Неточные совпадения
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший,
ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на
лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал
к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Любила, чтоб
к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она
к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не
прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в
лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
Они
прошли по
лавкам. Вера делала покупки для себя и для Марфеньки, так же развязно и словоохотливо разговаривая с купцами и с встречными знакомыми. С некоторыми даже останавливалась на улице и входила в мелочные, будничные подробности, зашла
к какой-то своей крестнице, дочери бедной мещанки, которой отдала купленного на платье ей и малютке ситцу и одеяло. Потом охотно приняла предложение Райского навестить Козлова.
«Теперь проводи — ко, брат, меня до лестницы», сказал Кирсанов, опять обратясь
к Nicolas, и, продолжая по-прежнему обнимать Nicolas, вышел в переднюю и
сошел с лестницы, издали напутствуемый умиленными взорами голиафов, и на последней ступеньке отпустил горло Nicolas, отпихнул самого Nicolas и пошел в
лавку покупать фуражку вместо той, которая осталась добычею Nicolas.
Конечно, от этого страдал больше всего небогатый люд, а надуть покупателя благодаря «зазывалам» было легко. На последние деньги купит он сапоги, наденет,
пройдет две-три улицы по лужам в дождливую погоду — глядь, подошва отстала и вместо кожи бумага из сапога торчит. Он обратно в
лавку… «Зазывалы» уж узнали зачем и на его жалобы закидают словами и его же выставят мошенником: пришел, мол, халтуру сорвать, купил на базаре сапоги, а лезешь
к нам…
Кожин, пошатываясь,
прошел к столу, сел на
лавку и с удивлением посмотрел кругом, как человек, который хочет и не может проснуться. Марья заметила, как у него тряслись губы. Ей сделалось страшно, как матери. Или пьян Кожин, или не в своем уме.
— Женни! Женни! — кричал снова вернувшийся с крыльца смотритель. — Пошли кого-нибудь… да и послать-то некого… Ну, сама
сходи скорее
к Никону Родивонычу в
лавку, возьми вина… разного вина и получше: каркавелло, хересу, кагору бутылочки две и того… полушампанского… Или, черт знает уж, возьми шампанского. Да сыру, сыру, пожалуйста, возьми. Они сыр любят. Возьми швейцарского, а не голландского, хорошего, поноздреватее который бери, да чтобы слезы в ноздрях-то были. С слезой, непременно с слезой.
Возвратясь домой, она собрала все книжки и, прижав их
к груди, долго
ходила по дому, заглядывая в печь, под печку, даже в кадку с водой. Ей казалось, что Павел сейчас же бросит работу и придет домой, а он не шел. Наконец, усталая, она села в кухне на
лавку, подложив под себя книги, и так, боясь встать, просидела до поры, пока не пришли с фабрики Павел и хохол.
Я обернулся и увидал брата и Дмитрия, которые в расстегнутых сюртуках, размахивая руками,
проходили ко мне между
лавок. Сейчас видны были студенты второго курса, которые в университете как дома. Один вид их расстегнутых сюртуков выражал презрение
к нашему брату поступающему, а нашему брату поступающему внушал зависть и уважение. Мне было весьма лестно думать, что все окружающие могли видеть, что я знаком с двумя студентами второго курса, и я поскорее встал им навстречу.
Его
лавка являлась местом вечерних собраний для подростков и легкомысленных девиц улицы; брат моего хозяина тоже почти каждый вечер
ходил к нему пить пиво и играть в карты.
— Вот Агнея-то Герасимова все и
ходила в
лавку к Арише, да и надувала ей в уши… Да. Только всего она Арише не сказала, чего промежду себя дома-то разговаривают. О чем бишь я хотела вам рассказывать-то?..
Одну и ту же пару он таскает лет по десяти, а новая одежа, которую он обыкновенно покупает в жидовской
лавке, кажется на нем такою же поношенною и помятою, как старая; в одном и том же сюртуке он и больных принимает, и обедает, и в гости
ходит; но это не из скупости, а от полного невнимания
к своей наружности.
Вот
прошло сколько-то времени, я и не знаю, сколько. Слегла Оксана на
лавку, стала стонать.
К вечеру занедужилось, а наутро проснулся я, слышу: кто-то тонким голосом «квилит» [Квилит — плачет, жалобно пищит.]. Эге! — думаю я себе, — это ж, видно, «диты́на» родилась. А оно вправду так и было.
Дней через пять Дора снова вздумала идти
к Жервезе.
Проходя мимо одной
лавки, они накупили для детей фруктов, конфект, лент для старшей девочки, кушак для самой молочной красавицы и вышли с большим бумажным конвертом за город.
Он любил слово «юдоль». Как-то — это было уже на Святках, — когда я
проходил базаром, он зазвал меня
к себе в мясную
лавку и, не подавая мне руки, заявил, что ему нужно поговорить со мною о каком-то очень важном деле. Он был красен от мороза и от водки; возле него за прилавком стоял Николка с разбойничьим лицом, держа в руке окровавленный нож.
