Неточные совпадения
— Милушкин, кирпичник! мог поставить печь в каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и
сапоги, что
сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного. А Еремей Сорокоплёхин! да этот мужик один станет за всех, в Москве торговал, одного оброку приносил по пятисот рублей. Ведь вот какой народ! Это не то, что вам
продаст какой-нибудь Плюшкин.
Знакомый помощник частного пристава жаловался мне: «Война только что началась, а уж говорят о воровстве: сейчас задержали человека, который уверял публику, что ломают дом с разрешения начальства за то, что хозяин дома, интендант, сорок тысяч солдатских
сапог украл и немцам
продал».
— Вчера этот господин убеждал нас, что сибирские маслоделы
продают масло японцам, заведомо зная, что оно пойдет в Германию, — говорил он, похлестывая стеком по
сапогу. — Сегодня он обвинил меня и капитана Загуляева в том, что мы осудили невинных…
Кроме фруктов индийцы
продавали платье европейское, рубашки,
сапоги, китайские ларчики для чая, для рукоделья и т. п.
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно
продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой
сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
И там и тут торговали специально грубой привозной обувью —
сапогами и башмаками, главным образом кимрского производства. В семидесятых годах еще практиковались бумажные подметки, несмотря на то, что кожа сравнительно была недорога, но уж таковы были девизы и у купца и у мастера: «на грош пятаков» и «не обманешь — не
продашь».
Но во время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены в невыгодную сделку», как они объясняли на суде, поставщиками на армию, которые дали огромные заказы на изготовление
сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты в разорванных
сапогах, и гибли от простуды… И опять с тех пор пошли бумажные подметки… на Сухаревке, на Смоленском рынке и по мелким магазинам с девизом «на грош пятаков» и «не обманешь — не
продашь».
Вы, как Исав, готовы за горшок чечевицы
продать все так называемые основы ваши! вы говорите о святости вашего суда, а сами между тем на каждом шагу делаете из него или львиный ров, или сиренскую прелесть! вы указываете на брак, как на основу вашего гнилого общества, а сами прелюбодействуете! вы распинаетесь за собственность, а сами крадете! вы со слезами на глазах разглагольствуете о любви к отечеству, а сами
сапоги с бумажными подметками ратникам ставите!
И что ж! в это самое время находились люди, которые ставили ополченцам
сапоги с картонными подметками,
продавали в свою пользу волов, пожертвованных на мясную порцию для нижних чинов, снабжала солдат кремневыми ружьями, в которых, вместо кремня, была вставлена выкрашенная чурочка, и т. д.
Я ликовал. Зашли в кабак, захватили еще штоф, два каравая ситного,
продали на базаре за два рубля мои
сапоги, купили онучи, три пары липовых лаптей и весьма любовно указали мне, как надо обуваться, заставив меня три раза разуться и обуться. И ах! как легки после тяжелой дороги от Вологды до Ярославля показались мне лапти, о чем я и сообщил бурлакам.
Он был весьма расторопен и все успевал делать, бегал нам за водкой, конечно, тайно от всех, приносил к ужину тушеной картошки от баб, сидевших на корчагах, около ворот казармы, умел
продать старый мундир или
сапоги на толкучке, пришить пуговицу и починить штаны.
Один помещик, щеголь, в поддевке из тонкого сукна и в высоких лакированных
сапогах, уже пожилой, как-то,
продавая ей лошадь, так увлекся разговором с ней, что уступил ей, сколько она пожелала. Он долго держал ее за руку и, глядя ей в ее веселые, лукавые, наивные глаза, говорил...
— Тятеньки, — говорит, — у меня совсем и в заводе не было, а маменька померла, а
сапоги прислал целовальник из орловского кабака, возле которого Мамашкин до своего рекрутства калачи
продавал. Но
сапоги были важнейшие: на двойных передах и с поднарядом.
— Кому в какой вере быть — это дело божие, а что ты бедного за
сапоги продал, это, разумеется, нехорошо, и прости меня, а я тебя в том, как Аммос-пророк велит, братски обличаю.
Вместо того, чтобы возвратиться домой, Баранщиков пошел со смотра в Галату к знакомому греку Спиридону, у которого переоделся в бедный греческий костюм, и оставил Спиридону турецкую чалму, красные
сапоги, кушак, кинжал и два пистолета. Очевидно, что этому греку он все тестевы вещи
продал, а деньгам нашел употребление, «как свойственно русскому человеку», и затем, 29 июня 1765 года, он отправился в свое отечество, «презирая все мучения, даже и самую смерть, если случится, что пойман будет».