Неточные совпадения
Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется —
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли на пригорочек,
Что все село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой! —
Тут трезвому, что голому,
Неловко… Наши странники
Прошлись еще
по площади
И к вечеру покинули
Бурливое село…
С приятным сознанием своей твердости против доводов управляющего и готовности на жертву для крестьян Нехлюдов вышел из конторы, и, обдумывая предстоящее дело,
прошелся вокруг дома,
по цветникам, запущенным в нынешнем году (цветник был разбит против дома управляющего),
по зарастающему цикорием lawn-tennis’y и
по липовой алее, где он обыкновенно ходил курить свою сигару, и где кокетничала с ним три года тому назад гостившая у
матери хорошенькая Киримова.
Мать поглядела на нее,
прошлась по кухне, снова подошла ко мне.
На улицу меня пускали редко, каждый раз я возвращался домой, избитый мальчишками, — драка была любимым и единственным наслаждением моим, я отдавался ей со страстью.
Мать хлестала меня ремнем, но наказание еще более раздражало, и в следующий раз я бился с ребятишками яростней, — а
мать наказывала меня сильнее. Как-то раз я предупредил ее, что, если она не перестанет бить, я укушу ей руку, убегу в поле и там замерзну, — она удивленно оттолкнула меня,
прошлась по комнате и сказала, задыхаясь от усталости...
— Что ж, поезжайте! — неохотно согласился доктор. Людмила молчала, задумчиво
прохаживаясь по комнате. Лицо у нее потускнело, осунулось, а голову она держала, заметно напрягая мускулы шеи, как будто голова вдруг стала тяжелой и невольно опускалась на грудь.
Мать заметила это.
— У вас этому не научишься! — ответила
мать усмехаясь. Егор, помолчав,
прошелся по комнате, потом подошел к ней и сказал...
Около обиженного мальчика хлопотала какая-то женщина, в головке и одетая попроще других дам.
По всем вероятиям, это была
мать Оськи, потому что она не столько ублажала его, сколько старалась прекратить его всхлипыванья новыми толчками. Очевидно, она хотела этим угодить хозяевам, которые отнюдь не желали, чтоб Оська обижался невинными проказами их остроумных деточек. Обидчик между тем, пользуясь безнаказанностию,
прохаживался по зале, гордо посматривая на всех.
Ему было очень тяжело; он бросил милую записку доброго профессора на стол,
прошелся раза два
по комнатке и, совершенно уничтоженный горестью, бросился на свою кровать; слезы потихоньку скатывались со щек его; ему так живо представлялась убогая комната и в ней его
мать, страждущая, слабая, может быть, умирающая, — возле старик, печальный и убитый.
Доктор Шевырев односложно успокаивал ее, а писатель, высокий, мрачный, черноволосый, немного похожий на покойного брата, раздраженно
прохаживался по комнате, пощипывал бороду, посматривал в окно и всем поведением своим показывал, что рассказ
матери ему не нравится.
Пашка разделся и не без удовольствия стал облачаться в новое платье. Надевши рубаху, штаны и серый халатик, он самодовольно оглядел себя и подумал, что в таком костюме недурно бы
пройтись по деревне. Его воображение нарисовало, как
мать посылает его на огород к реке нарвать для поросенка капустных листьев; он идет, а мальчишки и девчонки окружили его и с завистью глядят на его халатик.