Неточные совпадения
— Здесь юрист-философ посмотрел Чичикову в глаза опять
с тем наслажденьем,
с каким учитель объясняет ученику еще заманчивейшее место из русской грамматики.
— Прислала мне Тося парня, студент одесского университета,
юрист, исключен
с третьего курса за невзнос платы. Работал в порту грузчиком, купорил бутылки на пивном заводе, рыбу ловил под Очаковом. Умница, весельчак. Я его секретарем своим сделал.
Он тотчас же рассказал: некий наивный
юрист представил Столыпину записку, в которой доказывалось, что аграрным движением руководили богатые мужики, что это была война «кулаков»
с помещиками, что велась она силами бедноты и весьма предусмотрительно; при дележе завоеванного мелкие вещи высокой цены, поступая в руки кулаков, бесследно исчезали, а вещи крупного объема, оказываясь на дворах и в избах бедняков, служили для начальников карательных отрядов отличным указанием, кто преступник.
— Как видите, пред вами — типичный неудачник. Почему? Надо вам сказать, что мою способность развязывать процессуальные узлы, путаницу понятий начальство весьма ценит, и если б не это, так меня давно бы уже вышибли из седла за строптивость характера и любовь к обнажению противоречий. В практике
юристов важны не люди, а нормы, догмы, понятия, — это вам должно быть известно. Люди,
с их деяниями, потребны только для проверки стойкости понятий и для вящего укрепления оных.
Шумел ветер, трещали дрова в печи, доказательства юриста-историка представлялись не особенно вескими, было очень уютно, но вдруг потревожила мысль, что, может быть, скоро нужно будет проститься
с этим уютом, переехать снова в меблированные комнаты.
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что в английском парламенте, в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из
юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью,
с адвокатами, прокурорами и
с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
И вот, когда дело, так сказать, дошло до последней безвыходности, Анна Андреевна вдруг через Ламберта узнает, что существует такое письмо, в котором дочь уже советовалась
с юристом о средствах объявить отца сумасшедшим.
Во-вторых, составил довольно приблизительное понятие о значении этих лиц (старого князя, ее, Бьоринга, Анны Андреевны и даже Версилова); третье: узнал, что я оскорблен и грожусь отмстить, и, наконец, четвертое, главнейшее: узнал, что существует такой документ, таинственный и спрятанный, такое письмо, которое если показать полусумасшедшему старику князю, то он, прочтя его и узнав, что собственная дочь считает его сумасшедшим и уже «советовалась
с юристами» о том, как бы его засадить, — или сойдет
с ума окончательно, или прогонит ее из дому и лишит наследства, или женится на одной mademoiselle Версиловой, на которой уже хочет жениться и чего ему не позволяют.
Председательствующий Никитин, весь бритый человек,
с узким лицом и стальными глазами; Вольф,
с значительно поджатыми губами и белыми ручками, которыми он перебирал листы дела; потом Сковородников, толстый, грузный, рябой человек, ученый
юрист, и четвертый Бе, тот самый патриархальный старичок, который приехал последним.
Он ездил в этой стране исторического бесправия для «юридыческих» комментарий к Пухте и Савиньи, вместо фанданго и болеро смотрел на восстание в Барцелоне (окончившееся совершенно тем же, чем всякая качуча, то есть ничем) и так много рассказывал об нем, что куратор Строганов, качая головой, стал посматривать на его больную ногу и бормотал что-то о баррикадах, как будто сомневаясь, что «радикальный
юрист» зашиб себе ногу, свалившись в верноподданническом Дрездене
с дилижанса на мостовую.
Забравшись в гимназическое правление, Мышников
с опытностью присяжного
юриста начал делать целый ряд прижимок Харченке, принимавшему какое-то участие в хозяйственной части.
Но он, Лебедев, духом не упал и советовался
с одним тонким
юристом, почтенным старичком, большим ему приятелем и почти благодетелем; тот заключил, что это дело совершенно возможное, лишь бы были свидетели компетентные умственного расстройства и совершенного помешательства, да при этом, главное, покровительство высоких особ.
— Напрасно и беспокоились, я его писал, посоветовавшись
с юристами, — отвечал Розанов.
— Напротив-с! Там всему будут учить, но вопрос — как? В университете я буду заниматься чем-нибудь определенным и выйду оттуда или медиком, или
юристом, или математиком, а из Демидовского — всем и ничем; наконец, в практическом смысле: из лицея я выйду четырнадцатым классом, то есть прапорщиком, а из университета, может быть, десятым, то есть поручиком.
— Я много в жизни вынес неудач и несчастий, — толковал он Вихрову, идя
с ним, — но теперь почти за все вознагражден; ты рассуди: я не умен очень, я не бог знает какой
юрист, у меня нет связей особенных, а меня назначили!.. За что же? За то, что я всегда был честен во всю мою службу.
