Неточные совпадения
— Да, вот растем, — сказала она ему, указывая главами на Кити, — и стареем. Tiny bear [Медвежонок] уже стал большой! —
продолжала Француженка смеясь и напомнила ему его шутку о трех барышнях, которых он называл тремя медведями из английской
сказки. — Помните, вы бывало так говорили?
— Да что, батюшка, больше
продолжать, когда вся уж почти моя
сказка и рассказана. Едем мы один раз с Марфой Андревной от Иверской Божией Матери, а генеральша Вихиорова и хлоп на самой Петровке нам навстречу в коляске, и Метта Ивановна с ними. Тут Марфа Андревна все поняли и… поверите ли, государи мои, или нет, тихо, но горько в карете заплакали.
Отдохнула моя бедная мать, и отец, и все меня окружающие, особенно ключница Пелагея, которая постоянно возилась со мной во время припадков, сказывала
сказки мне с вечера и
продолжала их даже тогда, когда я спал; мать моя была так обрадована, как будто в другой раз взяла меня из гимназии.
— Вы, —
продолжал Иванов, — вы приобретете такое имя… У меня кружится голова. Вы понимаете, —
продолжал он страстно, — Владимир Ипатьич, герои Уэльса по сравнению с вами просто вздор… А я-то думал, что это
сказки… Вы помните его «Пищу богов»?
Этот устав является не переходной ступенью, как это иногда неизбежно при осуществлении финансовых реформ, даже не финансовым компромиссом, а плодом той департаментской мудрости, которая из своего прекрасного далека
продолжает тянуть вечно одну и ту же
сказку о белом бычке, т. е. о покровительстве крупной российской промышленности.
С тех пор одна басня сменяла другую и, несмотря на запрещение графа и графини возбуждать рассказами
сказок воображение и без того уже впечатлительной и нервной девочки, — Верочка
продолжала делать свои импровизации.
— Да что, батушка,
продолжать, когда вся уж почти моя
сказка и рассказана. Едем мы один раз с Марфой Андревной от Иверской божией матери, а генеральша Вихиорова и хлоп на самой Петровке навстречу в коляске, и Метта Ивановна с ними. Тут Марфа Андревна все поняли и… поверите, государи мои, или нет… тихо, но прегорько в карете заплакали.
— Украли! —
продолжала она, встряхнув головой и приподняв брови. — Хитрое было дело эким господам украсть. Старик правду говорил, что прежние баре были соколы. Как бы теперь этак они на фатеру приехали, не стали бы стариковские
сказки слушать, а прямо, нет ли где беседы, молодых бабенок да девушек оглядывать. Барину нашему еще бы не украсть, важное дело… Как сказал он: «Друг Феденька! Надейся на меня, я тебе жену украду и первого сына у тебя окрещу!» Как сказал, так и сделал.
— Ну, не водится так не водится, —
продолжала Никитишна. — Да постой, Фленушка, постой!.. Ты у меня не таранти! Что сбиваешь старуху? Разве здесь одни обительские девицы? Есть и мирские. Сем-ка спрошусь я у матушки, не дозволит ли
сказку вам рассказать.
— Чур,
сказку не перебивать, а кто перебьет, тому змея в горло заползет, — с притворной досадой молвила Никитишна и так
продолжала: — Иван-царевич с девицами не опознался, им не показался, поехал домой.
А была б у нас
сказка теперь, а не дело, —
продолжала Фленушка взволнованным голосом и отчеканивая каждое слово, — был бы мой молодец в самом деле Иваном-царевичем, что на сивке, на бурке, на вещей каурке, в шапке-невидимке подъехал к нам под окно, я бы сказала ему, всю бы правду свою ему выпела: «Ты не жди, Иван-царевич, от меня доброй доли, поезжай, Иван-царевич, по белому свету, поищи себе, царевич, жены по мысли, а я для тебя не сгодилась, не такая я уродилась.
— А со мной все время лесник калякал, —
продолжал Патап Максимыч. — И песни пел и
сказки сказывал; затейный парень, молодец на все руки.
— Есть! Смо-о-о-трим! — тотчас же ответили протяжными голосами и в одно время оба часовые на баке и вновь
продолжали свою тихую беседу, которой они коротали свое часовое дежурство на часах: рассказывали
сказки друг другу, вспоминали про Кронштадт или про «свои места».
Пока перекладывались, я по ветру, который так и подносил меня, подошел ко вторым саням. Сани, особенно с той стороны, с которой от ветра завешен был на головах двух ямщиков армяк, были на четверть занесены снегом; за армяком же было тихо и уютно. Старичок лежал так же, с выпущенными ногами, а сказочник
продолжал свою
сказку...
— Это
сказки, подполковник, — рассмеялся Густав Бирон. Видя, однако, что Манштейн
продолжает крепко держать его за руки, начал вырываться, но вошедшая в эту минуту команда, позванная Манштейном, кинулась на Густава, который
продолжал отбиваться и звать к себе на помощь.