Неточные совпадения
Так, например, известно было, что, находясь при действующей армии провиантмейстером, он довольно непринужденно распоряжался казенною собственностью и облегчал
себя от нареканий собственной совести только тем, что, взирая
на солдат, евших затхлый хлеб,
проливал обильные слезы.
Опять нотабене. Никогда и ничего такого особенного не значил наш монастырь в его жизни, и никаких горьких слез не
проливал он из-за него. Но он до того увлекся выделанными слезами своими, что
на одно мгновение чуть было
себе сам не поверил; даже заплакал было от умиления; но в тот же миг почувствовал, что пора поворачивать оглобли назад. Игумен
на злобную ложь его наклонил голову и опять внушительно произнес...
Чтобы
пролить свет
на это соотношение, нужно уяснить
себе природу логических законов, этих тисков, из которых мы не можем вырваться.
Бошняк пишет, между прочим, в своих записках, что, разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь
на острове поселившихся русских, он узнал от туземцев в селении Танги следующее: лет 35 или 40 назад у восточного берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся, выстроил
себе дом, а через несколько времени и судно;
на этом судне неизвестные люди через Лаперузов
пролив прошли в Татарский и здесь опять потерпели крушение близ села Мгачи, и
на этот раз спасся только один человек, который называл
себя Кемцем.
Два-три молодых офицера встали, чтобы идти в залу, другие продолжали сидеть и курить и разговаривать, не обращая
на кокетливую даму никакого внимания; зато старый Лех косвенными мелкими шажками подошел к пей и, сложив руки крестом и
проливая себе на грудь из рюмки водку, воскликнул с пьяным умилением...
Однако ж я должен сознаться, что этот возглас
пролил успокоительный бальзам
на мое крутогорское сердце; я тотчас же смекнул, что это нашего поля ягода. Если и вам, милейший мой читатель, придется быть в таких же обстоятельствах, то знайте, что пьет человек водку, — значит, не ревизор, а хороший человек. По той причине, что ревизор, как человек злущий, в самом
себе порох и водку содержит.
Вы задаете
себе задачу, мир, валяющийся во тьме, призвать к свету,
на массы болящие и недугующие
пролить исцеление.
Итак, я отправился один. Первый визит был, по местности, к Валахиной,
на Сивцевом Вражке. Я года три не видал Сонечки, и любовь моя к ней, разумеется, давным-давно прошла, но в душе оставалось еще живое и трогательное воспоминание прошедшей детской любви. Мне случалось в продолжение этих трех лет вспоминать об ней с такой силой и ясностью, что я
проливал слезы и чувствовал
себя снова влюбленным, но это продолжалось только несколько минут и возвращалось снова не скоро.
Между тем безгромный, тихий дождь
пролил, воздух стал чист и свеж, небо очистилось, и
на востоке седой сумрак начинает серебриться, приготовляя место заре дня иже во святых отца нашего Мефодия Песношского, дня, которому, как мы можем вспомнить, дьякон Ахилла придавал такое особенное и, можно сказать, великое значение, что даже велел кроткой протопопице записать у
себя этот день
на всегдашнюю память.
Эти его слова
пролили предо мною свет
на всю жизнь и потрясли меня своею простотой; открылось уязвлённое тоскою сердце, и начал я ему сказывать о
себе.
Но вот выискивается австрийский журналист, который по поводу этого же самого происшествия совершенно наивно восклицает: «О! если бы нам, австрийцам, Бог послал такую же испорченность, какая существует в Пруссии! как были бы мы счастливы!» Как хотите, а это восклицание
проливает на дело совершенно новый свет, ибо кто же может поручиться, что вслед за австрийским журналистом не выищется журналист турецкий, который пожелает для
себя австрийской испорченности, а потом нубийский или коканский журналист, который будет сгорать завистью уже по поводу испорченности турецкой?
Прежде всего, меня поразило то, что подле хозяйки дома сидела"Дама из Амстердама", необычайных размеров особа, которая днем дает представления в Пассаже, а по вечерам показывает
себя в частных домах: возьмет чашку с чаем, поставит
себе на грудь и, не
проливши ни капли, выпьет. Грызунов отрекомендовал меня ей и шепнул мне
на ухо, что она приглашена для"оживления общества". Затем, не успел я пожать руки гостеприимным хозяевам, как вдруг… слышу голос Ноздрева!!
