Неточные совпадения
Не позаботясь даже о том, чтобы
проводить от себя Бетси, забыв все
свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел
в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы
провести запыленных гостей умываться, одного
в кабинет, другого
в большую Доллину
комнату, и о завтраке гостям, она, пользуясь правом быстрых движений, которых она была лишена во время
своей беременности, вбежала на балкон.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна
провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя
в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
Проводив жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александровна с
своей стороны была
в этот день
в большом огорчении. Она ходила по
комнате и сердито говорила стоявшей
в углу и ревущей девочке...
Помещики встали, и Свияжский, опять остановив Левина
в его неприятной привычке заглядывать
в то, что сзади приемных
комнат его ума, пошел
провожать своих гостей.
Левин
провел своего гостя
в комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
За неимением
комнаты для проезжающих на станции, нам
отвели ночлег
в дымной сакле. Я пригласил
своего спутника выпить вместе стакан чая, ибо со мной был чугунный чайник — единственная отрада моя
в путешествиях по Кавказу.
— Вот он вас
проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил
в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.)
в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище
провожает автора до Рая.] и
провел их
в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и
в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
Засим это странное явление, этот съежившийся старичишка
проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошел кладовые, с тем чтобы осмотреть, на
своих ли местах сторожа, которые стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками
в пустой бочонок, наместо чугунной доски; после того заглянул
в кухню, где под видом того чтобы попробовать, хорошо ли едят люди, наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился
в свою комнату.
И выходит
в результате, что всё на одну только кладку кирпичиков да на расположение коридоров и
комнат в фаланстере [Фаланстеры — дворцы-общежития, о которых мечтал
в своей утопии Ш. Фурье, французский социалист-утопист.]
свели! фаланстера-то и готова, да натура-то у вас для фаланстеры еще не готова, жизни хочет, жизненного процесса еще не завершила, рано на кладбище!
Лампа еще долго горела
в комнате Анны Сергеевны, и долго она оставалась неподвижною, лишь изредка
проводя пальцами по
своим рукам, которые слегка покусывал ночной холод.
Проводив ее, Самгин быстро вбежал
в комнату, остановился у окна и посмотрел, как легко и солидно эта женщина несет
свое тело по солнечной стороне улицы; над головою ее — сиреневый зонтик, платье металлически блестит, и замечательно красиво касаются камня панели туфельки бронзового цвета.
Варвара, встряхнув головою, рассыпала обильные рыжеватые волосы
свои по плечам и быстро ушла
в комнату отчима; Самгин,
проводив ее взглядом, подумал, что волосы распустить следовало раньше, не
в этот момент, а Макаров, открыв окна, бормотал...
— А вы заведите-ка прежде
своего Захара, да и лайтесь тогда! — заговорил Захар, войдя
в комнату и злобно поглядывая на Тарантьева. — Вон натоптали как, словно разносчик! — прибавил он.
Яркое предвечернее солнце льет косые
свои лучи
в нашу классную
комнату, а у меня,
в моей маленькой комнатке налево, куда Тушар
отвел меня еще год назад от «графских и сенаторских детей», сидит гостья.
Анна Андреевна, лишь только обо мне доложили, бросила
свое шитье и поспешно вышла встретить меня
в первую
свою комнату — чего прежде никогда не случалось. Она протянула мне обе руки и быстро покраснела. Молча
провела она меня к себе, подсела опять к
своему рукоделью, меня посадила подле; но за шитье уже не принималась, а все с тем же горячим участием продолжала меня разглядывать, не говоря ни слова.
Перед рождеством Привалов почти все время
провел в Гарчиках; к Бахаревым он заходил раза два, но все как-то неудачно:
в первый раз Надежда Васильевна не показалась из
своей комнаты, во второй она куда-то уехала только что перед ним.
Отец трепетал над ним, перестал даже совсем пить, почти обезумел от страха, что умрет его мальчик, и часто, особенно после того, как
проведет, бывало, его по
комнате под руку и уложит опять
в постельку, — вдруг выбегал
в сени,
в темный угол и, прислонившись лбом к стене, начинал рыдать каким-то заливчатым, сотрясающимся плачем, давя
свой голос, чтобы рыданий его не было слышно у Илюшечки.
— Митя,
отведи меня… возьми меня, Митя, —
в бессилии проговорила Грушенька. Митя кинулся к ней, схватил ее на руки и побежал со
своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой
комнаты, притворил за собою обе половинки дверей. Но пир
в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя положил Грушеньку на кровать и впился
в ее губы поцелуем.