Я был как зверь в клетке: то я вскакивал, подходил
к окнам, то, шатаясь, начинал
ходить, стараясь подогнать вагон; но вагон со всеми
лавками и стеклами всё точно так же подрагивал, вот как наш…
Теперь, когда Челкаш шепнул «кордоны!», Гаврила дрогнул: острая, жгучая мысль
прошла сквозь него,
прошла и задела по туго натянутым нервам, — он хотел крикнуть, позвать людей на помощь
к себе… Он уже открыл рот и привстал немного на
лавке, выпятил грудь, вобрал в нее много воздуха и открыл рот, — но вдруг, пораженный ужасом, ударившим его, как плетью, закрыл глаза и свалился с
лавки.
Давно уже пришло известие, что Анисима посадили в тюрьму за подделку и сбыт фальшивых денег.
Прошли месяцы,
прошло больше полугода, минула длинная зима, наступила весна, и
к тому, что Анисим сидит в тюрьме, привыкли и в доме и в селе. И когда кто-нибудь
проходил ночью мимо дома или
лавки, то вспоминал, что Анисим сидит в тюрьме; и когда звонили на погосте, то почему-то тоже вспоминалось, что он сидит в тюрьме и ждет суда.
На другом конце плотины, ближе
к академии, находилась
лавка, где торговали коньяком и винами. Она еще была заперта, но это не послужило препятствием. Через четверть часа Чубаров вновь появился на плотине и,
к великой досаде Прохора, опять должен был
пройти мимо. Теперь он нес подмышкой кулек, из которого виднелись горлышки бутылок.
В гостином дворе торговцы в
лавках и у
лавок;
проходит народ, некоторые останавливаются и покупают разные вещи. Слышны голоса: «Здесь рукавицы, шапки, кушаки! Гляди, зипун! Из Решмы, с оторочкой». Петр Аксенов сидит на скамье у своей
лавки (крайней справа). Василий Лыткин входит, отпирает крайнюю
лавку с противоположной стороны; заставляет ее скамьей и подходит
к Аксенову.
— Как я рад, что уговорил вашего супруга! — отнесся
к ней гость, но она ничего ему не ответила и тотчас же вышла из комнаты,
прошла в кухню, села на
лавку и горько заплакала.
Тогда вечером приехал купец, привез из
лавки фунт конфет в полтинник, она с ним сидит, а я вызвал из кухни Лукерью и велел
сходить к ней, шепнуть, что я у ворот и желаю ей что-то сказать в самом неотложном виде.
С памятником Пушкина была и отдельная игра, моя игра, а именно: приставлять
к его подножию мизинную, с детский мизинец, белую фарфоровую куколку — они продавались в посудных
лавках, кто в конце прошлого века в Москве рос — знает, были гномы под грибами, были дети под зонтами, — приставлять
к гигантову подножью такую фигурку и, постепенно
проходя взглядом снизу вверх весь гранитный отвес, пока голова не отваливалась, рост — сравнивать.
Мать не поверила, но как увидала, сама испугалась и заперла сени и дверь в избу. Ужи проползли под ворота и вползли в сени, но не могли
пройти в избу. Тогда они выползли назад, все вместе свернулись клубком и бросились в окно. Они разбили стекло, упали на пол в избу и поползли по
лавкам, столам и на печку. Маша забилась в угол на печи, но ужи нашли ее, стащили оттуда и повели
к воде.
— Как бы с ним повидаться? — сказала вошедшая Аграфена Петровна. — Мы довольно с ним знакомы, в ярманку, бывало, каждый день
к мужу в
лавку ходил.
Через четверть часа санитары, вытирая губы и ковыряя спичками в зубах, идут
к лавке Голорыбенко. Тут, как назло,
пройти негде… Человек пять молодцов, с красными, вспотевшими физиономиями, катят из
лавки бочонок с маслом.
Недели не
прошло, спроведал князь про Чуркина, однодворца какого-то канифасом обмерил. Только услыхал про это, ту ж минуту на конь, прискакал на ярмонку, прямо
к Чуркину в
лавку.
Аксинья показала ему кукиш и плюнула. Немного погодя она работала кочергой, била на мужниной голове горшки, таскала его за бороду, выбегала на улицу и кричала: «Ратуйте, кто в бога верует! Убил!..» — но ни
к чему не привели эти протесты. На другое утро она лежала в постели и прятала от подмастерий свои синяки, а Меркулов
ходил по
лавкам и, ругаясь с купцами, выбирал подходящее сукно.
С восьми часов
к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда-то спешащего, много солдат, но так же как и всегда ездили извозчики, купцы стояли у
лавок, и в церквах шла служба. Алпатыч
прошел в
лавки, в присутственные места, на почту и
к губернатору. В присутственных местах, в
лавках, на почте, все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
Раз только вспомнил он о печенке; это было вечером, и он
проходил мимо мясной
лавки, а под руку с ним шла красивая женщина и плотно прижимала свой локоть
к его локтю.