Что разрешить?
на что
пролить свет? этого ни один провинциал никогда не пробует
себе уяснить, а просто-напросто, с бессознательною уверенностью твердит
себе: вот ужо, съезжу в Петербург, и тогда…
Как будто Петербург сам
собою, одним своим именем, своими улицами, туманом и слякотью должен что-то разрешить,
на что-то
пролить свет.
Как это водится
на всех пикниках, теряясь в массе салфеток, свертков, ненужных, ползающих от ветра сальных бумаг, не знали, где чей стакан и где чей хлеб,
проливали вино
на ковер и
себе на колени, рассыпали соль, и кругом было темно, и костер горел уже не так ярко, и каждому было лень встать и подложить хворосту.
Эти самые люди готовились
проливать кровь завтра, нынче! и они, крестясь и кланяясь в землю, поталкивали друг друга, если замечали возле
себя дворянина, и готовы были растерзать его
на месте; — но еще не смели; еще ни один казак не привозил кровавых приказаний в окружные деревни.
Подошли мы к нему, видим: сидит старик под кедрой, рукой грудь зажимает,
на глазах слезы. Поманил меня к
себе. «Вели, говорит, ребятам могилу мне вырыть. Все одно вам сейчас плыть нельзя, надо ночи дождаться, а то как бы с остальными солдатами в
проливе не встретиться. Так уж похороните вы меня, ради Христа».
В летнюю ночь 187* года пароход «Нижний Новгород» плыл по водам Японского моря, оставляя за
собой в синем воздухе длинный хвост черного дыма. Горный берег Приморской области уже синел слева в серебристо-сизом тумане; справа в бесконечную даль уходили волны Лаперузова
пролива. Пароход держал курс
на Сахалин, но скалистых берегов дикого острова еще не было видно.
То-то! «проваливай»! Язык-то храбр, коли заочно, а как до дела дойдет — пожалуй, он и не всякое слово выговорит. Иное ведь слово прямо к отягчению служит, — попробуй-ка, выговори его! Да коли при этом ты еще не пьешь, да
на дурном счету состоишь, сколько тебе, ради этого слова, слез потом
пролить нужно будет, чтоб прощенье
себе испросить!
И вот — видение: Пушкин, переносящий, проносящий над головой — все море, которое еще и внутри него (тобою полн), так что и внутри у него все голубое — точно он весь в огромном до неба хрустальном продольном яйце, которое еще и в нем (Моресвод). Как тот Пушкин
на Тверском бульваре держит
на себе все небо, так этот перенесет
на себе — все море — в пустыню и там
прольет его — и станет море.
— Николаша мертвецов режет, — сказала Катя и
пролила воду
себе на колени.
Но цесаревна взяла с них слово не
проливать крови. Гренадеры пронесли ее
на руках в Зимний дворец, погруженный в глубокий сон. Елизавета Петровна сама увезла к
себе Ивана и все жалела и ласкала малютку. Остальная Брауншвейгская фамилия была отправлена в Петропавловскую крепость, куда доставили также Остермана, Головкина, даже опального Миниха и других, всего до 20 особ.
Эмма как бы пришла в
себя от его слов… Она взглянула
на него так нежно, так выразительно, как бы благословляя его своим взором, и этот взор
пролил в его душу еще более отваги и непоколебимости в принятом им решении.
— Эй! — кричу. — Отставить. Будет вам, черти, соломенную кровь
проливать. Распускаю всех
на три дня, три ночи… Кажному по рублю, а кто из моей губернии, — четвертак прибавлю… Вали в город. Только чтоб без безобразиев: кто упьется, веди
себя честно, — в одну сторону качнись, в другую поправься.
— Ничего, — говорит, — денатурального, сестрица, в том нет. Третьего дня, как меня ваш главный обернул, я по деликатности воздух в
себя весь вобрал, вся кровь в меня и втянулась, ни швов, ни рубцов. А сегодня запамятовал, вот ошибочка и вышла. Уж не взыщите, сестрица. Корова быка доила, да все
пролила. Всякое
на свете бывает…
Наполеон, несмотря
на то, что ему более чем когда-нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [
проливать или не
проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр) никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении
себя, как ему казалось, по произволу) делать для общего дела, для истории то, что̀ должно было совершиться.