Неточные совпадения
Два часа
просидели и все шептались: «Дескать, как теперь Семен Захарыч на службе и жалование получает, и к его превосходительству сам являлся, и его превосходительство сам вышел, всем ждать велел, а Семена Захарыча мимо всех за руку
в кабинет провел».
Он мог ходить по комнатам без помощи костылей и по нескольку часов сряду
просиживал в своем
кабинете, занимаясь делами с своим новым управляющим.
Просидевши с сестрами час или полтора, отец спускался вниз и затворялся
в своем
кабинете, а тетеньки, оставшись одни, принимались за работы из фольги, [Фольгой называлась жесть самой тонкой прокатки, окрашиваемая
в разные цвета.
Галлюцинация продолжалась до самого утра, пока
в кабинет не вошла горничная. Целый день потом доктор
просидел у себя и все время трепетал: вот-вот войдет Прасковья Ивановна. Теперь ему начинало казаться, что
в нем уже два Бубнова: один мертвый, а другой умирающий, пьяный, гнилой до корня волос. Он забылся, только приняв усиленную дозу хлоралгидрата. Проснувшись ночью, он услышал, как кто-то хриплым шепотом спросил его...
Они
просидели целый вечер
в кабинете Стабровского. Старик сильно волновался и несколько раз отвертывался к окну, чтобы скрыть слезы.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел
в кабинет к Марье Дмитриевне и около часа
просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша мать вас зовет, прощайте навсегда… (фр.).] — сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее
в слезах. Паншин сообщил ей свое несчастие.
Нюрочка спряталась
в кабинете отца и хотела здесь
просидеть до вечера, пока все не проснутся: она боялась Васи.
Он,
в свою очередь, только что кончил одну не литературную, но зато очень выгодную спекуляцию и, выпроводив наконец какого-то черномазенького жидка, с которым
просидел два часа сряду
в своем
кабинете, приветливо подает мне руку и своим мягким, милым баском спрашивает о моем здоровье.
Когда
В.М. Дорошевич появлялся
в редакции, то все смолкало. Он шествовал к себе
в кабинет, принимал очень по выбору, просматривал каждую статью и, кроме дневных приемов,
просиживал за чтением гранок ночи до выхода номера.
На другой день Аннинька ожидала поучений, но таковых не последовало. По обычаю, Порфирий Владимирыч целое утро
просидел запершись
в кабинете, но когда вышел к обеду, то вместо одной рюмки водки (для себя) налил две и молча, с глуповатой улыбкой указал рукой на одну из них Анниньке. Это было, так сказать, молчаливое приглашение, которому Аннинька и последовала.
В эту ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и уснуть. Мне слышно было, как Орлов прошел из спальни к себе
в кабинет.
Просидев там около часа, он позвонил. От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях
в свете и отправился
в кабинет в одном нижнем белье и босой. Орлов
в халате и
в шапочке стоял
в дверях и ждал меня.
Я не сказал ничего и молча
просидел за столом и молча же ушел
в кабинет.
И заминочка тотчас разрешилась. С этого времени луч поглотил и Иванова.
В то время как Персиков, худея и истощаясь,
просиживал дни и половину ночей за микроскопом, Иванов возился
в сверкающем от ламп физическом
кабинете, комбинируя линзы и зеркала. Помогал ему механик.
Научный Эртус каждое воскресенье наезжал из Москвы, ходил по дворцу
в скрипучих рыжих штиблетах, распоряжался, наказывал все беречь и
просиживал в рабочем
кабинете долгие часы, заваленный книгами, рукописями и письмами по самую шею.
Великий князь
просидел минут десять
в глубокой задумчивости, подперев рукою лоб, затем встал и вышел
в соседнюю комнату, где дожидался Ростовцев. Взяв дружески его под руку, он ввел его
в свой
кабинет и плотно затворил за собою дверь.
Долго, безмолвно, почти неподвижно
просидел Николай Леопольдович
в своем
кабинете над принесенными Стешей бумагами, ошеломленный обрушившимся на него новым, страшным ударом.
Весь вечер
просидел у себя
в кабинете Павел Петрович, раздумывая, сказать ли Марфе о выигрыше и потом предложить ей руку и сердце, или же сперва жениться, а потом сообщить.
Одни несбыточные химеры занимали его голову — они рассыпались
в прах при первой неудаче. По целым часам
просиживал он
в своем
кабинете, устремив взгляд на один какой-либо предмет, без мысли, без чувства.