Неточные совпадения
Вронский снял с
своей головы мягкую с большими полями шляпу и отер платком потный лоб и отпущенные до
половины ушей волосы, зачесанные назад и закрывавшие его лысину. И, взглянув рассеянно
на стоявшего еще и приглядывавшегося к нему господина, он хотел
пройти.
Проводив жену наверх, Левин пошел
на половину Долли. Дарья Александровна с
своей стороны была в этот день в большом огорчении. Она
ходила по комнате и сердито говорила стоявшей в углу и ревущей девочке...
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда
сошли и воротились по
своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что
половины телег уже не было
на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого
на сердце, и все задумались против воли, утупивши в землю гульливые
свои головы.
Через полчаса он сидел во тьме
своей комнаты, глядя в зеркало, в полосу света, свет падал
на стекло,
проходя в щель неприкрытой двери, и показывал
половину человека в ночном белье, он тоже сидел
на диване, согнувшись, держал за шнурок ботинок и раскачивал его, точно решал — куда швырнуть?
— Что кричишь-то? Я сам закричу
на весь мир, что ты дурак, скотина! — кричал Тарантьев. — Я и Иван Матвеич ухаживали за тобой, берегли, словно крепостные, служили тебе,
на цыпочках
ходили, в глаза смотрели, а ты обнес его перед начальством: теперь он без места и без куска хлеба! Это низко, гнусно! Ты должен теперь отдать ему
половину состояния; давай вексель
на его имя; ты теперь не пьян, в
своем уме, давай, говорю тебе, я без того не выйду…
— Ну, брат, не ври, меня не проведешь, боишься родителя-то? А я тебе скажу, что совершенно напрасно. Мне все равно, какие у вас там дела, а только старик даже рад будет. Ей-богу… Мы прямо
на маменькину
половину пройдем. Ну, так едешь, что ли? Я
на своей лошади за тобой приехал.
Прошло с неделю после свидания двух лиц нашего рассказа
на зеленой скамейке. В одно светлое утро, около
половины одиннадцатого, Варвара Ардалионовна Птицына, вышедшая посетить кой-кого из
своих знакомых, возвратилась домой в большой и прискорбной задумчивости.
Доктор молча
прошел в
свой кабинет и наутро распорядился только заставить шкафом одни двери, чтобы таким образом разделить
свою квартиру
на две как бы отдельные
половины.
Начали быстро собираться, чтобы поспеть к полуденному поезду. Но не
прошло получаса, как явился из Скворешников Алексей Егорыч. Он доложил, что Николай Всеволодович «вдруг» приехали поутру, с ранним поездом, и находятся в Скворешниках, но «в таком виде, что
на вопросы не отвечают,
прошли по всем комнатам и заперлись
на своей половине…»
Совершить прием Сусанны Николаевны в ложу между моими кузьмищевскими масонами положено было в
половине филипповского поста, и посвящение это произошло гораздо торжественнее, чем предполагалось. Часов в десять вечера в одну из суббот Сусанна Николаевна должна была доехать
на лошади, заложенной в одиночку, вместе с
своим поручителем Сверстовым до церкви, отстоящей от дому, по крайней мере, в полуверсте. Однако,
сойдя с лестницы, Сусанна Николаевна объявила решительным голосом, что она желает идти пешком.
Сусанна, столь склонная подпадать впечатлению религиозных служб, вся погрузилась в благоговение и молитву и ничего не видела, что около нее происходит; но Егор Егорыч,
проходя от старосты церковного
на мужскую
половину, сейчас заметил, что там, превышая всех
на целую почти голову, рисовался капитан Зверев в полной парадной форме и с бакенбардами, необыкновенно плотно прилегшими к его щекам: ради этой цели капитан обыкновенно каждую ночь завязывал
свои щеки косынкой, которая и прижимала его бакенбарды, что, впрочем, тогда делали почти все франтоватые пехотинцы.
Гостиница эта была надежда и отчаяние всех мелких гражданских чиновников в NN, утешительница в скорбях и место разгула в радостях; направо от входа, вечно
на одном месте, стоял бесстрастный хозяин за конторкой и перед ним его приказчик в белой рубашке, с окладистой бородой и с отчаянным пробором против левого глаза; в этой конторке хоронилось, в первые числа месяца, больше
половины жалованья, полученного всеми столоначальниками, их помощниками и помощниками их помощников (секретари редко
ходили, по крайней мере,
на свой счет; с секретарства у чиновников к страсти получать присовокупляется страсть хранить, — они делаются консерваторами).
Прошла половина поста. Бешеный день французского demi-careme [Полупоста, преполовение поста (франц.).] угасал среди пьяных песен; по улицам сновали пьяные студенты, пьяные блузники, пьяные девочки. В погребках, ресторанах и во всяких таких местах были балы,
на которых гризеты вознаграждали себя за трехнедельное demi-смирение. Париж бесился и пьяный вспоминал
свою утраченную свободу.