— Да-с, но ведь факты, на которые вы указали, — ни больше ни меньше, как простые формальности. И даже печальные формальности, прибавлю я от себя. Их, конечно, мог бы
с успехом выполнить и становой пристав; но ведь не в них собственно заключается миссия
юриста, а в чем-то другом. Следствие будет мертво, если в него не вложен дух жив. А вот этот-то дух жив именно и дается юридическим образованием. Только юридическим образованием, а не рутиною-с.
— Тут и нет кощунства. Я хочу сказать только, что если ты вмешиваешь бога в свои дела, то тебе следует сидеть смирно и дожидаться результатов этого вмешательства. Но все это, впрочем, к делу не относится, и, право, мы сделаем лучше, если возвратимся к прерванному разговору. Скажи, пожалуйста,
с чего тебе пришла в голову идея, что Коронат непременно должен быть
юристом?
— Я не имею чести знать Короната Савича, — обратился он ко мне, — и, конечно, ничего не могу сказать против выбора им медицинской карьеры. Но, за всем тем, позволяю себе думать, что
с его стороны пренебрежение к юридической карьере, по малой мере, легкомысленно, ибо в настоящее время профессия
юриста есть самая священная из всех либеральных профессий, открытых современному человеку.
А
с одной, брат, рассудочной способностью, пожалуй, можно сделаться
юристом, администратором, ученым, но никак не поэтом и не романистом — никак!
Если судьи города Нью-Йорка думают иначе, если адвокат этого штата пожелает доказывать противное или сам полисмен Гопкинс вознамерится искать убытки, то они будут иметь дело
с лучшими
юристами Дэбльтоуна, выразившими готовность защищать обвиняемого безвозмездно.
Лыняев. Да что вы
с вашими глазами разберете! Тут надо быть
юристом.
— Ничего я не вообразил, — сказал тот
с досадой, — а хочу, если я в жизни не сделал ничего путного, так, по крайней мере, после смерти еще чего-нибудь не наглупить, и тебя, как великого
юриста, прошу написать мне духовную на строгих законных основаниях.
То же самое говорят и твои
юристы и публицисты, только
с несравненно меньшей ясностью, что, впрочем, и вполне естественно, ибо на неясности почиет их право на получение гонорара.
«Первые высочайшие рескрипты по крестьянскому делу застали дворянство Ярославской губернии врасплох; оно нисколько не было приготовлено к эманципации крестьян, не приготовлено потому, что неоткуда ему было познакомиться
с такими понятиями (!): по-русски, кроме перевода старинного сочинения графа Стройновского, ничего не было написано об этом предмете; иностранные сочинения большинству дворян недоступны (?), а известное в рукописи сочинение знаменитого нашего
юриста К. Д. К., по трудности копирования, было доступно немногим.
В данном случае все такие
юристы согласились
с мнением Бурана, и
с этих пор было решено, что Василий должен бежать.
Среди арестантских партий встречается немало
юристов, и если такая партия во всем составе по тщательном обсуждении данного дела постановит свой предполагаемый приговор, то он почти всегда в точности совпадает
с действительным.
А в окружном суде были и сюртуки, и мундиры, и фраки, всё
юристы, люди, получившие общее образование; было
с кем поговорить.
И вдруг в нашей квартирке, где я опять жил
с нижегородцем-медиком 3-чем и
юристом С. (Балакирева уже не было
с нами), начались толки о Дерпте.
Экзамен происходил в аудитории, днем, и только
с одним Кавелиным, без ассистента. Экзаменовались и
юристы, и мы — "администраторы". Тем надо было — для кандидата — добиваться пятерок; мы же могли довольствоваться тройками; но и тройку заполучить было гораздо потруднее, чем у всех наших профессоров главных факультетских наук.
Бывали минуты, когда я терял надежду сбросить
с себя когда-либо бремя долговых обязательств. Списывался я
с юристами, и один из них, В.Д.Спасович, изучив мое положение, склонялся к тому выводу, что лучше было бы мне объявить себя несостоятельным должником, причем я, конечно, не мог быть объявлен иначе как"неосторожным". Но я не согласился, и как мне ни было тяжело — больному и уже тогда женатому, я продолжал тянуть свою лямку.
Я
с ним сдавал экзамен в Петербургском университете в знаменитые сентябрьские дни. Он быт
юрист, а может быть, и"администратор", как я по программе моего кандидатского экзамена.
А проект контракта я никакому
юристу не показывал, да у меня тогда и не было никаких связей
с деловым миром. Кажется, я не был еще знаком лично ни
с одним известным адвокатом.
Мой земляк,
юрист С., стал ходить „к новому адъюнкту (по-нынешнему приват-доценту) Соколову, читавшему римское право.
Поступив на «камеральный» разряд, я стал ходить на одни и те же лекции
с юристами первого курса в общие аудитории; а на специально камеральные лекции, по естественным наукам, — в аудитории, где помещались музеи, и в лабораторию, которая до сих пор еще в том же надворном здании, весьма запущенном, как и весь университет, судя по тому, как я нашел его здания летом 1882 года, почти тридцать лет спустя.
Потом в университетском буфете, за стаканом чая, разговорился
с одним студентом-юристом, — он мне мало понравился. Невысокого роста, худощавый, одет довольно изящно; всего больше бросались в глаза темные, почти черные очки, в которые насмешливо глядели глаза
с красными, опухшими веками. Губы поджатые, умные, лицо угреватое.
Договор предусматривал все подробности и мелочи, делавшие заключение строго одиночным, и обязывал
юриста высидеть ровно пятнадцать лет,
с 12-ти часов 14 ноября 1870 г. и кончая 12-ю часами 14 ноября 1885 г.
— К чему это пари? Какая польза от того, что
юрист потерял пятнадцать лет жизни, а я брошу два миллиона? Может ли это доказать людям, что смертная казнь хуже или лучше пожизненного заключения? Нет и нет. Вздор и бессмыслица.
С моей стороны то была прихоть сытого человека, а со стороны
юриста — простая алчность к деньгам…
Во второй год музыка уже смолкла во флигеле и
юрист требовал в своих записках только классиков. В пятый год снова послышалась музыка и узник попросил вина. Те, которые наблюдали за ним в окошко, говорили, что весь этот год он только ел, пил и лежал на постели, часто зевал, сердито разговаривал сам
с собою. Книг он не читал. Иногда по ночам он садился писать, писал долго и под утро разрывал на клочки всё написанное. Слышали не раз, как он плакал.
В первый год
юристу посылались книги преимущественно легкого содержания: романы
с сложной любовной интригой, уголовные и фантастические рассказы, комедии и т. п.
Студент-медик Майер и ученик московского училища живописи, ваяния и зодчества Рыбников пришли как-то вечером к своему приятелю студенту-юристу Васильеву и предложили ему сходить
с ними в С-в переулок. Васильев сначала долго не соглашался, но потом оделся и пошел
с ними.
Ипполитов. Будьте покойны, дуэли ни кровавой, ни чернильной не последует; ваш сын исполнил свое слово… хотя честь… но это к делу нейдет. Теперь я обязан
с вами расквитаться. Но прежде удовлетворения
с нашей, виноватой стороны, позвольте спросить вас, почтеннейший Флегонтыч, как известного
юриста и знаменитого адвоката… (Тихо Мухоморову.) Скажу вам по секрету, мы знаем все о Гориславской: и происхождение ее, и за что ее выдавали…
Не будучи
юристом, мне было довольно трудно первое время; но когда я взял опытного письмоводителя и ознакомился
с судебными уставами, дело пошло прекрасно.
Лет пять тому назад, две сидевшие за столиком сестры: старшая блондинка и младшая брюнетка жили со старухой матерью в собственном доме на Петербургской стороне. Отца обе потеряли еще в детстве. Он оставил им хорошее состояние. За старшей сестрой ухаживали два друга, только что окончившие курс — медик и
юрист. Медик был застенчив и робок
с женщинами,
юрист — большой руки ловелас. Пока первый обдумывал сделать решительный шаг, второй уже успел увлечь девушку и объяснился.
Леандров. Говорят: отец
юрист!
юрист?.. сбил меня
с толку. Думал, не сын ли какого юрисконсульта или по крайней мере прокурора.
Это вмешательство присяжных, то есть людей беспристрастных, не профессиональных
юристов, в участь обвиняемого
с самого начала возбуждения уголовного дела — бесспорно, самое правильное и гуманное применение суда совести.
Сидели тут Столицын, полковник
с пенковой трубочкой и еще трое мужчин, из которых один — худой брюнет, бородатый, лысый,
с остатками запущенных волос — смотрел музыкантом, но был известный Вершинин —
юрист, делающий блестящую судебную карьеру, когда-то вожак университетских сходок,"пострадавший"и вовремя изменивший до корня своему студенческому credo.
— Если дома скучно, то ступай в клуб или на гулянье… Здесь на гуляньях души знакомой не встретишь, поневоле запьешь, а там кого ни встретил, всякий тебе знаком.
С кем хочешь,
с тем и беседуй… Учителя,
юристы, доктора — есть
с кем умное слово сказать… Образованными там очень интересуются, Вася! Ты бы там одним из первых был…
Когда Карамзин, полчаса спустя, принес проект, то нашел великого князя разговаривающим
с князем Голицыным и графом Милорадовичем, которые оба настаивали на том, чтобы манифест был составлен ученым
юристом Сперанским, членом государств венного совета, которому не раз были делаемы подобные поручения. Карамзин поспешил одобрить этот выбор и отклонить всякое соперничество
с этим знаменитым государственным человеком.
Четыре монархии, Пуффендорф [Пуффендорф Самуил (Пуфендорф Самуэль) (1632–1694) — знаменитый немецкий
юрист и историк.]
с своим вступлением во Всемирную Историю, Планисферия [Планисферия — название старинного прибора для решения задач о времени восхода и захода светил, их долготы и высоты и т. д.], весь Политический Театр; все, все уже они стоят у меня на страже; все заговорят за меня по-русски и умилостивят победителей!
Его как-то потянуло к этому юноше. Он искал
с ним встречи. Это было тем легче, что первокурсник был тоже
юрист.