Неточные совпадения
Инспектор врачебной управы вдруг побледнел; ему представилось бог знает что: не разумеются ли под словом «мертвые души» больные, умершие в значительном количестве в лазаретах и в
других местах от повальной горячки, против которой не было взято надлежащих мер, и что Чичиков не есть ли подосланный чиновник из канцелярии генерал-губернатора для
произведения тайного следствия.
Хозяйка вышла, с тем чтобы привести в исполненье мысль насчет загнутия пирога и, вероятно, пополнить ее
другими произведениями домашней пекарни и стряпни; а Чичиков вышел в гостиную, где провел ночь, с тем чтобы вынуть нужные бумаги из своей шкатулки.
— Да, я артист, — отвечал Марк на вопрос Райского. — Только в
другом роде. Я такой артист, что купцы называют «художник». Бабушка ваша, я думаю, вам говорила о моих
произведениях!
В
других местах, куда являлись белые с трудом и волею, подвиг вел за собой почти немедленное вознаграждение: едва успевали они миролюбиво или силой оружия завязывать сношения с жителями, как начиналась торговля, размен
произведений, и победители, в самом начале завоевания, могли удовлетворить по крайней мере своей страсти к приобретению.
Вывозимые
произведения: зерновой хлеб и мука, говядина и свинина, рыба, масло, свечи, кожи (конские и бычачьи), шкуры (козьи, овечьи, морских животных), водка, вина, шерсть, воск, сухие плоды, лошади, мулы, рога, слоновая кость, китовый ус, страусовые перья, алоэ, винный камень и
другие.
Всё это были как будто нарочно выдуманные учреждения для
произведения сгущенного до последней степени такого разврата и порока, которого нельзя было достигнуть ни при каких
других условиях, с тем чтобы потом распространить в самых широких размерах эти сгущенные пороки и разврат среди всего народа.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем
друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и
другие сырые
произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
«Эх, Ваня, Ваня», или: «Эх, Саша, Саша, — с чувством говорят они
друг другу, — на юг бы нам, на юг… ведь мы с тобою греки душою, древние греки!» Наблюдать их можно на выставках, перед иными
произведениями иных российских живописцев.
Педанты, которые каплями пота и одышкой измеряют труд мысли, усомнятся в этом… Ну, а как же, спросим мы их, Прудон и Белинский, неужели они не лучше поняли — хоть бы методу Гегеля, чем все схоласты, изучавшие ее до потери волос и до морщин? А ведь ни тот, ни
другой не знали по-немецки, ни тот, ни
другой не читали ни одного гегелевского
произведения, ни одной диссертации его левых и правых последователей, а только иногда говорили об его методе с его учениками.
О книгах и речи не было, исключая академического календаря, который выписывался почти везде; сверх того, попадались песенники и
другие дешевые
произведения рыночной литературы, которые выменивали у разносчиков барышни.
Матушка хочет распространиться насчет квасов, медов и прочих
произведений московского гения, но дядя об чем-то вдруг вспомнил и круто поворачивает разговор в
другую сторону.
Все это рваное, линючее, ползет чуть не при первом прикосновении. Калоши или сапоги окажутся подклеенными и замазанными, черное пальто окажется серо-буромалиновым, на фуражке после первого дождя выступит красный околыш, у сюртука одна пола окажется синей,
другая — желтой, а полспины — зеленой. Белье расползается при первой стирке. Это все «
произведения» первой категории шиповских ремесленников, «выдержавших экзамен» в ремесленной управе.
В
другие дни недели купцы обедали у себя дома, в Замоскворечье и на Таганке, где их ожидала супруга за самоваром и подавался обед, то постный, то скоромный, но всегда жирный —
произведение старой кухарки, не любившей вносить новшества в меню, раз установленное ею много лет назад.
Здесь они встречались с антрепренерами, с товарищами по сцене, могли получить контрамарку в театр и повидать воочию своих драматургов: Островского, Чаева, Потехина, Юрьева, а также многих
других писателей, которых знали только по
произведениям, и встретить знаменитых столичных актеров: Самарина, Шумского, Садовского, Ленского, Музиля, Горбунова, Киреева.
Ярче запомнилось мне
другое шуточное «подпольное»
произведение, где выступала злоба дня современной педагогической литературы.
Слабохарактерный, спившийся, погибавший, он как бы раздваивался в своем
произведении: себя он вывел в лице доктора, мрачного меланхолика, страдающего запоем, безнадежно загубленного уже мраком окружающих условий, но благословляющего своего молодого
друга Светлова на новую жизнь и борьбу.
