Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные
места. У вас там
в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа
завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете,
в таком
месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали
место, где было бы можно passer son temps a faire des betises, [Весело
проводить время (франц.).] и был отменно доволен, когда узнал, что
в Солдатской слободе есть именно такой дом, какого ему желательно.
И стрельцы и пушкари аккуратно каждый год около петровок выходили на
место; сначала, как и путные, искали какого-то оврага, какой-то речки да еще кривой березы, которая
в свое время составляла довольно ясный межевой признак, но лет тридцать тому назад была срублена; потом, ничего не сыскав,
заводили речь об"воровстве"и кончали тем, что помаленьку пускали
в ход косы.
Место тяги было недалеко над речкой
в мелком осиннике. Подъехав к лесу, Левин слез и
провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся на другой край к двойняшке-березе и, прислонив ружье к развилине сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
Брат сел под кустом, разобрав удочки, а Левин
отвел лошадь, привязал ее и вошел
в недвижимое ветром огромное серо-зеленое море луга. Шелковистая с выспевающими семенами трава была почти по пояс на заливном
месте.
Степан Аркадьич, как к всегда, не праздно
проводил время
в Петербурге.
В Петербурге, кроме дел: развода сестры и
места, ему, как и всегда, нужно было освежиться, как он говорил, после московской затхлости.
С большим трудом и с помощью дядиных протекций,
проведя два месяца
в каллиграфических уроках, достал он наконец
место списывателя бумаг
в каком-то департаменте.
— Вот он вас
проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил
в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.)
в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище
провожает автора до Рая.] и
провел их
в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и
в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных
местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
Засим это странное явление, этот съежившийся старичишка
проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошел кладовые, с тем чтобы осмотреть, на своих ли
местах сторожа, которые стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками
в пустой бочонок, наместо чугунной доски; после того заглянул
в кухню, где под видом того чтобы попробовать, хорошо ли едят люди, наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился
в свою комнату.
Вожеватов. Так отсюда мы поедем вместе; я тебя
завезу домой к себе; там и жди меня, отдохни, усни. Мне нужно заехать по делам
места в два.
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая по комнате, он пытался
свести все слова, все крики Лютова к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на
месте костра, собирая угли
в корзинку.
Он
отводил Андрееву
место в ряду «объясняющих господ», которые упрямо навязывают людям свои мысли и верования.
— Собаки, негры, — жаль, чертей нет, а то бы и чертей
возили, — сказал Бердников и засмеялся своим странным, фыркающим смехом. — Некоторые изображают себя страшными, ну, а за страх как раз надобно прибавить. Тут
в этом деле пущена такая либертэ, что уже моралитэ —
места нету!
— И прекрасно, — сказал Райский, —
завезите меня
в одно
место!
— Попробую, начну здесь, на
месте действия! — сказал он себе ночью, которую
в последний раз
проводил под родным кровом, — и сел за письменный стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь от этих лиц, от своей страсти, от всех этих драм и комедий, — картина их виднее будет издалека. Даль оденет их
в лучи поэзии; я буду видеть одно чистое создание творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей… Попробую!..
— Дайте ему
в щеку! Дайте ему
в щеку! — прокричала Татьяна Павловна, а так как Катерина Николаевна хоть и смотрела на меня (я помню все до черточки), не
сводя глаз, но не двигалась с
места, то Татьяна Павловна, еще мгновение, и наверно бы сама исполнила свой совет, так что я невольно поднял руку, чтоб защитить лицо; вот из-за этого-то движения ей и показалось, что я сам замахиваюсь.
Промахнувшись раз, японцы стали слишком осторожны: адмирал сказал, что,
в ожидании ответа из Едо об отведении нам
места, надо
свезти пока на пустой, лежащий близ нас, камень хронометры для поверки. Об этом вскользь сказали японцам: что же они? на другой день на камне воткнули дерево, чтоб сделать камень похожим на берег, на который мы обещали не съезжать. Фарсеры!
Вино у Каннингама, разумеется, было прекрасное; ему привозили из Европы. Вообще же
в продаже
в этих
местах, то есть
в Сингапуре, Гонконге и Шанхае, вина никуда не годятся. Херес, мадера и портвейн сильно приправлены алкоголем, заглушающим нежный букет вин Пиренейского полуострова. Да их большею частью
возят не оттуда, а с мыса Доброй Надежды. Шампанское идет из Америки и просто никуда не годится. Это американское шампанское свирепствует на Сандвичевых островах и вот теперь проникло
в Китай.