Зять накупил тысяч
на двадцать хлеба,
половину на деньги,
половину в долг под тещину поруку; снарядил
на ее же кредит баржи и отправился от пристани вниз по реке, но, как известно, беда одна не любит
ходить, а всегда ведет за собою другую, и зять нашей старушки потонул, спасая груз
своего разбившегося каравана, и сразу нанес семейству старушки такой удар, что дела их зашатались.
Уланбекова. Врешь ты! Мне кажется, ему девушек и видеть негде, они весь день
на своей половине, да и не
ходят никуда.
И если искал его друг, то находил так быстро и легко, словно не прятался Жегулев, а жил в лучшей городской гостинице
на главной улице, и адрес его всюду пропечатан; а недруг
ходил вокруг и возле, случалось, спал под одной крышей и никого не видел, как околдованный: однажды в Каменке становой целую ночь проспал в одном доме с Жегулевым, только
на разных
половинах; и Жегулев, смеясь, смотрел
на него в окно, но ничего,
на свое счастье, не разглядел в стекле: быть бы ему убиту и блюдечка бы не допить.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного
на дружеский разговор и даже
на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно
прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись
на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног
на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать
на костылях между гостями
своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря
на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был
на статского советника, чем
на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в
половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Так
прошло время до трех часов; хозяин-чиновник, возвратясь из должности, зашел, как делал он это каждодневно,
на половину Михайла Егорыча, ради того, чтобы изъявить ему
свое почтение, а другое, может быть, и для того, что не удастся ли рюмочку-другую выпить водочки, которая у Мановского была всегда отличная.
— Уж как мне противен был этот тюлень, — продолжал
свое Смолокуров. — Говорить даже про него не люблю, а вот поди ж ты тут — пустился
на него… Орошин, дуй его горой, соблазнил… Смутил, пес… И вот теперь по его милости совсем я завязался. Не поверишь, Зиновий Алексеич, как не рад я тюленьему промыслу, пропадай он совсем!.. Убытки одни… Рыба — дело иное: к Успеньеву дню расторгуемся, надо думать, а с тюленем до самой последней поры придется руки сложивши сидеть. И то
половины с рук не
сойдет.
— Ах, ничего не умею вам сказать: вступался за крестьян,
ходил, болтал
свои любимые присказки, что надо бы одну
половину деятелей повесить
на жилах другой, и наконец попал в возмутители. Но теперь, говорят, дело уже не совсем для него несчастливо и верно скоро окончится. Но что же вы, что с вами? вы уклоняетесь от ответа.
— Выслушай. Я и стал оспаривать. Оба мы погорячились — крупно поговорили. С тех пор
прошло около двух лет. Насмотрелся я в разных концах света
на так называемых"падших женщин". Был я, друг мой Маша, во всевозможные трущобах: и в лондонских матросских тавернах, и в улице с des Filles-Dieu в Париже… И скажу я, что приятель мой неправ в
своем радикальном отрицании; но был бы прав, если б выставил одну только
половину проституции.
На другой день в четыре часа они прибыли в Берлин. Здесь им пришлось ждать отходящего поезда
на Торн и Александрово до
половины двенадцатого ночи. Николай Герасимович со
своими спутниками воспользовались этим временем, чтобы
сходить в баню и хорошо пообедать в ресторане невдалеке от вокзала.
Кучер, который даже весь вздрогнул, как бы ощущая
на своей спине удары палок, усердно стал погонять лошадей и вскоре сани Салтыковой въехали в ворота ее роскошного дома. По приезде домой, Дарья Николаевна
прошла к себе, а затем направилась
на половину мужа. Подходя к его кабинету, она замедлила шаги и подошла к двери
на цыпочках.
По уходе Костылева старик Зарудин еще долго в раздумьи
ходил по кабинету и, наконец, отправился
на половину своего сына, у которого в тот вечер собралось несколько его товарищей.
Но, приметив синий мундир, стал в тупик и, проворчав Густаву
свое обычное: «Teppe омикуст» [Доброе утро.], спешил обогнать постояльца, который не только не кивнул ему, но, казалось, так ужасно
на него посмотрел, как бы хотел его съесть. Густаву было не до привета людей, чуждых ему: одна в мире занимала его мысли и сердце. Он
прошел уже более
половины пути до Гельмета, как вдруг кто-то назвал его по имени.
Скоро выбор сделан, потому что он заранее был назначен Русалкою.
Половина к стороне кремлевской стены, где помещались сенцы, оружейная и подле нее угловая горница были назначены под постой лекаря. Сверх того, обычай требовал угостить государева посланного. Пошли нехотя
ходить стопы.
На этот раз сладкие меды казались боярину зелием; ничем не мог он запить тоски
своей. Крохотный дьяк, которому надо было бы тянуть наперстками, окунулся, как муха,
на дно десятой стопы.
10-го октября, в тот самый день, как Дохтуров
прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, всё французское войско, в
своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево
на новую, Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска, и стали подниматься
на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже
прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся
на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к
своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.