Это было первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый человек, с крупными чертами ординарного лица) был первым виденным мною «живым поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его
произведения были для того времени настоящей литературой, и я с захватывающим интересом следил за чтением. Читал он с большим одушевлением, и порой мне казалось, что этот кругленький человек преображается, становится
другим — большим, красивым и интересным…
Не то же ли я вам могу сказать о нем, что
друг мой говорил мне о
произведениях Америки?
Во-первых, о ней до сих пор не было говорено ничего серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то странное понимание смысла пьесы; в-третьих, сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее ярким и выдержанным
произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели
другие его пьесы…
Затем каждое новое
произведение Островского возбуждало в журналистике некоторое волнение, и вскоре по поводу их образовались даже две литературные партии, радикально противоположные одна
другой.
Каждый представлял свои требования, и каждый при этом бранил
других, имеющих требования противоположные, каждый пользовался непременно каким-нибудь из достоинств одного
произведения Островского, чтобы вменить их в вину
другому произведению, и наоборот.
Нет, совсем
другое представляется нам в этой драме применительно к общей идее, какую находим мы во всех
произведениях Островского.
Другие, напротив, похваляя его за идеализацию, постоянно оговаривались, что «Своих людей» они считают
произведением недодуманным, односторонним, фальшивым даже.
Но, в сущности, Островский никогда не был ни тем, ни
другим, по крайней мере в своих
произведениях.
При последующих
произведениях Островского, рядом с упреками за приторность в прикрашивании той пошлой и бесцветной действительности, из которой брал он сюжеты для своих комедий, слышались также, с одной стороны, восхваления его за самое это прикрашивание, а с
другой — упреки в том, что он дагерротипически изображает всю грязь жизни.
…Я теперь все с карандашом — пишу воспоминания о Пушкине. Тут примешалось многое
другое и, кажется, вздору много. Тебе придется все это критиковать и оживить. Мне как кажется вяло и глупо. Не умею быть автором. J'ai l'air d'une femme en couche. [Я похож на женщину, собирающуюся родить (франц.).] Все как бы скорей услышать крик ребенка, покрестить его, а с этой системой вряд ли творятся
произведения для потомства!..
Два французских стихотворения Барятинского: «Стансы в темнице» (в Петропавловской крепости) и атеистическое «О боге» — переведены на русский язык М. В. Нечкиной («Восстание декабристов», т. X, стр. 304 и сл.; сб. «Избр.
произведения декабристов», II, стр. 437 и сл.);
другой перевод отдельных отрывков — Б. В. Томашевского (сб. «Поэзия декабристов», 1950, стр. 648 и сл.).] несколько слов тебе скажу в ответ.
— Роман, а потому вы прочтите мне вашу комедию, а я вам — мое
произведение, и мы скажем
друг другу совершенно откровенно наши мнения.
— Главное, все это высокохудожественно. Все эти образы, начертанные в «Илиаде», по чистоте, по спокойствию, по правильности линий — те же статуи греческие, — видно, что они
произведение одной и той же эстетической фантазии!.. И неужели,
друг мой, ты ничего этого не знаешь? — спросил ее в заключение Павел.
— Потому что вы описываете жизнь, которой еще не знаете; вы можете написать теперь сочинение из книг, — наконец, описать ваши собственные ощущения, — но никак не роман и не повесть! На меня, признаюсь, ваше
произведение сделало очень, очень неприятное впечатление; в нем выразилась или весьма дурно направленная фантазия, если вы все выдумали, что писали… А если же нет, то это, с
другой стороны, дурно рекомендует вашу нравственность!
После этого великого
произведения «Мертвые души» он вдруг начал какие-то письма писать к
друзьям […он вдруг начал какие-то письма писать к
друзьям.
— Писатели, сударыня, подробностей этих никогда не открывают. Хотя же и не отказываются от приличного за труды вознаграждения, однако все-таки желательнее для них, чтобы
другие думали, якобы они бескорыстно
произведениями своего вдохновения досуги человечества услаждают. Так, сударь?
Раиса Павловна со своей стороны осыпала всевозможными милостями своего любимца, который сделался ее всегдашним советником и самым верным рабом. Она всегда гордилась им как своим
произведением; ее самолюбию льстила мысль, что именно она создала этот самородок и вывела его на свет из тьмы неизвестности. В этом случае Раиса Павловна обольщала себя аналогией с
другими великими людьми, прославившимися уменьем угадывать талантливых исполнителей своих планов.
— В Лувре, в Люксембургском дворце, на выставке художественных
произведений были? Венеру Милосскую видели? с Гамбеттой беседовали? В ресторане Фуа turbot sauce Mornay [камбала под соусом Морнэ] ели? В Jardin d'acclimatation [Зоологическом саду] на верблюдах ездили? — сыпал я один вопрос за
другим.