«А это по-дружески, когда вам говорят, что нам необходимо поверить хронометры, что без этого нельзя
в море идти, а вы не
отводите места?» — «Из Едо… хо-хо-хо… не получено», — начал Кичибе.
В других
местах достало бы не меньше средств
завести все это, да везде ли придут зрители и слушатели толпами поддержать мысль учредителя?
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги
в Петербург; не до посетителей было, между тем они приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не
отводить места, пока
в Едо не прочтут письма из России и не узнают,
в чем дело,
в надежде, что, может быть, и на берег выходить не понадобится.
«У нас, — далее говорил он, —
в Камчатке и других
местах, около лежащих, много рыбы, а соли нет; у вас есть соль: давайте нам ее, и мы вам же будем
возить соленую рыбу, которая составляет главную пищу
в Японии.
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас доехать до полуэтапа, находившегося на конце села, но Нехлюдов предпочел идти пешком. Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник,
в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем сапогах, взялся
проводить. С неба шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага на три
в тех
местах, где не падал свет из окон, Нехлюдов уже не видал его, а слышал только чмоканье его сапог по липкой, глубокой грязи.
Нехлюдов слез с пролетки и вслед за ломовым, опять мимо пожарного часового, вошел на двор участка. На дворе теперь пожарные уже кончили мыть дроги, и на их
месте стоял высокий костлявый брандмайор с синим околышем и, заложив руки
в карманы, строго смотрел на буланого с наеденной шеей жеребца, которого пожарный
водил перед ним. Жеребец припадал на переднюю ногу, и брандмайор сердито говорил что-то стоявшему тут же ветеринару.
Старуха зорко наблюдала эту встречу: Привалов побледнел и, видимо, смутился, а Надежда Васильевна держала себя, как всегда. Это совсем сбило Марью Степановну с толку: как будто между ними ничего не было и как будто было. Он-то смешался, а она как ни
в чем не бывало… «Ох, не
проведешь меня, Надежда Васильевна, — подумала старуха, поднимаясь неохотно с
места. — Наскрозь вас вижу с отцом-то: все мудрить бы вам…»
Привалов
в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек
в три окна, куда и перешел
в начале мая; другую половину флигеля пока занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь оставалось у Привалова, он
проводил на полях, присматриваясь к крестьянскому хозяйству на
месте.
Остальное человечество находится
в состоянии смешения, не умеет
отвести всему своего
места.
На краю полянки старик обернулся и еще раз посмотрел на
место, где столько лет он
провел в одиночестве. Увидев меня, он махнул мне рукой, я ответил ему тем же и почувствовал на руке своей браслет.
Река Кусун (по-китайски Кусун-гоу, по-удэгейски Куй или Куги) впадает
в море немного севернее мыса Максимова. Между устьем Витухэ и устьем Кусуна образовалась длинная
заводь, отделенная от моря валом из гальки и песка шириной 80 м. Обыкновенно
в этой
заводи отстаиваются китайские лодки, застигнутые непогодой
в море. Раньше здесь также скрывались хищнические японские рыбалки. Несомненно, нижняя часть долины Кусуна раньше была тоже лагуной, как и
в других
местах побережья, о чем уже неоднократно говорилось.
Во время недавнего наводнения вода сильно размыла русло реки и всюду проложила новые протоки.
Местами видно было, что она шла прямо по долине и плодородную землю занесла песком и галькой. Около устья все протоки снова собираются
в одно
место и образуют нечто вроде длинной
заводи.
Я не стал расспрашивать моего верного спутника, зачем он не повез меня прямо
в те
места, и
в тот же день мы добрались до матушкина хуторка, существования которого я, признаться сказать, и не подозревал до тех пор. При этом хуторке оказался флигелек, очень ветхий, но нежилой и потому чистый; я
провел в нем довольно спокойную ночь.
— Я бы тебя
свел, пожалуй, на ссечки [Срубленное
место в лесу. — Примеч. авт.]. Тут у нас купцы рощу купили, — Бог им судья,
сводят рощу-то, и контору выстроили, Бог им судья. Там бы ты у них ось и заказал или готовую купил.
Я полагал
провести в фанзе Иолайза 2 дня, но теперь это
место мне стало противным. Мы решили уйти подальше и где-нибудь
в лесу остановиться на дневку.
