Неточные совпадения
Вам случалось не одному помногу
пропадать на чужбине; видишь — и там люди! также божий человек, и разговоришься с ним, как с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, — видишь:
нет, умные люди, да не те; такие же люди, да не те!
Матрена. Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли что
пропадет у кого, так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит,
на черного или
на рябого». Больше от нее и слов
нет. Да и то, говорят, от старости, что ли, все врет больше.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела,
на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую
пропасть цикория, что пить нельзя — и не чувствует, точно языка
нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
— Где, батюшка, Андрей Иваныч, нынче место найдешь? Был
на двух местах, да не потрафил. Все не то теперь, не по-прежнему; хуже стало. В лакеи грамотных требуют: да и у знатных господ
нет уж этого, чтоб в передней битком набито было народу. Всё по одному, редко где два лакея. Сапоги сами снимают с себя: какую-то машинку выдумали! — с сокрушением продолжал Захар. — Срам, стыд,
пропадает барство!
Завтра утром Обломов встал бледный и мрачный;
на лице следы бессонницы; лоб весь в морщинах; в глазах
нет огня,
нет желаний. Гордость, веселый, бодрый взгляд, умеренная, сознательная торопливость движений занятого человека — все
пропало.
А они не видят, не понимают, все еще громоздят горы, которые вдруг выросли
на его дороге и
пропали, — их
нет больше, он одолел их страшною силою любви и муки!
«Что сделалось с тобой, любезный Борис Павлович? — писал Аянов, — в какую всероссийскую щель заполз ты от нашего мокрого, но вечно юного Петербурга, что от тебя два месяца
нет ни строки? Уж не женился ли ты там
на какой-нибудь стерляди? Забрасывал сначала своими повестями, то есть письмами, а тут вдруг и
пропал, так что я не знаю, не переехал ли ты из своей трущобы — Малиновки, в какую-нибудь трущобу — Смородиновку, и получишь ли мое письмо?
Я взбежал
на лестницу и —
на лестнице, перед дверью, весь мой страх
пропал. «Ну пускай, — думал я, — поскорей бы только!» Кухарка отворила и с гнусной своей флегмой прогнусила, что Татьяны Павловны
нет. «А
нет ли другого кого, не ждет ли кто Татьяну Павловну?» — хотел было я спросить, но не спросил: «лучше сам увижу», и, пробормотав кухарке, что я подожду, сбросил шубу и отворил дверь…
Пустыня имеет ту выгоду, что здесь
нет воровства. Кибитка стоит
на улице, около нее толпа ямщиков, и ничего не
пропадает. По дороге тоже все тихо.
Нет даже волков или редко водятся где-то в одном месте. Медведи зимой все почивают.
Печальный, пустынный и скудный край! Как ни пробуют, хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и хлеб богаче, порядка и труда больше. Не знаю; посмотрим. А тут, как поглядишь,
нет даже сенокосов; от болот топко; сена мало, и скот
пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и
на всякой станции, начиная от Нелькана, можно найти капусту, морковь, картофель и проч.
— С Михаилом-то подружился?
Нет, не то чтоб. Да и чего, свинья! Считает, что я… подлец. Шутки тоже не понимают — вот что в них главное. Никогда не поймут шутки. Да и сухо у них в душе, плоско и сухо, точно как я тогда к острогу подъезжал и
на острожные стены смотрел. Но умный человек, умный. Ну, Алексей,
пропала теперь моя голова!
Положим, что другие порядочные люди переживали не точно такие события, как рассказываемое мною; ведь в этом
нет решительно никакой ни крайности, ни прелести, чтобы все жены и мужья расходились, ведь вовсе не каждая порядочная женщина чувствует страстную любовь к приятелю мужа, не каждый порядочный человек борется со страстью к замужней женщине, да еще целые три года, и тоже не всякий бывает принужден застрелиться
на мосту или (по словам проницательного читателя) так неизвестно куда
пропасть из гостиницы.
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только борются два слова с одним словом: «не увижусь» — «увижусь» — и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: «не увижусь»; а маленькое слово все отбегает и
пропадает, все отбегает и
пропадает: «увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет
на помощь себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: «
нет, не увижусь»… «
нет, не увижусь», — да, теперь два слова крепко держат между собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между собою: «
нет, не увижусь» — «
нет, не увижусь»…
В заключение упомяну, как в Новоселье
пропало несколько сот десятин строевого леса. В сороковых годах М. Ф. Орлов, которому тогда, помнится, графиня Анна Алексеевна давала капитал для покупки именья его детям, стал торговать тверское именье, доставшееся моему отцу от Сенатора. Сошлись в цене, и дело казалось оконченным. Орлов поехал осмотреть и, осмотревши, написал моему отцу, что он ему показывал
на плане лес, но что этого леса вовсе
нет.