— Очень хороший, говорят, — подтвердил он, — я, конечно, тогда его не знал; но если б обратился прямо к нему с моим
произведением, так, может быть,
другая постигла бы его участь.
— Я доставляю, — продолжал тот, — проходит месяц…
другой, третий… Я, конечно, беспокоюсь о судьбе моего
произведения… езжу, спрашиваю… Мне сначала ничего не отвечали, потом стали сухо принимать, так что я вынужден был написать письмо, в котором просил решительного ответа. Мне на это отвечают, что «Ермак» мой может быть напечатан, но только с значительными сокращениями и пропусками.
— Все испытывают эти вещи, — продолжал Петр Иваныч, обращаясь к племяннику, — кого не трогают тишина или там темнота ночи, что ли, шум дубравы, сад, пруды, море? Если б это чувствовали одни художники, так некому было бы понимать их. А отражать все эти ощущения в своих
произведениях — это
другое дело: для этого нужен талант, а его у тебя, кажется, нет. Его не скроешь: он блестит в каждой строке, в каждом ударе кисти…
— Пани, я вижу, что вы не как все
другие, не из любопытства только. Покойный пан Желтков перед смертью сказал мне: «Если случится, что я умру и придет поглядеть на меня какая-нибудь дама, то скажите ей, что у Бетховена самое лучшее
произведение…» — он даже нарочно записал мне это. Вот поглядите…
Не потому присоединена Ницца к Франции, Лотарингия к Германии, Чехия к Австрии; не потому раздроблена Польша; не потому Ирландия и Индия подчиняются английскому правлению; не потому воюют с Китаем и убивают африканцев, не потому американцы изгоняют китайцев, а русские теснят евреев; не потому землевладельцы пользуются землей, которую они не обрабатывают, и капиталисты
произведениями труда, совершаемого
другими, что это — добро, нужно и полезно людям и что противное этому есть зло, а только потому, что те, кто имеет власть, хотят, чтобы это так было.
Старик любил Лукашку, и лишь одного его исключал из презрения ко всему молодому поколению казаков. Кроме того, Лукашка и его мать, как соседи, нередко давали старику вина, каймачку и т. п. из хозяйственных
произведений, которых не было у Ерошки. Дядя Ерошка, всю жизнь свою увлекавшийся, всегда практически объяснял свои побуждения, «что ж? люди достаточные, — говорил он сам себе. — Я им свежинки дам, курочку, а и они дядю не забывают: пирожка и лепешки принесут
другой раз».
Сейчас надо его произвести в генерал-аншефы, в обер-гофмаршалы по части музыки да
другие народы кстати оборвать: ничего, мол, подобного у них нету, и тут же указывают вам на какого-нибудь"мощного"доморощенного гения,
произведения которого не что иное, как жалкое подражание второстепенным чужестранным деятелям — именно второстепенным: этим легче подражать.
У них совсем
другая метода: они прежде говорят себе — что должно содержаться в
произведении (по их понятиям, разумеется) и в какой мере все должное действительно в нем находится (опять сообразно их понятиям).
Остается
другой вопрос: верно ли мы понимаем Островского, приписывая его
произведениям известный смысл?
Впрочем, — бог с ней, с этой пьесой: она уже забыта теперь, как забыты князь Луповицкий и
другие благонамеренные, но фальшивые
произведения, имевшие претензию на представление характеристических народных типов.
«Гроза» есть, без сомнения, самое решительное
произведение, Островского; взаимные отношения самодурства, и безгласности доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что она производит впечатление менее тяжкое и грустное, нежели
другие пьесы Островского (не говоря, разумеется, об его этюдах чисто комического характера).
На
другой день жадные тогда на сенсации газеты в подробностях сообщали о несчастном случае на Тверской, а воскресный фельетонист одной борзой газеты озаглавил свое
произведение: «Дом из бумажных подметок».
— Мне очень бы желалось знать, — начала она, — что пресловутая Наталья Долгорукова [Наталья Долгорукая (1714—1771) — княгиня Наталья Борисовна Долгорукова, дочь фельдмаршала графа Б.П.Шереметева. Последовала за мужем И.А.Долгоруковым в ссылку. Написала «Записки» о своей жизни. Судьба ее стала темой поэмы И.И.Козлова, «Дум» К.Ф.Рылеева и
других произведений.] из этого самого рода Шереметевых, которым принадлежит теперь Останкино?
Например: у
других ничего не уродится, а у меня всего уродится вдесятеро, и я буду продавать свои
произведения по десятерной цене.
Вся разница (оговариваемся, впрочем: разница очень значительная) заключается лишь в большем или меньшем объеме
произведений тех и
других.
В сущности же эта моя любовь была
произведением, с одной стороны, деятельности мамаши и портних, с
другой — избытка поглощавшейся мной пищи при праздной жизни.