С амурных дел они, или так встречались? Как бы с амурных дел, он бы был веселый. А ежели бы
в амурных делах они поссорились, по ее несоответствию на его желание, тогда бы, точно, он был сердитый, только тогда они ведь поссорились бы, — не стал бы ее
провожать. И опять она прошла прямо
в свою комнату и на него не поглядела, а ссоры незаметно, — нет, видно, так встретились. А черт их знает, надо глядеть
в оба.
В деревнях и маленьких городках у станционных смотрителей есть
комната для проезжих.
В больших городах все останавливаются
в гостиницах, и у смотрителей нет ничего для проезжающих. Меня привели
в почтовую канцелярию. Станционный смотритель показал мне
свою комнату;
в ней были дети и женщины, больной старик не сходил с постели, — мне решительно не было угла переодеться. Я написал письмо к жандармскому генералу и просил его
отвести комнату где-нибудь, для того чтоб обогреться и высушить платье.
— Это очень опасно, с этого начинается сумасшествие. Камердинер с бешенством уходил
в свою комнату возле спальной; там он читал «Московские ведомости» и тресировал [заплетал (от фр. tresser).] волосы для продажных париков. Вероятно, чтоб
отвести сердце, он свирепо нюхал табак; табак ли был у него силен, нервы носа, что ли, были слабы, но он вследствие этого почти всегда раз шесть или семь чихал.
Гверцони
провел меня
в свою комнату и пошел сказать Гарибальди.
Доктор ежедневно
проводил с девочками по нескольку часов, причем, конечно, присутствовала мисс Дудль
в качестве аргуса. Доктор пользовался моментом, когда Дидя почему-нибудь не выходила из
своей комнаты, и говорил Устеньке ужасные вещи.
Устенька
в отчаянии уходила
в комнату мисс Дудль, чтоб
отвести душу. Она только теперь
в полную меру оценила эту простую, но твердую женщину, которая
в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с семьей Стабровских и рассчитывала, что,
в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть
свои дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по
своей привычке, и не думала ее защищать.
Лаврецкий
проводил своего гостя
в назначенную ему
комнату, вернулся
в кабинет и сел перед окном.
Петр Андреич сдержал
свое слово. Он известил сына, что для смертного часа его матери, для младенца Федора он возвращает ему
свое благословение и Маланью Сергеевну оставляет у себя
в доме. Ей
отвели две
комнаты в антресолях, он представил ее
своим почтеннейшим гостям, кривому бригадиру Скурехину и жене его; подарил ей двух девок и казачка для посылок. Марфа Тимофеевна с ней простилась: она возненавидела Глафиру и
в течение одного дня раза три поссорилась с нею.
Лука Назарыч, опомнившись, торопливо зашагал по плотине к господскому дому, а Терешка
провожал его
своим сумасшедшим хохотом. На небе показался молодой месяц; со стороны пруда тянуло сыростью. Господский дом был ярко освещен, как и сарайная, где все окна были открыты настежь. Придя домой, Лука Назарыч отказался от ужина и заперся
в комнате Сидора Карпыча, которую кое-как успели прибрать для него.
Они прибежали
в контору. Через темный коридор Вася
провел свою приятельницу к лестнице наверх, где помещался заводский архив. Нюрочка здесь никогда не бывала и остановилась
в нерешительности, но Вася уже тащил ее за руку по лестнице вверх. Дети прошли какой-то темный коридор, где стояла поломанная мебель, и очутились, наконец,
в большой низкой
комнате, уставленной по стенам шкафами с связками бумаг. Все здесь было покрыто толстым слоем пыли, как и следует быть настоящему архиву.
Нюрочке делалось совестно за
свое любопытство, и она скрывалась, хотя ее так и тянуло
в кухню, к живым людям. Петр Елисеич половину дня
проводил на фабрике, и Нюрочка ужасно скучала
в это время, потому что оставалась
в доме одна, с глазу на глаз все с тою же Катрей. Сидор Карпыч окончательно переселился
в сарайную, а его
комнату временно занимала Катря. Веселая хохлушка тоже заметно изменилась, и Нюрочка несколько раз заставала ее
в слезах.
Нам
отвели большой кабинет, из которого была одна дверь
в столовую, а другая —
в спальню; спальню также отдали нам;
в обеих
комнатах, лучших
в целом доме, Прасковья Ивановна не жила после смерти
своего мужа: их занимали иногда почетные гости, обыкновенные же посетители жили во флигеле.
Тот встал. Александра Григорьевна любезно расцеловалась с хозяйкой; дала поцеловать
свою руку Ардальону Васильичу и старшему его сыну и — пошла. Захаревские, с почтительно наклоненными головами,
проводили ее до экипажа, и когда возвратились
в комнаты, то весь их наружный вид совершенно изменился: у Маремьяны Архиповны пропала вся ее суетливость и она тяжело опустилась на тот диван, на котором сидела Александра Григорьевна, а Ардальон Васильевич просто сделался гневен до ярости.