Внимание хозяина и гостя задавило меня, он даже написал мелом до половины мой вензель; боже мой, моих сил недостает, ни
на кого не могу опереться из тех, которые могли быть опорой; одна —
на краю
пропасти, и целая толпа употребляет все усилия, чтоб столкнуть меня, иногда я устаю, силы слабеют, и
нет тебя вблизи, и вдали тебя не видно; но одно воспоминание — и душа встрепенулась, готова снова
на бой в доспехах любви».
— Не в чем мне тебя прощать: нечестная ты — вот и все.
Пропасти на вас, девок,
нет: бегаете высуня язык да любовников ищете… Как я тебя с таким горбом к старикам своим привезу!
—
Пропасти на вас, бестолковых,
нет! Ступай, спроси: кто? зачем?
— И куда такая
пропасть выходит говядины? Покупаешь-покупаешь, а как ни спросишь — все
нет да
нет… Делать нечего, курицу зарежь… Или лучше вот что: щец с солониной свари, а курица-то пускай походит… Да за говядиной в Мялово сегодня же пошлите, чтобы пуда два… Ты смотри у меня, старый хрыч. Говядинка-то нынче кусается… четыре рублика (ассигнациями) за пуд… Поберегай, не швыряй зря. Ну, горячее готово;
на холодное что?
—
Пропасти на вас
нет! — кричит из своего угла отец, которого покой беспрерывно возмущается общей беготнею.
Как вкопанный стоял кузнец
на одном месте. «
Нет, не могу;
нет сил больше… — произнес он наконец. — Но боже ты мой, отчего она так чертовски хороша? Ее взгляд, и речи, и все, ну вот так и жжет, так и жжет…
Нет, невмочь уже пересилить себя! Пора положить конец всему:
пропадай душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!»
Но самое большое впечатление произвело
на него обозрение Пулковской обсерватории. Он купил и себе ручной телескоп, но это совсем не то. В Пулковскую трубу
на луне «как
на ладони видно: горы,
пропасти, овраги… Одним словом — целый мир, как наша земля. Так и ждешь, что вот — вот поедет мужик с телегой… А кажется маленькой потому, что, понимаешь, тысячи, десятки тысяч…
Нет, что я говорю: миллионы миллионов миль отделяют от луны нашу землю».
Опускаясь
на ночлег, они не слетают, а как будто падают вниз, без всякого шума, точно
пропадают, так что, завидя издали большое дерево, унизанное десятками тетеревов, и подъезжая к нему с осторожностью, вдруг вы увидите, что тетеревов
нет, а они никуда не улетали!
А Вихорев думает: «Что ж, отчего и не пошалить, если шалости так дешево обходятся». А тут еще, в заключение пьесы, Русаков,
на радостях, что урок не
пропал даром для дочери и еще более укрепил, в ней принцип повиновения старшим, уплачивает долг Вихорева в гостинице, где тот жил. Как видите, и тут сказывается самодурный обычай:
на милость, дескать,
нет образца, хочу — казню, хочу — милую… Никто мне не указ, — ни даже самые правила справедливости.
— Мы как нищие… — думал вслух Карачунский. — Если бы настоящие работы поставить в одной нашей Балчуговской даче, так не хватило бы пяти тысяч рабочих… Ведь сейчас старатель сам себе в убыток работает, потому что не
пропадать же ему голодом. И компании от его голода тоже
нет никакой выгоды… Теперь мы купим у старателя один золотник и наживем
на нем два с полтиной, а тогда бы мы нажили полтину с золотника, да зато нам бы принесли вместо одного пятьдесят золотников.
— Стерва, знаешь хлеб жрать! — ругался он. —
Пропасти на тебя
нет!
В середине страды Артем и совсем
пропал.
Нет его день,
нет два,
нет три, а
на четвертый приехал в телеге.
— Халат последний уже волокут, — воскликнула она, показывая Лизе свои трофеи. — Ах вы, глотики проклятые,
нет на вас
пропасти!
На другой же день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой
нет надежды
на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом деле, она, как ее положили в больнице
на полу,
на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную
пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
— Да уж где только эта кляуза заведется — пиши
пропало. У нас до Голозадова насчет этого тихо было, а поселился он — того и смотри, не под суд, так в свидетели попадешь! У всякого, сударь, свое дело есть, у него у одного
нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол,
на гулянках-то так его доеду, что он последнее отдаст, отвяжись только!"
В полной и
на этот раз уже добровольно принятой бездеятельности она бродила по комнатам, не находя для себя удовлетворения даже в чтении. В ушах ее раздавались слова:"
Нет, вы не бедная, вы — моя!"Она чувствовала прикосновение его руки к ее талии; поцелуй его горел
на ее губах. И вдруг все
пропало… куда? почему?
Не знаю опять, сколько тогда во мне весу было, но только
на перевесе ведь это очень тяжело весит, и я дышловиков так сдушил, что они захрипели и… гляжу, уже моих передовых
нет, как отрезало их, а я вишу над самою
пропастью, а экипаж стоит и уперся в коренных, которых я дышлом подавил.
