Неточные совпадения
Я бы мог вовсе бросить эти
проклятые уроки, которые противны мне, — было бы довольно одного жалованья от завода, и отдохнул бы, и занялся бы ученою
работою, восстановил бы свою карьеру.
— Да, да, — подхватил он со вздохом, — вы правы; все это очень плохо и незрело, что делать! Не учился я как следует, да и
проклятая славянская распущенность берет свое. Пока мечтаешь о
работе, так и паришь орлом: землю, кажется, сдвинул бы с места — а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.
— Это твоя
работа, Павел Степаныч… Охота тебе была связываться с
проклятым учителишкой. Растравил человека, а теперь расхлебывай кашу.
Вечером с
работ возвращается муж-каторжный; он хочет есть и спать, а жена начинает плакать и причитывать: «Погубил ты нас,
проклятый!
Самое лучшее было забросить эту
проклятую Рублиху, но в переводе это значило загубить свою репутацию, а, продолжая
работы, можно было, по меньшей мере, выиграть целый год времени.
Это враждебное чувство к собственному детищу проснулось в душе Родиона Потапыча в тот день, когда из конторки выносили холодный труп Карачунского. Жив бы был человек, если бы не продала
проклятая Рублиха. Поэтому он вел теперь
работы с каким-то ожесточением, точно разыскивал в земле своего заклятого врага. Нет, брат, не уйдешь…
Это было
проклятое утро, когда, после предварительных переговоров с уставщиком Корнилой, дозорным Полуэхтом и записчиком поденных
работ, Наташка повела, наконец, брата на
работу.
— Лежебоки
проклятые, эти хохлы, — ругалась Лукерья с своею свекровью Ганной. — Только бы им вино трескать… Небойсь испугались орды, потому как там
работы всем будет.
«Il vient regarder nos travaux ce sacré с…..» [Он идет смотреть наши
работы, этот
проклятый…] сказал он.
— Ныне люди пошли — пародия на человеческую породу, — гремел Авиновицкий. — Здоровье пошлостью считают. Немец фуфайку выдумал. Я бы этого немца в каторжные
работы послал. Вдруг бы на моего Владимира фуфайку! Да он у меня в деревне все лето сапог ни разу не надел, а ему — фуфайку! Да он у меня избани на мороз нагишом выбежит, да на снегу поваляется, а ему — фуфайку. Сто плетей
проклятому немцу!
— А между тем этот Савоська один из лучших сплавщиков у нас… Золото, а не мужик. Только вот
проклятая зараза: как
работа, так он без задних ног. Чистая беда с этими мерзавцами!
— Вот милый вопрос… Как для чего? А вода? Ведь воду нужно было отвести, чтобы продолжать
работы. У меня на прииске эта
проклятая вода, как одиннадцатая египетская казнь.
— Я так утомлен, что едва ли усну… — говорит он, ложась спать. — Наша
работа, эта
проклятая, неблагодарная, каторжная
работа, утомляет не так тело, как душу… Мне бы бромистого калия принять… Ох, видит бог, если б не семья, бросил бы я эту
работу… Писать по заказу! Это ужасно!
Плохо, плохо! Да и жизнь дорожает с каждым часом, про извозчика и театр уже и не помышляем, да и с трамваем приходится осторожничать, больше уповая на собственные ноги; теперь уж не для притворства беру на дом дополнительную
работу, спасибо, что еще есть такая. Пришлось и пианино отдать. А
проклятая война как будто только еще начинается, только еще во вкус входит, и что там происходит, что делается с людьми, нельзя представить без ужаса.
Устал я. К дневнику не тянет, да и некогда,
работы много.
Проклятая война жрет деньги, как свинья апельсины, не напасешься. И как-то странно я себя чувствую: не то привык к душегубству, не то наконец притерпелся, но смотрю на все значительно спокойнее, прочтешь: десять тысяч убитых! двадцать тысяч убитых!.. и равнодушно закуришь папироску. Да и газет почти не читаю, не то что в первое время, когда за вечерним прибавлением сам бегал на угол в дождь и непогоду. Что читать!