Введя
в комнаты своего гостя, священник
провел его
в заднюю половину, так чтобы на улице не увидели даже огня
в его окнах — и не рассмотрели бы сквозь них губернаторского чиновника.
Калинович сошел
в свою комнату и начал сбираться. Князь пришел его
проводить. Радушие и приветливость как будто бы снова возвратились к нему на прощанье.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись с кладбища,
провела почти насильно Калиновича
в свою комнату. Он было тотчас взял первую попавшуюся ему на глаза книгу и начал читать ее с большим вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
Санин принес г-же Розелли стакан воды, дал ей честное слово, что придет немедленно,
проводил ее по лестнице до улицы — и, вернувшись
в свою комнату, даже руками всплеснул и глаза вытаращил.
Степан Трофимович постоял с минуту
в раздумье, как-то не глядя посмотрел на меня, взял
свою шляпу, палку и тихо пошел из
комнаты. Я опять за ним, как и давеча. Выходя из ворот, он, заметив, что я
провожаю его, сказал...
Весь следующий день Егор Егорыч
провел, запершись
в своей комнате, и только к вечеру спросил чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он этот день
провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на
своем кресле и, держа
свою руку под ложечкой, потом все более и более стал поднимать глаза к небу и, видимо, одушевлялся.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И
в церкву
в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя
в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время
провести, господина у себя принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
Шубин почти не показывался; он с лихорадочною деятельностью занялся
своим искусством: либо сидел взаперти у себя
в комнате и выскакивал оттуда
в блузе, весь выпачканный глиной, либо
проводил дни
в Москве, где у него была студия, куда приходили к нему модели и италиянские формовщики, его приятели и учителя.
Проводить каждый вечер около четверти часа у окна
своей комнаты вошло у ней
в привычку.
Смотритель,
проводив гостей, вошел
в комнату, повесил на колышек шапку и сел к
своей книге, но прочитал немного.
Карета остановилась наконец перед гостиницей. Литвинов
проводил обеих путешественниц
в удержанный для них нумер, обещал зайти через час и вернулся
в свою комнату. Затихшее на миг очарование овладело им немедленно, как только он вступил
в нее. Здесь,
в этой
комнате, со вчерашнего дня царствовала Ирина; все говорило о ней, самый воздух, казалось, сохранил тайные следы ее посещения…
Квартира состояла из двух
комнат — спальни и ещё одной, смежной с
комнатой Ильи: она служила супругам и столовой и гостиной,
в ней они
проводили свои вечера…
Разговор опять прервался. Рано разошлись по
своим комнатам. Завтра,
в восемь часов, нужно было ехать, и Дашу раньше уложили
в постель, чтоб она выспалась хорошенько, чтоб
в силах была
провести целый день
в дороге.
Если Анна Михайловна, которая любила походить
в сумерки по
комнате,
заводила с Долинским речь о делах, он весь обращался
в слух, во внимание, и Анна Михайловна скоро стала чувствовать безотчетное влечение о всех
своих нуждах и заботах поговорить с Нестором Игнатьевичем.
Журавка махнул рукой и потащил за двери
свою синьору; а Анна Михайловна,
проводив гостей, вошла
в комнату Долинского, села у его стола, придвинула к себе его большую фотографию и сидела как окаменелая, не замечая, как белобрюхой, холодной жабой проползла над угрюмыми, каменными массами столицы бесстыдно наглая, петербургская летняя ночь.
— Да, конечно, можно, — отвечала Анна Михайловна.
Проводив Долинского до дверей, она вернулась и стала у окна. Через минуту на улице показался Долинский. Он вышел на середину мостовой, сделал шаг и остановился
в раздумье; потом перешагнул еще раз и опять остановился и вынул из кармана платок. Ветер рванул у него из рук этот платок и покатил его по улице. Долинский как бы не заметил этого и тихо побрел далее. Анна Михайловна еще часа два ходила по
своей комнате и говорила себе...
Анна Михайловна,
проводив сестру до самого порога, торопливо прошла прямо
в свою комнату и заперла за собою дверь.
Княгиня насилу убедила Рогожина, что Gigot
в известном происшествии отнюдь не был подкупной шпион, а только играл глупую роль, и заставила врагов поцеловаться. Gigot исполнил это охотно, но Рогожин только едва подставил ему сухо
свою щеку. После всего этого бабушка велела их
проводить каждого
в свою комнату, и Патрикей
свел Дон-Кихота, а Ольга
отвела Gigot.