Неточные совпадения
Перескажу
простые речи
Отца иль дяди-старика,
Детей условленные встречи
У старых лип, у ручейка;
Несчастной ревности мученья,
Разлуку, слезы примиренья,
Поссорю вновь, и наконец
Я поведу их под венец…
Я вспомню речи неги страстной,
Слова тоскующей
любви,
Которые в минувши дни
У ног любовницы прекрасной
Мне приходили на язык,
От коих я теперь отвык.
Эта
простая мысль отрадно поразила меня, и я ближе придвинулся к Наталье Савишне. Она сложила руки на груди и взглянула кверху; впалые влажные глаза ее выражали великую, но спокойную печаль. Она твердо надеялась, что бог ненадолго разлучил ее с тою, на которой столько лет была сосредоточена вся сила ее
любви.
Читатель, басни сей мысль самая
простая:
Что равенство в
любви и дружбе вещь святая.
«Кто ж внушил ей это! — думал Обломов, глядя на нее чуть не с благоговением. — Не путем же опыта, истязаний, огня и дыма дошла она до этого ясного и
простого понимания жизни и
любви».
Штольц смотрел на
любовь и на женитьбу, может быть, оригинально, преувеличенно, но, во всяком случае, самостоятельно. И здесь он пошел свободным и, как казалось ему,
простым путем; но какую трудную школу наблюдения, терпения, труда выдержал он, пока выучился делать эти «
простые шаги»!
Одни считали ее
простой, недальней, неглубокой, потому что не сыпались с языка ее ни мудрые сентенции о жизни, о
любви, ни быстрые, неожиданные и смелые реплики, ни вычитанные или подслушанные суждения о музыке и литературе: говорила она мало, и то свое, не важное — и ее обходили умные и бойкие «кавалеры»; небойкие, напротив, считали ее слишком мудреной и немного боялись. Один Штольц говорил с ней без умолка и смешил ее.
Он так торжественно дал слово работать над собой, быть другом в
простом смысле слова. Взял две недели сроку! Боже! что делать! какую глупую муку нажил, без
любви, без страсти: только одни какие-то добровольные страдания, без наслаждений! И вдруг окажется, что он, небрежный, свободный и гордый (он думал, что он гордый!), любит ее, что даже у него это и «по роже видно», как по-своему, цинически заметил это проницательная шельма, Марк!
Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену в свой проект и ею закончить роман, набросав на свои отношения с Верой таинственный полупокров: он уезжает непонятый, не оцененный ею, с презрением к
любви и ко всему тому, что нагромоздили на это
простое и несложное дело люди, а она останется с жалом — не
любви, а предчувствия ее в будущем, и с сожалением об утрате, с туманными тревогами сердца, со слезами, и потом вечной, тихой тоской до замужества — с советником палаты!
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие симпатии семьи, бросаются в этот мир всегда готовых романов и драм, как в игорный дом, чтоб охмелеть в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда, в царство поддельной
любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего
простого обеда изысканный обед искусного повара.
Впрочем, в их уважении к старшим я не заметил страха или подобострастия: это делается у них как-то
проще, искреннее, с теплотой, почти, можно сказать, с
любовью, и оттого это не неприятно видеть.
Вопрос об отношениях полов казался ему, как и все вопросы, очень
простым и ясным и вполне разрешенным признанием свободной
любви.
Было тоже, может быть,
простое чувство ревности: он так привык к ее
любви к себе, что не мог допустить, чтобы она могла полюбить другого.
Легко жить Ракитину: «Ты, — говорит он мне сегодня, — о расширении гражданских прав человека хлопочи лучше али хоть о том, чтобы цена на говядину не возвысилась; этим
проще и ближе человечеству
любовь окажешь, чем философиями».
«Так нужно, — говорил он: — это дает уважение и
любовь простых людей.
Значат, если при
простом чувстве, слабом, слишком слабом перед страстью,
любовь ставит вас в такое отношение к человеку, что вы говорите: «лучше умереть, чем быть причиною мученья для него»; если
простое чувство так говорит, что же скажет страсть, которая в тысячу раз сильнее?
Прислуга чрезвычайно привязывается к детям, и это вовсе не рабская привязанность, это взаимная
любовь слабых и
простых.
Думая об этом, я еще раз посмотрел на старцев, на женщин с детьми, поверженных в прахе, и на святую икону, — тогда я сам увидел черты богородицы одушевленными, она с милосердием и
любовью смотрела на этих
простых людей… и я пал на колени и смиренно молился ей».
