Неточные совпадения
Недурной наружности, в партикулярном платье,
ходит этак по
комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит рукою около лба)много, много всего.
Хлестаков (
ходит по
комнате).Посмотри, там в картузе табаку нет?
Г-жа Простакова (Стародуму). Хорошо ли отдохнуть изволил, батюшка? Мы все в четвертой
комнате на цыпочках
ходили, чтоб тебя не обеспокоить; не смели в дверь заглянуть; послышим, ан уж ты давно и сюда вытти изволил. Не взыщи, батюшка…
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано.
Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем
прошел все
комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе
комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Жениха ждали в церкви, а он, как запертый в клетке зверь,
ходил по
комнате, выглядывая в коридор и с ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по
комнате. «Так
сходят с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
Пройдя первую проходную залу с ширмами и направо перегороженную
комнату, где сидит фруктовщик, Левин, перегнав медленно шедшего старика, вошел в шумевшую народом столовую.
Читала ли она, как героиня романа ухаживала за больным, ей хотелось
ходить неслышными шагами по
комнате больного; читала ли она о том, как член парламента говорил речь, ей хотелось говорить эту речь; читала ли она о том, как леди Мери ехала верхом за стаей и дразнила невестку и удивляла всех своею смелостью, ей хотелось это делать самой.
Никогда еще не
проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в
комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и
пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Всё, что она видела, подъезжая к дому и
проходя через него, и теперь в своей
комнате, всё производило в ней впечатление изобилия и щегольства и той новой европейской роскоши, про которые она читала только в английских романах, но никогда не видала еще в России и в деревне.
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже
сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в
комнате, говоря о разных пустяках и не будучи в силах спросить, что хотел.
Пописав несколько времени, Левин вдруг с необыкновенною живостью вспомнил Кити, ее отказ и последнюю встречу. Он встал и начал
ходить по
комнате.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он садился в председательское кресло в своем присутствии, вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину,
ходил по
комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его женою.
Он, противно своей привычке, не лег в постель, а, заложив за спину сцепившиеся руки, принялся
ходить взад и вперед по
комнатам.
Проводив гостей, Анна, не садясь, стала
ходить взад и вперед по
комнате.
Алексей Александрович бросил депешу и, покраснев, встал и стал
ходить по
комнате. «Quos vult perdere dementat» [«Кого бог хочет погубить, того он лишает разума»], сказал он, разумея под quos те лица, которые содействовали этому назначению.
«Что это, я с ума
схожу», — и она пошла в спальню, где Аннушка убирала
комнату.
Вронский, оставшись один, встал со стула и принялся
ходить по
комнате.
Он не раздеваясь
ходил своим ровным шагом взад и вперед по звучному паркету освещенной одною лампой столовой, по ковру темной гостиной, в которой свет отражался только на большом, недавно сделанном портрете его, висевшем над диваном, и чрез ее кабинет, где горели две свечи, освещая портреты ее родных и приятельниц и красивые, давно близко знакомые ему безделушки ее письменного стола. Чрез ее
комнату он доходил до двери спальни и опять поворачивался.
Проводив жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александровна с своей стороны была в этот день в большом огорчении. Она
ходила по
комнате и сердито говорила стоявшей в углу и ревущей девочке...
Одни закусывали, стоя или присев к столу; другие
ходили, куря папиросы, взад и вперед по длинной
комнате и разговаривали с давно не виденными приятелями.
Алексей Александрович
прошел во внутрение
комнаты.
Выйдя из-за стола, Левин, чувствуя, что у него на ходьбе особенно правильно и легко мотаются руки, пошел с Гагиным через высокие
комнаты к бильярдной.
Проходя через большую залу, он столкнулся с тестем.
Анна одна, ожидая его возвращения с холостого обеда, на который он поехал,
ходила взад и вперед по его кабинету (
комната, где менее был слышен шум мостовой) и во всех подробностях передумывала выражения вчерашней ссоры.
