Неточные совпадения
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано.
Пройдя по широкой чугунной лестнице на
площадку, они вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Несколько дам скорыми шагами
ходили взад и вперед по
площадке, ожидая действия вод.
Зрители
ходят по лестнице и останавливаются на трех
площадках, чтобы осмотреть всю землю.
Я обогнул утес, и на широкой его
площадке глазам представился ряд низеньких строений, обнесенных валом и решетчатым забором, — это тюрьма. По валу и на дворе
ходили часовые, с заряженными ружьями, и не спускали глаз с арестантов, которые, с скованными ногами, сидели и стояли, группами и поодиночке, около тюрьмы. Из тридцати-сорока преступников, которые тут были, только двое белых, остальные все черные. Белые стыдливо прятались за спины своих товарищей.
И каждый раз в те часы, когда мы веселой ватагой
проходили к Тетереву и обратно, приютянки в длинных белых накрахмаленных капорах, совершенно скрывавших их лица, чинно и тихо кружились вереницами по
площадке…
Пройдя через эту
площадку, мы весело сбегали по откосу, густо поросшему молодым грабником, и затем берег Тетерева оглашался нашими криками и плеском, а река кишела барахтающимися детскими телами.
Когда он
сошел с лестницы, дверь вверху открылась, и на
площадке показался учитель истории Андрусский.
В проходе вынырнуло вдруг из темноты новое лицо. Это был, очевидно, Роман. Лицо его было широко, изрыто оспой и чрезвычайно добродушно. Закрытые веки скрывали впадины глаз, на губах играла добродушная улыбка.
Пройдя мимо прижавшейся к стене девушки, он поднялся на
площадку. Размахнувшаяся рука его товарища попала ему сбоку в шею.
Покамест я взбежал, пока отдышался на
площадке, пока искал звонка,
прошло несколько минут.
Чтобы перейти из воксала на
площадку, где расположен оркестр, надобно
сойти три ступеньки.
Вдали, далеко впереди паровоза, уже начали поблескивать золотыми огнями купола колоколен. Мимо купе
прошел кондуктор и сделал Горизонту какой-то неуловимый знак. Тот сейчас же вышел вслед за кондуктором на
площадку.
— Сейчас контроль
пройдет, — сказал кондуктор, — так уж вы будьте любезны постоять здесь с супругой на
площадке третьего класса.
Гораздо уже в позднейшее время Павел узнал, что это топанье означало
площадку лестницы, которая должна была
проходить в новом доме Еспера Иваныча, и что сам господин был даровитейший архитектор, академического еще воспитания, пьянчуга, нищий, не любимый ни начальством, ни публикой.
Чтобы
пройти к Прозорову, который в качестве главного инспектора заводских школ занимал один из бесчисленных флигелей господского дома, нужно было миновать ряд широких аллей, перекрещивавшихся у центральной
площадки сада, где по воскресеньям играла музыка.
Чем дальше они шли, тем больше открывалось: то пестрела китайская беседка, к которой через канаву перекинут был, как игрушка, деревянный мостик; то что-то вроде грота, а вот, куда-то далеко, отводил темный коридор из акаций, и при входе в него сидел на пьедестале грозящий пальчиком амур, как бы предостерегающий: «Не
ходи туда, смертный, — погибнешь!» Но что представила
площадка перед домом — и вообразить трудно: как бы простирая к нему свои длинные листья, стояли тут какие-то тополевидные растения в огромных кадках; по кулаку человеческому цвели в средней куртине розаны, как бы венцом окруженные всевозможных цветов георгинами.
Пройдя еще шагов триста, вы снова выходите на батарею — на
площадку, изрытую ямами и обставленную турами, насыпанными землей, орудиями на платформах и земляными валами.
Вдоль стен по обеим сторонам залы идут мраморные колонны, увенчанные завитыми капителями. Первая пара колонн служит прекрасным основанием для
площадки с перилами. Это хоры, где теперь расположился известнейший в Москве бальный оркестр Рябова: черные фраки, белые пластроны, огромные пушистые шевелюры. Дружно
ходят вверх и вниз смычки. Оттуда бегут, смеясь, звуки резвого, возбуждающего марша.
Как много
прошло времени в этих стенах и на этих зеленых
площадках: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Как долго считать, а ведь это — годы. Что же жизнь? Очень ли она длинна, или очень коротка?
