Неточные совпадения
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я
провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал
в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
Он говорил, что очень сожалеет, что служба мешает ему
провести с семейством
лето в деревне, что для него было бы высшим счастием, и, оставаясь
в Москве, приезжал изредка
в деревню на день и два.
«Пять
лет тому назад я женился. Первый месяц, the honey-moon, [медовый месяц (англ.)]
провел я здесь,
в этой
деревне. Этому дому обязан я лучшими минутами жизни и одним из самых тяжелых воспоминаний.
Я уехал
в 1907
году из Петербурга, сначала
в деревню, а потом
в Париж, где
провел зиму.
Лето мы
проводили в течение ряда
лет в деревне, принадлежавшей матери Лидии,
в Харьковской губернии, около Люботина.
Впоследствии времени заключение мое подтвердил мне тот же достоверный охотник: у него
в деревне,
в Симбирской губернии, болотные куры
водили детей несколько
лет сряду около одних и тех же озерков, обросших вокруг камышом и поросших лопухами и водяными кувшинчиками.
Иван Петрович не знал, куда деться от тоски и скуки; невступно
год провел он
в деревне, да и тот показался ему за десять
лет.
В деревню он заглядывает недели на две
в течение
года: больше разживаться некогда. Но жена с детьми
проводит там каникулы, и — упаси бог, ежели что заметит! А впрочем, она не ошиблась
в старосте: хозяйство идет хоть и не так красиво, как прежде, но стоит дешевле. Дохода очищается триста рублей.
— Александр Яковлич пишет, что нежно любимый им Пьер возвратился
в Москву и страдает грудью, а еще более того меланхолией, и что врачи ему предписывают
провести нынешнее
лето непременно
в деревне, но их усадьба с весьма дурным климатом; да и живя
в сообществе одной только матери, Пьер, конечно, будет скучать, а потому Александр Яковлич просит, не позволим ли мы его милому повесе приехать к нам погостить месяца на два, что, конечно, мы позволим ему с великою готовностью.
Как цветок из семени, занесенного вихрем на чуждую почву, — она как-то неожиданно для рассеянного Семена Афанасьевича родилась
в швейцарском отеле, первые
годы жизни
провела за границей, потом попала
в отель на Малой Морской, откуда ее мать вынесли
в белом гробу, чтобы увезти на кладбище
в деревню.
Все эти три
года мы
провели большею частью
в городе,
в деревню я ездила только раз на два месяца, и на третий
год мы поехали за границу.
Андрей Васильич Коврин, магистр, утомился и расстроил себе нервы. Он не лечился, но как-то вскользь, за бутылкой вина, поговорил с приятелем доктором, и тот посоветовал ему
провести весну и
лето в деревне. Кстати же пришло длинное письмо от Тани Песоцкой, которая просила его приехать
в Борисовку и погостить. И он решил, что ему
в самом деле нужно проехаться.
Мне захотелось
провести лето в России,
в деревне, полениться хорошенько
в последний раз, а там уже приняться за работу не шутя.
Лето он
провел в своей
деревне, устраивая свои дела. Когда же кончилось
лето, он не вернулся
в Петербург, а поехал
в монастырь и поступил
в него монахом.
Нил Митрич Милов — зовётся
в деревне Мил Милычем за свой тихий нрав. Мужичок маленький, задумчивый, даже и
в красной рубахе он серый, как зола, ходит сторонкой, держится вдали от людей, и линючие его глаза смотрят грустно, устало. И жена у него такая же, как он, — молчаливая, скромная; две дочери у них, семи и девяти
лет. Перед пасхой у Милова за недоимки корову
свели со двора.
На Петров день и барину оброк выслал, а к Новому
году и остальную половину, и сам сошел
в деревню. Так он ходит каждый
год, а там, как бог посчастливит, так и хозяйство
заведет: смотришь — и дом с белендрясами [Белендрясы — резные деревянные украшения на деревенских домах.] вытянул… Все это хорошо, когда хорошо идет, а бывает и другое.
До самого окончания университета я каждое
лето жил
в деревне жизнью простого работника, — пахал, косил,
возил снопы, рубил лес с утра до вечера.
Родитель даже очень полюбил своего зятька и по прошествии трех
лет отписал ему, что так как его родительское здоровье становится плохо, то и хотел бы он последние дни свои
провести с детьми и внуками, а посему выходи-ко
в отставку и перебирайся ко мне
в деревню.
Со дня своего отъезда из Белграда, Милице ни разу еще не приходилось съездить хотя бы на самое короткое время домой. Все эти шесть
лет проводила она каникулы y тети Родайки Петрович, снимавшей на летнее время крошечную избушку-дачу
в одной из пригородных
деревень. Теперь Иоле уже, конечно, не тот, каким она его помнит, важно выступающим по тенистым аллеям Калемегдана,
в его живописном праздничном наряде.