В половине восьмого, только что она
сошла в гостиную, лакей доложил: «Константин Дмитрич Левин». Княгиня была еще в своей
комнате, и князь не выходил. «Так и есть», подумала Кити, и вся кровь прилила ей к сердцу. Она ужаснулась своей бледности, взглянув в зеркало.
В детской роскошь, которая во всем доме поражала Дарью Александровну, еще более поразила ее. Тут были и тележечки, выписанные из Англии, и инструменты для обучения
ходить, и нарочно устроенный диван в роде бильярда, для ползания, и качалки, и ванны особенные, новые. Всё это было английское, прочное и добротное и, очевидно, очень дорогое.
Комната была большая, очень высокая и светлая.
Левин провел своего гостя в
комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока
прошел в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его в передней вопросами насчет обеда.
По всем
комнатам дачного дома
ходили дворники, садовники и лакеи, вынося вещи.
Она встала, выпрямила грудь, тяжело вздохнула и стала
ходить своею легкою походкой взад и вперед по
комнате, изредка останавливаясь.
Я лег на диван, завернувшись в шинель и оставив свечу на лежанке, скоро задремал и проспал бы спокойно, если б, уж очень поздно, Максим Максимыч, взойдя в
комнату, не разбудил меня. Он бросил трубку на стол, стал
ходить по
комнате, шевырять в печи, наконец лег, но долго кашлял, плевал, ворочался…
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться,
ходит по
комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
А другой раз сидит у себя в
комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне
ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха…
Грушницкий ударил по столу кулаком и стал
ходить взад и вперед по
комнате.
Мой муж долго
ходил по
комнате; я не знаю, что он мне говорил, не помню, что я ему отвечала… верно, я ему сказала, что я тебя люблю…
Я вывел Печорина вон из
комнаты, и мы пошли на крепостной вал; долго мы
ходили взад и вперед рядом, не говоря ни слова, загнув руки на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно: я бы на его месте умер с горя.
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я
ходил по
комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
Растворялись окна в
комнатах, и часто владетель картинного поместья долго
ходил по темным излучинам своего сада и останавливался по часам перед пленительными видами на отдаленья.
Семейством своим он не занимался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону и занято следующим, как он называл, философическим вопросом: «Вот, например, зверь, — говорил он,
ходя по
комнате, — зверь родится нагишом.
С раннего утра до позднего вечера, не уставая ни душевными, ни телесными силами, писал он, погрязнув весь в канцелярские бумаги, не
ходил домой, спал в канцелярских
комнатах на столах, обедал подчас с сторожами и при всем том умел сохранить опрятность, порядочно одеться, сообщить лицу приятное выражение и даже что-то благородное в движениях.
Следовало бы описать канцелярские
комнаты, которыми
проходили наши герои, но автор питает сильную робость ко всем присутственным местам.
Чиновники на это ничего не отвечали, один из них только тыкнул пальцем в угол
комнаты, где сидел за столом какой-то старик, перемечавший какие-то бумаги. Чичиков и Манилов
прошли промеж столами прямо к нему. Старик занимался очень внимательно.
Не довольствуясь сим, он
ходил еще каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу
комнаты.
— Хорошо, хорошо, веди себя и вперед хорошо! — сказал Чичиков и вошел в свою
комнату.
Проходя переднюю, он покрутил носом и сказал Петрушке: — Ты бы, по крайней мере, хоть окна отпер!
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший,
ходя по
комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по
комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Тот же час, отнесши в
комнату фрак и панталоны, Петрушка
сошел вниз, и оба пошли вместе, не говоря друг другу ничего о цели путешествия и балагуря дорогою совершенно о постороннем.
Наконец и совсем перестал он
ходить на работы, бросил совершенно и суд, и всякие расправы, засел в
комнаты и перестал принимать к себе даже с докладами приказчика.
Он пожимал только плечами,
ходя по
комнате.
Ей нужно было обвинять кого-нибудь в своем несчастии, и она говорила страшные слова, грозила кому-то с необыкновенной силой, вскакивала с кресел, скорыми, большими шагами
ходила по
комнате и потом падала без чувств.
Пройдя еще
комнату Мими, папа отворил дверь спальни, и мы вошли.