Как же мне было признаться, как сказать Р. в январе, что я ошибся в августе, говоря ей о своей
любви. Как она могла поверить в истину моего рассказа — новая
любовь была бы понятнее, измена —
проще. Как мог дальний образ отсутствующей вступить в борьбу с настоящим, как могла струя другой
любви пройти через этот горн и выйти больше сознанной и сильной — все это я сам не понимал, а чувствовал, что все это правда.
Нужно помнить, что притчи обращены к
простому народу той эпохи, к среднему человеку, которому мало понятна бескорыстная
любовь к Богу и божественному, они сказывались в ограниченных рамках пространства и времени.
Любовь Андреевна. Она у меня из
простых, работает целый день, а главное, вас любит. Да и вам-то давно нравится.
Она выразилась в его бунте против истории и против всякого насилия, в его
любви к
простому трудовому народу.
В своей чересчур скромной обстановке Женни, одна-одинешенька, додумалась до многого. В ней она решила, что ее отец
простой, очень честный и очень добрый человек, но не герой, точно так же, как не злодей; что она для него дороже всего на свете и что потому она станет жить только таким образом, чтобы заплатить старику самой теплой
любовью за его
любовь и осветить его закатывающуюся жизнь. «Все другое на втором плане», — думала Женни.
Подпоручик принялся перебирать одну за другой карточки
простой фотографии и цветной, на которых во всевозможных видах изображалась в самых скотских образах, в самых неправдоподобных положениях та внешняя сторона
любви, которая иногда делает человека неизмеримо ниже и подлее павиана. Горизонт заглядывал ему через плечо, подталкивал локтем и шептал...
Помните, что богатый, солидный, пожилой клиент никогда не любит вашей
простой, обыкновенной, грубой
любви.
— Как вы искренни, как вы честны! — сказал князь, улыбаясь словам ее. — Вы даже не хотите схитрить, чтоб сказать
простую вежливость. Но ваша искренность дороже всех этих поддельных вежливостей. Да! Я сознаю, что я долго, долго еще должен заслуживать
любовь вашу!
Но Тебеньков видит в этом разделении
простое требование устава благоустройства и благочиния, а Плешивцев и тут ухитряется примостить «
любви действо».
— Да, да, именно в роли… — вспыхнул Ромашов. — Сам знаю, что это смешно и пошло… Но я не стыжусь скорбеть о своей утраченной чистоте, о
простой физической чистоте. Мы оба добровольно влезли в помойную яму, и я чувствую, что теперь я не посмею никогда полюбить хорошей, свежей
любовью. И в этом виноваты вы, — слышите: вы, вы, вы! Вы старше и опытнее меня, вы уже достаточно искусились в деле
любви.
— И не любил никогда. Как и вы меня, впрочем. Мы оба играли какую-то гадкую, лживую и грязную игру, какой-то пошлый любительский фарс. Я прекрасно, отлично понял вас, Раиса Александровна. Вам не нужно было ни нежности, ни
любви, ни
простой привязанности. Вы слишком мелки и ничтожны для этого. Потому что, — Ромашову вдруг вспомнились слова Назанского, — потому что любить могут только избранные, только утонченные натуры!
Казалось бы,"купеческая жена"и «
любовь» — два понятия несовместимые, а между тем, знаете ли, в этом народе, в этих gens de rien, [
простых людях (франц.).] есть много хорошего… право!
И всю семью он успел на свой лад дисциплинировать; и жена и дети видят в нем главу семьи, которого следует беспрекословно слушаться, но горячее чувство
любви заменилось для них
простою формальностью — и не согревает их сердец.
Причина тому очень
простая: они не избалованы вниманием мужчин, но по своему уму, по своему развитию (жаждут
любви; им потребно это чувство, и когда подобная звезда восходит на их горизонте, они, как круглые бедняки, страстно и боязливо хватаются за свою последнюю лепту.
— Дело, кажется,
простое, — сказал дядя, — а они бог знает что заберут в голову… «разумно-деятельная толпа»!! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и
любовь, в родство, счастье, женился бы и незаметно дожил бы до старости и в самом деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх дном.
Любовь Сергеевна восхищалась тоже, спрашивала, между прочим: «Чем эта береза держится? долго ли она
простоит?» — и беспрестанно поглядывала на свою Сюзетку, которая, махая пушистым хвостом, взад и вперед бегала на своих кривых ножках по мостику с таким хлопотливым выражением, как будто ей в первый раз в жизни довелось быть не в комнате.
Четыре дня не появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая
любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он
простаивал часами под двумя тополями, глядя в окно возлюбленной.
Надо признаться, много лекарей на Руси пользуются
любовью и уважением
простого народа, и это, сколько я заметил, совершенная правда.