Иван! иди, брат Иван!» Встрепенешься, инда вздрогнешь и плюнешь: тьфу,
пропасти на вас
нет, чего вы меня вскликались! оглянешься кругом: тоска; коза уже отойдет далеко, бродит, травку щипет, да дитя закопано в песке сидит, а больше ничего…
Этакая досада; я его и в горстях-то грел и дышал
на него, все оживить хотел;
нет,
пропал да и полно!
Алла!» — да в погоню, а те, хивяки,
пропали, и следа их
нет, только один ящик свой покинули по себе
на память…
— Зачем вам читать Байрона? — продолжал он, — может быть, жизнь ваша протечет тихо, как этот ручей: видите, как он мал, мелок; он не отразит ни целого неба в себе, ни туч;
на берегах его
нет ни скал, ни
пропастей; он бежит игриво; чуть-чуть лишь легкая зыбь рябит его поверхность; отражает он только зелень берегов, клочок неба да маленькие облака…
Он не опустил его, —
нет, трижды
нет; но зато
пропал тут же
на месте.
— Несдобровать мне, — сказал он, показывая
на убитого коршуна. — Это меня срезал белый кречет. Вишь, и
нет уж его. Убил, да и
пропал!
— Человече, — сказал ему царь, — так ли ты блюдешь честника?
На что у тебе вабило, коли ты не умеешь наманить честника? Слушай, Тришка, отдаю в твои руки долю твою: коли достанешь Адрагана, пожалую тебя так, что никому из вас такого времени не будет; а коли
пропадет честник, велю, не прогневайся, голову с тебя снять, — и то будет всем за страх; а я давно замечаю, что
нет меж сокольников доброго строения и гибнет птичья потеха!
— Люди из церкви идут, а они вино жрут…
пропасти на вас
нет!
— Ишь
пропасть какая деньжищ! — восклицал он, — и все-то к ней в хайло уйдут!
нет того, чтоб сыну пачечку уделить!
на, мол, сын мой, в горести находящийся! вот тебе
на вино и
на табак!
— По крайности, теперь хоть забава бы у меня была! Володя! Володюшка! рожоный мой! Где-то ты? чай, к паневнице в деревню спихнули! Ах,
пропасти на вас
нет, господа вы проклятые! Наделают робят, да и забросят, как щенят в яму: никто, мол, не спросит с нас! Лучше бы мне в ту пору ножом себя по горлу полыхнуть, нечем ему, охавернику, над собой надругаться давать!
«Вася Савельев
пропал, третьи сутки ищут, — нигде
нет. Ефим прямо землю роет, прибежал ко мне,
на губах пена, трясётся, кричит...
—
Нет, красна
пропали. Вчера я сама их видела: они белились
на боярском огороде, а сегодня сгинули да
пропали. Ночью была погода, так и следу не осталось: не знаем,
на кого подумать.
Подымитесь
на нагорный берег, подымитесь ночью и взгляните тогда
на луга: костры замелькают перед вами как звезды, им конца
нет в обе стороны, они
пропадают за горизонтом…
Нет, вот
пропадает на печи лодырем.
— Ах, да… вот! Представь себе! у нас вчера целый содом случился. С утра мой прапорщик
пропал. Завтракать подали —
нет его; обедать ждали-ждали —
нет как
нет! Уж поздно вечером, как я из моей tournee [поездки (франц.)] воротилась, пошли к нему в комнату, смотрим, а там
на столе записка лежит. «Не обвиняйте никого в моей смерти. Умираю, потому что результатов не вижу. Тело мое найдете
на чердаке»… Можешь себе представить мое чувство!
Параша (оборотившись к дому, несколько времени молча смотрит
на него). Прощай, дом родительский! Что тут слез моих пролито! Господи, что слез! А теперь хоть бы слезинка выкатилась; а ведь я родилась тут, выросла… Давно ли я ребенком была: думала, что милей тебя и
на свете
нет, а теперь хоть бы век тебя не видать.
Пропадай ты пропадом, тюрьма моя девичья! (Убегает. Гаврило за ней).
—
Нет, вы представьте себе, какая со мной штука случилась, — воскликнул он наконец, — все дело уж было
на мази, и денег я с три
пропасти рассорил, вдруг — хлоп решение: вести от Изюма дорогу несвоевременно! Это от Изюма-то!
Васильков. А! Вы вот чего боитесь? Вот какое бесчестье вам страшно? Не бойтесь! В яму попадают и честные люди, из ямы есть выход. Бояться Московской ямы хорошо, но больше надо бояться той бездонной ямы, которая называется развратом, в которой гибнет и имя, и честь, и благообразие женщины. Ты боишься ямы, а не боишься той
пропасти, из которой уж
нет возврата
на честную дорогу?
Оба испугались. Мама, обыкновенная мама, такой живой человек, которого только сейчас
нет дома, но вот-вот он придет, — и вдруг похожа
на икону! Что же это значит? И вдруг она совсем и не придет: заблудится ночью, потеряет дом,
пропадет в этом ужасном снегу и будет одна звать: «Саша! Линочка! Дети!..»