Первая встреча с холерой была у меня при выходе из вагона в Ростове. Подхожу к двери в зал первого класса — и передо мной грохается огромный, толстый швейцар, которого я увидел еще издали,
сходя с
площадки вагона. Оказалось — случай молниеносной холеры. Во время моей поездки я видел еще два таких случая, а слышал о них часто.
На четвертый день, так же как и в тот раз, когда я
ходил перековываться, выстроились рано поутру арестанты, в два ряда, на
площадке перед кордегардией, у острожных ворот.
В это время через
площадку проходил газетный репортер-иллюстратор и наскоро набросал эту сцену в своей книжке.
Эта лестница, которую я увидел, выглянув в окно, вела под крышу дома,
проходя наискось вверх стены, и на небольшом расстоянии под окном имела
площадку.
— Он запер дверь. Произошла сцена, которую я постараюсь забыть. Я не испугалась, но была так зла, что сама могла бы убить его, если бы у меня было оружие. Он обхватил меня и, кажется, пытался поцеловать. Когда я вырвалась и подбежала к окну, я увидела, как могу избавиться от него. Под окном
проходила лестница, и я спрыгнула на
площадку. Как хорошо, что вы тоже пришли туда!
Через десять минут Квашнин быстро подкатил к
площадке на тройке великолепных серых лошадей. Он сидел в коляске один, потому что, при всем желании, никто не смог бы поместиться рядом с ним. Следом за Квашниным подъехало еще пять или шесть экипажей. Увидев Василия Терентьевича, рабочие инстинктом узнали в нем «набольшего» и тотчас же, как один человек, поснимали шапки. Квашнин величественно
прошел вперед и кивнул головой священнику.
Но Глеб, как бы в опровержение догадкам приемыша, долго еще оставался на
площадке после того, как
сошел на берег.
Последние слова сына, голос, каким были они произнесены, вырвали из отцовского сердца последнюю надежду и окончательно его сломили. Он закрыл руками лицо, сделал безнадежный жест и безотрадным взглядом окинул Оку, лодки, наконец, дом и
площадку. Взгляд его остановился на жене… Первая мысль старушки, после того как
прошел страх, была отыскать Ванюшу, который не пришел к завтраку.
— Ну, вот теперь иное дело: теперь они! Дивлюся я только, как это
прошли! Вишь, реку-то, почитай, всю уж затопило! — говорил Глеб, спускаясь на другой день утром по
площадке вместе с Ваней и приемышем.
К счастию Захара, на голос Дуни никто не явился: все домашние находились на дальнем конце
площадки, и похождение его
прошло никем не замеченным.
Озеро находилось всего в двух верстах от
площадки, занимаемой Глебом: стоило только переехать Оку,
пройти четверть версты песками, усеянными кустами ивняка, и еще три четверти версты лугами.
…Через полчаса по всему Неаполю с визгом и скрипом мчались вагоны трамвая, на
площадках стояли, весело ухмыляясь, победители, и вдоль вагонов
ходили они же, вежливо спрашивая...
У церкви стоял, как и утром, городовой в тулупе и огромных валенках. Все — и
площадка, и здание, и небо, было точь в точь как и утром, и это возбуждало досаду. Все как будто нарочно лезло в глаза, чтобы напомнить, что с того утреннего часа не
прошло и суток. Между тем, я знал про себя, что с тех пор
прошла целая вечность…
Одним словом, я
прошел всю аллею и вел в воображении интереснейший разговор, как вдруг уже у самой академии услышал нервный стук шагов по камню и над балюстрадой, отделявшей академическую
площадку от парка, увидел голову «американки».
Спросонок я зашел к балкону, затем, вывернувшись из обманчиво схожих пространств этой части здания,
прошел к лестнице и, опустясь вниз, пополз на широкую
площадку с запертыми кругом дверьми.
‹…› Когда по окончании экзамена я вышел на
площадку лестницы старого университета, мне и в голову не пришло торжествовать какой-нибудь выходкой радостную минуту. Странное дело! я остановился спиною к дверям коридора и почувствовал, что связь моя с обычным прошлым расторгнута и что,
сходя по ступеням крыльца, я от известного иду к неизвестному.
Было еще позднее, и «он» уже спал. Сделавши несколько сильных ударов звонком, мы долго ждали на
площадке, прислушиваясь, как за дверью возились и
ходили взад и вперед, Возне этой, казалось, не будет конца.