Но
любовь и душевная простота, которой недоставало Софье Николавне, научили Алексея Степаныча, — и переждав первый неудержимый порыв, вопль взволнованной души, он начал говорить слова весьма обыкновенные, но прямо выходившие из доброго и
простого его сердца, и они мало-помалу если не успокоили Софью Николавну, то по крайней мере привели к сознанию, к пониманию того, что она слышит.
Его
любовь, несколько успокоившаяся, приутихшая от частых свиданий и
простого, ласкового обращения Софьи Николавны, от уверенности в близости свадьбы, несколько запуганная и как будто пристыженная насмешками сестер, — вспыхнула с такою яростью, что в настоящую минуту он был способен на всякое самоотвержение, на всякий отчаянный поступок, пожалуй — на геройство.
Это предвидели в Багрове и нарочно отправили Елизавету Степановну, чтоб она по превосходству своего ума и положения в обществе (она была генеральша) могла воздерживать порывы дружелюбия простодушной Аксиньи Степановны; но
простая душа не поддалась умной и хитрой генеральше и на все ее настойчивые советы отвечала коротко и ясно: «Вы себе там, как хотите, не любите и браните Софью Николавну, а я ею очень довольна; я кроме ласки и уважения ничего от нее не видала, а потому и хочу, чтоб она и брат были у меня в доме мною так же довольны…» И всё это она исполняла на деле с искренней
любовью и удовольствием: заботилась, ухаживала за невесткой и потчевала молодых напропалую.
Многие старики или старухи говорили
простые слова усердия и
любви, иные даже плакали, и все вообще смотрели на молодую радостно и приветно.
— Послушай, что ты привязался ко мне? Это, понимаешь, скучно… Ты идеализируешь женщин, а я —
простой человек и на вещи смотрю просто. Что такое — любить?.. Если действительно человек любит, то для любимого человека готов пожертвовать всем и прежде всего своей личностью, то есть в данном случае во имя
любви откажется от собственного чувства, если оно не получает ответа.
Упование на господа и
любовь к отечеству превозмогли всю силу многочисленного неприятеля:
простые крестьяне стояли твердо, как поседевшие в боях воины, бились с ожесточением и гибли, как герои.
Несчастливцев. Наконец. Боже! Неужели я вижу женщину? И
любовь твоя не
простая прихоть? И ты готова на все жертвы?
— Не знаю… Так, привычка, должно быть. Я его уважаю, мне скучно, когда его долго нет, но это — не
любовь. Он умный, честный человек, и для моего счастья этого достаточно. Он очень добрый,
простой…
Я буду мужа любить, Тиша, голубчик мой, ни на кого тебя не променяю!» Но усилие уже выше ее возможности; через минуту она чувствует, что ей не отделаться от возникшей
любви: «Разве я хочу о нем думать, — говорит она, — да что делать, коли из головы нейдет?» В этих
простых словах очень ясно выражается, как сила естественных стремлений неприметно для самой Катерины одерживает в ней победу над всеми внешними требованиями, предрассудками и искусственными комбинациями, в которых запутана жизнь ее.
Любовь и мужчина составляют главную суть ее жизни, и, быть может, в этом отношении работает в ней философия бессознательного; изволь-ка убедить ее, что
любовь есть только
простая потребность, как пища и одежда, что мир вовсе не погибает от того, что мужья и жены плохи, что можно быть развратником, обольстителем и в то же время гениальным и благородным человеком, и с другой стороны — можно отказываться от наслаждений
любви и в то же время быть глупым, злым животным.
— Это сама
любовь молилась, Нестор Игнатьич, истинная
любовь,
простая, чистая
любовь до слез и до молитвы к Богу.
— Так тогда какой же резон делать общее несчастье! Ведь если, положим, вы любите какое-нибудь А и это А взаимно любит вас, хотя оно там прежде любило какое-то Б. Ну-с, теперь, если вы знаете, что это А своего Б больше не любит, то зачем же вам отказываться от его
любви и не любить его самой. Уж ведь все равно не отошлете его обратно, куда его не тянет.
Простой расчет: пусть лучше двое любят друг друга, чем трое разойдутся.
Нет сомнения, что если бы княгиню не томила мысль, что она мало любит дочь, то она встретила бы княжну гораздо
проще и не заботилась бы так много о всех мелочах, которые не имеют особой цены при большом благе, даруемом
любовью.
А у нашего бригадира эта
любовь была
простая и настоящая, которую не нужно было нам изъяснять и растолковывать.
И, конечно, это в нем говорила не «
любовь к истине», а непроизвольный рефлекс мозговой машины, то есть, в сущности, брат,
простая физиология…