После полудня мы как-то сбились с дороги и попали на зверовую тропу. Она
завела нас далеко
в сторону. Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли на какую-то речку. Она оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих
местах было завалено буреломным лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью гор и крутизной их склонов.
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер.
В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя. Че Фан
отвел мне
место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек, и решил по возвращении
в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он
в свое время оказывал русским переселенцам.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались на
месте. Это означало, что он вернется.
В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к реке. На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел на земле и смотрел
в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он
провел бессонную ночь.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное
место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда пошли прямо на север по небольшой речке Поугоу, что
в переводе на русский язык значит «козья долина».
Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
Бедняк занемог сильной горячкою; его
свезли в С*** и на его
место определили на время другого.
Тогда на
месте А. А. Волкова, сошедшего с ума на том, что поляки хотят ему поднести польскую корону (что за ирония —
свести с ума жандармского генерала на короне Ягеллонов!), был Лесовский. Лесовский, сам поляк, был не злой и не дурной человек; расстроив свое именье игрой и какой-то французской актрисой, он философски предпочел
место жандармского генерала
в Москве
месту в яме того же города.
Прошло несколько дней, унылых, однообразных, Бурмакин
сводил жену
в театр. Давали «Гамлета». Милочку прежде всего удивило, что муж ведет ее не
в ложу, а куда-то
в места за креслами. Затем Мочалов ей не понравился, и знаменитое «башмаков еще не износила», приведшее ее мужа
в трепет (он даже толкнул ее локтем, когда трагик произносил эти слова), пропало совсем даром.
Реже кричали: «Это все ты! все ты!» Реже напоминали, что ему давно очистить
место пора, что с его стороны бессовестно праздно
проводить время, бременить землю, тогда как все кругом работает,
в котле кипит.
Наконец старик умер, и время Николая Савельцева пришло. Улита сейчас же послала гонца по
месту квартирования полка,
в одну из дальних замосковных губерний; но замечено было, что она наказала гонцу, проездом через Москву, немедленно прислать
в Щучью-Заводь ее старшего сына, которому было
в то время уже лет осьмнадцать.
В девичьей ей
отводили место в уголку у стола, на котором горел сальный огарок.
Лето 22 года мы
провели в Звенигородском уезде,
в Барвихе,
в очаровательном
месте на берегу Москвы-реки, около Архангельского Юсуповых, где
в то время жил Троцкий.
Конюхи из трактира к началу бегов
отвозили хозяев
в полтиничные
места беговой беседки, тогда еще деревянной, а сами, стоя на шарабанах, смотрели через забор на бега, знали каждую лошадь, обсуждали шансы выигрыша и даже играли
в тотализатор, складываясь по двугривенному — тогда еще тотализатор был рублевый.
Он целый день
проводил в конторе,
в маленькой избушке при лесном складе,
в глухом
месте, невдалеке от товарной станции железной дороги.
Только немногим удавалось завоевать свое
место в жизни. Счастьем было для И. Левитана с юных дней попасть
в кружок Антона Чехова. И. И. Левитан был беден, но старался по возможности прилично одеваться, чтобы быть
в чеховском кружке, также
в то время бедном, но талантливом и веселом.
В дальнейшем через знакомых оказала поддержку талантливому юноше богатая старуха Морозова, которая его даже
в лицо не видела.
Отвела ему уютный, прекрасно меблированный дом, где он и написал свои лучшие вещи.
Известие с быстротою молнии облетело весь город. К
месту появления креста стал стекаться народ. Начальство не нашло ничего лучше, как вырыть крест и
отвезти его
в полицию.
Проведя в журнале черту, он взглянул на бедного Доманевича. Вид у нашего патриарха был такой растерянный и комично обиженный, что Авдиев внезапно засмеялся, слегка откинув голову. Смех у него был действительно какой-то особенный, переливчатый, заразительный и звонкий, причем красиво сверкали из-под тонких усов ровные белые зубы. У нас вообще не было принято смеяться над бедой товарища, — но на этот раз засмеялся и сам Доманевич. Махнув рукой, он уселся на
место.
А пароход быстро подвигался вперед, оставляя за собой пенившийся широкий след. На берегу попадались мужички, которые долго
провожали глазами удивительную машину.
В одном
месте из маленькой прибрежной деревушки выскочил весь народ, и мальчишки бежали по берегу, напрасно стараясь обогнать пароход. Чувствовалась уже близость города.