Неточные совпадения
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно,
между ними черная кошка
проскочила!»
На шум выбегают из инспекторской надзиратели, потом инспектор. Но малыши увертываются от рук Дитяткевича, ныряют
между ног у другого надзирателя, добродушного рыжего Бутовича,
проскакивают мимо инспектора, дергают Самаревича за шубу, и крики: «бирка, бирка!» несутся среди хохота, топота и шума. Обычная власть потеряла силу. Только резкий звонок, который сторож догадался дать минуты на две раньше, позволяет, наконец, освободить Самаревича и увести его в инспекторскую.
— Он-с, — так же тревожно отвечал конторщик. Все встали с своих мест и торопливо пошли к мосту.
Между тем форейтор Костик,
проскакав половину моста, заметил господ и, подняв фуражку, кричал...
Куцка немного позавязнул в огороде,
проскакивая в него; заяц,
между тем, далеко от него ушел; но ему наперерез, точно из-под земли, выросла другая дворовая собака — Белка — и начала его настигать…
Между тем князь продолжал скакать и уже далеко оставил за собою холопей. Он положил на мысль еще до рассвета достичь деревни, где ожидала его подстава, а оттуда перевезть Елену в свою рязанскую вотчину. Но не
проскакал князь и пяти верст, как увидел, что сбился с дороги.
Утром же сегодня были мы все пробуждены некоторым шумом и тревогой:
проскакала прямо к крыльцу городничего тройкой телега и в ней комиссар Данилка
между двумя мужиками, кричащий как оглашенный.
Та же пустота везде; разумеется, ему и тут попадались кой-какие лица; изнуренная работница с коромыслом на плече, босая и выбившаяся из сил, поднималась в гору по гололедице, задыхаясь и останавливаясь; толстой и приветливой наружности поп, в домашнем подряснике, сидел перед воротами и посматривал на нее; попадались еще или поджарые подьячие, или толстый советник — и все это было так засалено, дурно одето, не от бедности, а от нечистоплотности, и все это шло с такою претензией, так непросто: титулярный советник выступал так важно, как будто он сенатор римский… а коллежский регистратор — будто он титулярный советник;
проскакал еще на санках полицеймейстер; он с величайшей грацией кланялся советникам, показывая озабоченно на бумагу, вдетую
между петлиц, — это значило, что он едет с дневным к его превосходительству…
Всё это я видел, и моим глазам казалось, что меня отделяет от моего приятеля-графа какая-нибудь верста, а
между тем, чтобы добраться до графской усадьбы, мне нужно было
проскакать шестнадцать верст.
Равнина темнела, в деревнях засветились огоньки. По дороге
между овсами
проскакал на ночное запоздавший парень в рваном зипуне. Последний отблеск зари гас на тучах. Трудовой день кончился, надвигалась теплая и темная, облачная ночь.
Пошел я на крыльцо, отворил дверь, кот мне под ноги шасть, и никогда я, на своем веку страху не испытавший, тогда, сознаюсь, дрогнул, под ноги себе посмотрел, хотел ногой кота ударить в сердцах, что он меня испугал, только он, проклятый, у меня
между ног
проскочил и был таков, а в это время над головой у меня что-то вдруг зашуршало!
Счастливо
проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, чрез который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору.