Неточные совпадения
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие руки
с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль.
Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома
с намерением не возвращаться в семью, и
с тех пор, как он был у
адвоката и сказал хоть одному человеку о своем намерении,
с тех пор особенно, как он перевел это дело жизни в дело бумажное, он всё больше и больше привыкал к своему намерению и видел теперь ясно возможность его исполнения.
Я бы не позволил себе так выразиться, говоря
с человеком неразвитым, — сказал
адвокат, — но полагаю, что для нас это понятно.
― Я пришел вам сказать, что я завтра уезжаю в Москву и не вернусь более в этот дом, и вы будете иметь известие о моем решении чрез
адвоката, которому я поручу дело развода. Сын же мой переедет к сестре, ― сказал Алексей Александрович,
с усилием вспоминая то, что он хотел сказать о сыне.
― Прежде чем начать говорить о моем деле, ― сказал Алексей Александрович, удивленно проследив глазами за движением
адвоката, ― я должен заметить, что дело, о котором я имею говорить
с вами, должно быть тайной.
Адвокат был маленький, коренастый, плешивый человек
с черно-рыжеватою бородой, светлыми длинными бровями и нависшим лбом. Он был наряден, как жених, от галстука и двойной цепочки до лаковых ботинок. Лицо было умное, мужицкое, а наряд франтовской и дурного вкуса.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его жене. Он замечал во всех этих знакомых
с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах
адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то
с едва скрываемою радостью спрашивали об ее здоровье.
― Сейчас выйдут, ― сказал помощник, и действительно, чрез две минуты в дверях показалась длинная фигура старого правоведа, совещавшегося
с адвокатом, и самого
адвоката.
— Это мне удивительно, — начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но не обращаясь ни к кому в частности, — ведь он по делам ходит,
адвокат, и разговор даже у него такой…
с замашкой, — а ведь как безграмотно пишет.
Самгин сосредоточенно занялся кофе, это позволяло ему молчать. Патрон никогда не говорил
с ним о политике, и Самгин знал, что он, вообще не обнаруживая склонности к ней, держался в стороне от либеральных
адвокатов. А теперь вот он говорит...
В большой комнате
с окнами на Марсово поле собралось человек двадцать — интересные дамы,
с волосами, начесанными на уши, шикарные молодые люди в костюмах, которые как бы рекламировали искусство портных, солидные
адвокаты, литераторы.
Десятка полтора мужчин и женщин во главе
с хозяйкой дружно аплодировали Самгину, он кланялся, и ему казалось: он стал такой легкий, что рукоплескания, поднимая его на воздух, покачивают. Известный
адвокат крепко жал его руку, ласково говорил...
У рояля ораторствовал известный
адвокат и стихотворец, мужчина высокого роста, барской осанки, седовласый, курчавый,
с лицом человека пресыщенного, утомленного жизнью.
Толпа зрителей росла; перед Самгиным встал высокий судейский чиновник,
с желчным лицом, подошел знакомый
адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался
с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
Знакомые
адвокаты раскланивались
с Климом сухо, пожимали руку его молча и торопливо; бывший поверенный Марины, мелко шагая коротенькими ногами, подбежал к нему и спросил...
Самгин все замедлял шаг, рассчитывая, что густой поток людей обтечет его и освободит, но люди все шли, бесконечно шли, поталкивая его вперед. Его уже ничто не удерживало в толпе, ничто не интересовало; изредка все еще мелькали знакомые лица, не вызывая никаких впечатлений, никаких мыслей. Вот прошла Алина под руку
с Макаровым, Дуняша
с Лютовым, синещекий
адвокат. Мелькнуло еще знакомое лицо, кажется, — Туробоев и
с ним один из модных писателей, красивый брюнет.
— Забыл я: Иван писал мне, что он
с тобой разошелся.
С кем же ты живешь, Вера, а?
С богатым, видно?
Адвокат, что ли? Ага, инженер. Либерал? Гм… А Иван — в Германии, говоришь? Почему же не в Швейцарии? Лечится? Только лечится? Здоровый был. Но — в принципах не крепок. Это все знали.
Для гостиной пригодилась мебель из московского дома, в маленькой приемной он поставил круглый стол, полдюжины венских стульев, повесил чей-то рисунок пером
с Гудонова Вольтера, гравюру Матэ, изображавшую сердитого Салтыкова-Щедрина, гравюрку Гаварни — французский
адвокат произносит речь.
— Демонстрация, — озабоченно сказал
адвокат Правдин, здороваясь
с Климом, и, снимая перчатку
с левой руки, добавил, вздохнув: — Боюсь — будет демонстрация бессилия.
Думалось о том, что
адвокаты столицы относятся к нему холодно,
с любезностью очень обидной.
Клим понял, что Варавка не хочет говорить при нем, нашел это неделикатным, вопросительно взглянул на мать, но не встретил ее глаз, она смотрела, как Варавка, усталый, встрепанный, сердито поглощает ветчину. Пришел Ржига, за ним —
адвокат, почти до полуночи они и мать прекрасно играли, музыка опьянила Клима умилением, еще не испытанным, настроила его так лирически, что когда, прощаясь
с матерью, он поцеловал руку ее, то, повинуясь силе какого-то нового чувства к ней, прошептал...
— Сядемте, — предложила она и задумчиво начала рассказывать, что третьего дня она
с мужем была в гостях у старого знакомого его,
адвоката.
— А — что значат эти союзы безоружных? Доктора и
адвокаты из пушек стрелять не учились. А вот в «Союзе русского народа» — попы, — вы это знаете? И даже — архиереи, да-с!
— Убытками называются цифры денег.
Адвокат, который раньше вас тянул это дело три года
с лишком и тоже прятал под очками бесстыжие глаза…
Вслед за ним явился толстый — и страховидный поэт
с растрепанными и давно не мытыми волосами; узкобедрая девица в клетчатой шотландской юбке и красной кофточке, глубоко открывавшей грудь; синещекий, черноглазый адвокат-либерал, известный своей распутной жизнью, курчавый, точно баран, и носатый, как армянин; в полчаса набралось еще человек пять.
Публики было много, полон зал, и все смотрели только на
адвоката, а подсудимый забыто сидел между двух деревянных солдат
с обнаженными саблями в руках, — сидел, зажав руки в коленях, и, косясь на публику глазами барана, мигал.
— Алеша-то Гогин, должно быть, не знает, что арест на деньги наложен был мною по просьбе Кутузова. Ладно, это я устрою, а ты мне поможешь, — к своему
адвокату я не хочу обращаться
с этим делом. Ты — что же, — в одной линии со Степаном?
Он поехал
с патроном в суд, там и
адвокаты и чиновники говорили об убийстве как-то слишком просто, точно о преступлении обыкновенном, и утешительно было лишь то, что почти все сходились на одном: это — личная месть одиночки. А один из
адвокатов, носивший необыкновенную фамилию Магнит, рыжий, зубастый, шумный и напоминавший Самгину неудачную карикатуру на англичанина, громко и как-то бесстыдно отчеканил...
Клим Иванович чувствовал себя так, точно где-то внутри его прорвался нарыв, который мешал ему дышать легко.
С этим настроением легкости, смелости он вышел из Государственной думы, и через несколько дней, в этом же настроении, он говорил в гостиной известного
адвоката...
Среда, в которой он вращался,
адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику
с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже
с признаками бешенства в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
У Гогина, по воскресеньям, бывали молодые
адвокаты, земцы из провинции, статистики; горячились студенты и курсистки, мелькали усталые и таинственные молодые люди. Иногда являлся Редозубов, принося
с собою угрюмое озлобление и нетерпимость церковника.
Известный
адвокат долго не соглашался порадовать людей своим талантом оратора, но, наконец, встал, поправил левой рукой полуседые вихры, утвердил руку на жилете, против сердца, и, высоко подняв правую,
с бокалом в ней, начал фразой на латинском языке, — она потонула в шуме, еще не прекращенном.
Разыскивая мебель на Апраксином дворе и Александровском рынке, он искал
адвоката, в помощники которому было бы удобно приписаться. Он не предполагал заниматься юридической практикой, но все-таки считал нужным поставить свой корабль в кильватер более опытным плавателям в море столичной жизни. Он поручил Ивану Дронову найти
адвоката с большой практикой в гражданском процессе, дельца не очень громкого и — внепартийного.
С Томилиным спорили неохотно, осторожно, только элегантный
адвокат Правдин пытался засыпать его пухом слов.
В тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли уголовные, обед он получал
с воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших в руки Радеева. Несколько раз его посещал, в сопровождении товарища прокурора, Правдин,
адвокат городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят, спросила быстрым шепотком...
«Я не думаю, что Иван Акимович оставил завещание, это было бы не в его характере. Но, если б ты захотел — от своего имени и от имени брата — ознакомиться
с имущественным положением И. А., Тимофей Степанович рекомендует тебе хорошего
адвоката». Дальше следовал адрес известного цивилиста.
Деловую речь
адвоката Безбедов выслушал, стоя вполоборота к нему, склонив голову на плечо и держа стакан
с вином на высоте своего подбородка.
Были актрисы,
адвокаты, молодые литераторы, два офицера саперного батальона, был старичок
с орденом на шее и
с молодой женой, мягкой, румяной, точно оладья, преобладала молодежь, студенты, какие-то юноши мелкого роста, одетые франтовато.
— Я — приезжий,
адвокат, — сказал он первое, что пришло в голову, видя, что его окружают нетрезвые люди, и не столько
с испугом, как
с отвращением, ожидая, что они его изобьют. Но молодой парень в синей, вышитой рубахе, в лаковых сапогах, оттолкнул пьяного в сторону и положил ладонь на плечо Клима. Самгин почувствовал себя тоже как будто охмелевшим от этого прикосновения.
По вечерам к ней приходил со скрипкой краснолицый, лысый
адвокат Маков, невеселый человек в темных очках; затем приехал на трескучей пролетке Ксаверий Ржига
с виолончелью, тощий, кривоногий,
с глазами совы на костлявом, бритом лице, над его желтыми висками возвышались, как рога, два серых вихра.
Мелькали знакомые лица профессоров,
адвокатов, журналистов; шевеля усами, шел старик Гогин,
с палкой в руке; встретился Редозубов в тяжелой шубе
с енотовым воротником, воротник сердито ощетинился, а лицо Редозубова, туго надутое, показалось Самгину обиженным.
Пили горькую, пили еще какую-то хинную, и лысый сосед, тоже
адвокат,
с безразличным лицом, чернобровый, бритый, как актер, поучал...
— Стрешнева — почему? Так это моя девичья фамилия, отец — Павел Стрешнев, театральный плотник.
С благоверным супругом моим — разошлась. Это — не человек, а какой-то вероучитель и не
адвокат, а — лекарь, все — о здоровье, даже по ночам — о здоровье, тоска! Я чудесно могу жить своим горлом…
— Нет, он сойдет
с ума, если я ему покажу письмо дочери, в котором та советуется
с адвокатом о том, как объявить отца сумасшедшим! — воскликнул я
с жаром. — Вот чего он не вынесет. Знайте, что он не верит письму этому, он мне уже говорил!
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что в английском парламенте, в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью,
с адвокатами, прокурорами и
с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
Такого мнения держится и сам
адвокат противной стороны; я сейчас только
с ним говорил.
В суде
адвокат совсем уже было его оправдал — нет улик, да и только, как вдруг тот слушал-слушал, да вдруг встал и перервал
адвоката: «Нет, ты постой говорить», да все и рассказал, «до последней соринки»; повинился во всем,
с плачем и
с раскаяньем.
И вот я должен сообщить вам — я именно и к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад, то есть это ровно в то время, когда они составляли
с адвокатом этот акт, явился ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него вызов… формальный вызов из-за истории в Эмсе…
Выйдя из Сената, Нехлюдов
с адвокатом пошли вместе по тротуару.
Старичок
с белыми волосами прошел в шкап и скрылся там. В это время Фанарин, увидав товарища, такого же, как и он,
адвоката, в белом галстуке и фраке, тотчас же вступил
с ним в оживленный разговор; Нехлюдов же разглядывал бывших в комнате. Было человек 15 публики, из которых две дамы, одна в pince-nez молодая и другая седая. Слушавшееся нынче дело было о клевете в печати, и потому собралось более, чем обыкновенно, публики — всё люди преимущественно из журнального мира.