Я
в Пожарске. Приехал я на лошадях вместе с Наташею, которой нужно сделать
в городе какие-то покупки. Мы остановились у Николая Ивановича Ликонского, отца Веры и Лиды. Он врач и имеет
в городе обширную практику. Теперь,
летом, он живет совсем один
в своем большом доме; жена его с младшими детьми гостит тоже где-то
в деревне. Николай Иванович — славный старик с интеллигентным лицом и до сих пор интересуется наукой; каждую свободную минуту он
проводит в своей лаборатории.
За ранним обедом они опять крупно поговорили с Серафимой. Она не сдавалась. Ее злобу к Калерии нашел он еще нелепее, замолчал к концу обеда, поднялся к себе наверх, где не мог заснуть, и ушел
в лес по дороге
в деревню Мироновку, куда он давно собирался. Узнал он
в Нижнем, что там
в усадьбе
проводит лето жена одного из пайщиков его пароходного товарищества.
Деревню я знал до того только как наблюдатель, и
в отрочестве, и студентом
проводя почти каждое
лето или
в подгородней усадьбе деда около Нижнего (
деревня Анкудиновка), или — студентом — у отца
в селе Павловском Лебедянского уезда Тамбовской губернии.
Через три
года папе стало совершенно невмоготу: весь его заработок уходил
в имение, никаких надежд не было, что хоть когда-нибудь будет какой-нибудь доход; мама почти всю зиму
проводила в деревне, дети и дом были без призора. Имение, наконец, продали, — рады были, что за покупную цену, — со всеми новыми постройками и вновь заведенным инвентарем.
Среди ореховых и ольховых кустов все пело, стрекотало, жужжало.
В теплом воздухе стояли веселые рои комаров-толкачиков, майские жуки с серьезным видом кружились вокруг берез, птички проносились через поляны волнистым, порывистым
летом. Вдали повсюду звучали девические песни, — была троица, по
деревням водили хороводы.
— Напрочь отказал; помилуйте, два
года подряд одна и та же история. Возьмет учителя для сына,
заведет с ним шуры-муры. Муж, выживший из ума старик, делает
в деревне скандалы, да еще приезжает сюда объясняться. Вы, дескать, рекомендовали студента, а он увлек мою Зизи. Это Зизи-то, эту старую бабу увлек… Комикс…
— И, батюшка, я его еще летошний
год разменяла, а деньги
в деревню на поправку после пожара родным отослала. Шурин и разменял, и деньги
отвез.
Недаром Герберт Спенсер был когда-то его любимым мыслителем. И он может не без гордости сказать, что хорошо его штудировал даже
в подлиннике. Теперь у него нет столько времени, чтобы перечитывать, с карандашом
в руках и книжкой заметок, своих любимых авторов, как бывало
в деревне,
лет пятнадцать тому назад; но ему кажется, что именно
в книгах этого британца он и нашел бы объяснение и оправдание всему, что исподволь стало проситься наружу и
отводить его все больше и больше от прежней программы жизни.
— Да так…
Проведи она этот
год в деревне, конечно, у ней не могло бы и явиться мысли, что она может предпочесть тебя кому-нибудь другому, но она решилась поехать
в Петербург, и там на самом деле, быть может, она встретится с человеком, который произведет на нее большее, чем ты, впечатление. Ты прости меня за откровенность…
У Натальи Федоровны мелькнула даже однажды мысль пригласить погостить к себе Катю Бахметьеву, которая
в довольно частых и длинных письмах жаловалась на скуку и однообразие жизни
летом в Петербурге и весьма прозрачно намекала, что не отказалась бы
провести даже месяц где-нибудь
в деревне. „
В Грузине у вас, говорят, совсем рай“, — писала хитрая девушка, не забывавшая
в каждом письме посылать свой сердечный привет графу Алексею Андреевичу.
Деревню,
в которой
провел я первые
годы моего детства и которую описываю, называли Красное сельцо. Часто говаривали
в ней о Коломне, и потому заключаю, что она была неподалеку от этого города. Не знаю, там ли я родился, но там, или близко этих мест, хотел бы я умереть.
Это обычная обстановка всяких чтений и торжеств была для Антонины Сергеевны новостью. Она не могла припомнить, случалось ли ей во всю ее жизнь попасть,
в Москве или Петербурге, на вечер с таким именно характером.
В Петербурге она
провела детство и часть девических
годов; тогда ее
в такие места не
возили; потом
деревня, знакомство с Гаяриным, любовь, борьба с родителями, уход замуж и долгие
годы обязательного сиденья
в усадьбе.