мог он
простить смерть милого,
любимого детища, убитого в глазах его.
— Дорогая моя!
Прости,
прости, ты добрая, светлая,
любимая моя… Моя ведь? — поглядел он ей в глаза.
Будь счастлива, моя милая, моя дорогая, единственная. Благослови тебя Бог за всю любовь, что ты дала мне, за твою нежность и снисходительность, за каждое прикосновение твоей милой и
любимой руки. Не плачь обо мне. Панихиду отслужи одну за троих: за Лидочку, за Павлушу, воина убиенного, и за меня. Тела моего не жди и не ищи, его далеко унесет в глубокое море.
Прощай.
Прощай!