— Спасите! — заревел Кальсонер, меняя тонкий голос на первый свой медный бас. Оступившись, он с громом упал вниз затылком. Удар не
прошел ему даром. Обернувшись в черного кота с фосфорными глазами, он вылетел обратно, стремительно и бархатно пересек
площадку, сжался в комок и, прыгнув на подоконник, исчез в разбитом стекле и паутине. Белая пелена на миг заволокла коротковский мозг, но тотчас свалилась, и наступило необыкновенное прояснение.
До всенощной
ходили осматривать стены, кладбище; лазили на
площадку западной башни, ту самую, откуда в древние времена наши предки следили движения, и последний Новик открыл так поздно имя свое и судьбу свою и свое изгнанническое имя.
Тут есть тихая бухта, по которой
ходят пароходы и лодки с разноцветными парусами; отсюда видны и Фиуме, и далекие острова, покрытые лиловатою мглой, и это было бы картинно, если бы вид на бухту не загораживали отели и их dépendance'ы [Пристройки (фр.).] нелепой мещанской архитектуры, которыми застроили весь этот зеленый берег жадные торгаши, так что большею частью вы ничего не видите в раю, кроме окон, террас и
площадок с белыми столиками и черными лакейскими фраками.
Я
прошел мимо террасы, сел на скамье около
площадки для lown-tennis, в темноте под старым вязом, и отсюда смотрел на дом.
Когда на другой день после обеда я пришел к Волчаниновым, стеклянная дверь в сад была открыта настежь. Я посидел на террасе, поджидая, что вот-вот за цветником на
площадке или на одной из аллей покажется Женя или донесется ее голос из комнат; потом я
прошел в гостиную, в столовую. Не было ни души. Из столовой я
прошел длинным коридором в переднюю, потом назад. Тут в коридоре было несколько дверей, и за одной из них раздавался голос Лиды.
На краю
площадки, за перилами, где железные листы были покрыты белым птичьим пометом,
ходили и ворковали голуби, и их нежный любовный говор был громче и слышнее всех тех разрозненных, надоедливых звуков, что рождались землей и ползали по ней, бессильные подняться к небу.
Пройдя еще несколько шагов, я услышал голоса, а немного погодя увидел и людей. В том месте, где аллея расширялась в
площадку, окруженную чугунными скамьями, под тенью высоких белых акаций стоял стол, на котором блестел самовар. Около стола говорили. Я тихо подошел по траве к
площадке и, скрывшись за сиреневый куст, стал искать глазами графа.
Ничего не понимая, я в растерянности следовала за ней. Но когда Аннушка,
пройдя через длинную спальню в подвале, вывела меня на нижнюю
площадку черной институтской лестницы, я поняла, что мне помешали бежать, и желанная свобода снова потеряна…
Они
прошли через двор к деревянному флигелю и стали подниматься по крутым ступеням лестницы. Было темно, и пахло кошками. На
площадке они столкнулись с квартирною хозяйкою Катерины Андреевны.
Адъютант встал и, заложив руки в карманы, стал
ходить по
площадке. Лицо его приняло обычное выражение холодности и некоторой гордости, которое я любил в нем.
Киpa Дергунова отличалась особенным мастерством рассказывать «страсти», и при этом рассказывала она «особенным» способом: таращила глаза, размахивала руками и повествовала загробным голосом о том, что наш институт когда-то был женским монастырем, что на садовой
площадке отрыли скелет и кости, а в селюльках, или музыкальных комнатах, где институтки
проходили свои музыкальные упражнения, бродят тени умерших монахинь, и чьи-то мохнатые зеленые руки перебирают клавиши.
Он начал
ходить взад и вперед по
площадке.
А потом снова эти ужасные вагоны III класса — как будто уже десятки, сотни их
прошел он, а впереди новые
площадки, новые неподатливые двери и цепкие, злые, свирепые ноги. Вот наконец последняя
площадка и перед нею темная, глухая стена багажного вагона, и Юрасов на минуту замирает, точно перестает существовать совсем. Что-то бежит мимо, что-то грохочет, и покачивается пол под сгибающимися, дрожащими ногами.
Толкнув дверью Юрасова и не заметив его, через
площадку быстро
прошел кондуктор с фонарем и скрылся за следующей дверью.
В Публичной библиотеке иногда приходилось видеть: перед читальным залом, в комнате, где на высоких конторках лежат каталоги, быстро расхаживал студент с длинными черными волосами и черной бородкой; нахмурив брови и заложив руки за спину, он
ходил от
площадки лестницы и углу между книжными шкафами, — и сразу было видно, что мыслил.