Неточные совпадения
Но Прыщ был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже
завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
После обеда он
провел полчаса с
гостями и, опять с улыбкой пожав руку жене, вышел и уехал
в совет.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы
провести запыленных
гостей умываться, одного
в кабинет, другого
в большую Доллину комнату, и о завтраке
гостям, она, пользуясь правом быстрых движений, которых она была лишена во время своей беременности, вбежала на балкон.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза был на даче. Один раз обедал, другой раз
провел вечер с
гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это
в прежние годы.
Помещики встали, и Свияжский, опять остановив Левина
в его неприятной привычке заглядывать
в то, что сзади приемных комнат его ума, пошел
провожать своих
гостей.
Левин
провел своего
гостя в комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
Несмотря, однако ж, на такую размолвку,
гость и хозяин поужинали вместе, хотя на этот раз не стояло на столе никаких вин с затейливыми именами. Торчала одна только бутылка с каким-то кипрским, которое было то, что называют кислятина во всех отношениях. После ужина Ноздрев сказал Чичикову,
отведя его
в боковую комнату, где была приготовлена для него постель...
На другой день Чичиков
провел вечер у председателя палаты, который принимал
гостей своих
в халате, несколько замасленном, и
в том числе двух каких-то дам.
— Я давненько не вижу
гостей, — сказал он, — да, признаться сказать,
в них мало вижу проку.
Завели пренеприличный обычай ездить друг к другу, а
в хозяйстве-то упущения… да и лошадей их корми сеном! Я давно уж отобедал, а кухня у меня низкая, прескверная, и труба-то совсем развалилась: начнешь топить, еще пожару наделаешь.
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькает за четой.
К минуте мщенья приближаясь,
Онегин, втайне усмехаясь,
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Вертится около
гостей,
Потом на стул ее сажает,
Заводит речь о том, о сем;
Спустя минуты две потом
Вновь с нею вальс он продолжает;
Все
в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам.
Заметив, что Владимир скрылся,
Онегин, скукой вновь гоним,
Близ Ольги
в думу погрузился,
Довольный мщением своим.
За ним и Оленька зевала,
Глазами Ленского искала,
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий сон.
Но кончен он. Идут за ужин.
Постели стелют; для
гостейНочлег
отводят от сеней
До самой девичьи. Всем нужен
Покойный сон. Онегин мой
Один уехал спать домой.
Варвара никогда не говорила с ним
в таком тоне; он был уверен, что она смотрит на него все еще так, как смотрела, будучи девицей. Когда же и почему изменился ее взгляд? Он вспомнил, что за несколько недель до этого дня жена,
проводив гостей, устало позевнув, спросила...
— Ага! — и этим положил начало нового трудного дня. Он
проводил гостя в клозет, который имел право на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался водой из бака. Рядом с этим учреждением оказалось не менее культурное — ванна, и вода
в ней уже была заботливо согрета.
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех церквей, шли за город,
в поле —
провожать икону Богородицы
в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно
в субботу на пасхальной неделе «
гостить», по очереди, во всех церквах города, а из церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов» десятки тысяч священной дани
в пользу монастыря.
Мне не спится, не лежится,
И сон меня не берет,
Я пошел бы к Рите
в гости,
Да не знаю, где она живет.
Попросил бы товарища —
Пусть товарищ
отведет,
Мой товарищ лучше, краше,
Боюсь, Риту отобьет.
Захар не старался изменить не только данного ему Богом образа, но и своего костюма,
в котором ходил
в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что
в этой полуформенной одежде он видел слабое воспоминание ливреи, которую он носил некогда,
провожая покойных господ
в церковь или
в гости; а ливрея
в воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых.
Все это пробежало
в уме Веры, пока Татьяна Марковна и Райский
провожали гостей за Волгу.
Татьяна Марковна с Верой собирались уехать
в Новоселово, потом
гостить к Викентьевым. Весну и лето приглашал их обеих Тушин
провести у Анны Ивановны, своей сестры,
в его «Дымке».
Мы повели
гостей в капитанскую каюту: там дали им наливки, чаю, конфект. Они еще с лодки все показывали на нашу фор-брам-стеньгу, на которой развевался кусок белого полотна, с надписью на японском языке «Судно российского государства». Они просили списать ее, по приказанию разумеется, чтоб
отвезти в город, начальству.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и
проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся
гости и что за секретари
в Японии, похожи ли на наших?
— Шикарный немец, — говорил поживший
в городе и читавший романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку
завел соловых, выедет с своей хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. — Зимой, на Рождестве, елка была
в большом доме, я
гостей возил тоже; с еклектрической искрой.
В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
Вспомнила она, как она
в открытом, залитом вином красном шелковом платье, с красным бантом
в спутанных волосах, измученная и ослабевшая и опьяненная,
проводив гостей к двум часам ночи, подсела
в промежуток танцев к худой, костлявой, прыщеватой аккомпаньяторше скрипача и стала жаловаться ей на свою тяжелую жизнь, и как эта аккомпаньяторша тоже говорила, что тяготится своим положением и хочет переменить его, и как к ним подошла Клара, и как они вдруг решили все три бросить эту жизнь.
Французские фразы постоянно висели
в воздухе, ими встречали и
провожали гостей, ими высказывали то, что было совестно выговорить по-русски, ими пускали пыль
в глаза людям непосвященным, ими щеголяли и задавали тон.
— Свидания
в первое время происходили
в часы службы Половодова
в банке. Привалов являлся как раз
в то время, когда хозяину нужно было уходить из дому, и он каждый раз упрашивал
гостя подождать до его возвращения, чтобы пообедать вместе. Это были счастливые минуты… Антонида Ивановна,
проводив мужа, забывала всю свою лень и дурачилась, как институтка.
Половодов опять взял
гостя за локоть и осторожно, как больного,
провел в свой кабинет — потолковать о деле.
А Туркины? Иван Петрович не постарел, нисколько не изменился и по-прежнему все острит и рассказывает анекдоты; Вера Иосифовна читает
гостям свои романы по-прежнему охотно, с сердечной простотой. А Котик играет на рояле каждый день, часа по четыре. Она заметно постарела, похварывает и каждую осень уезжает с матерью
в Крым.
Провожая их на вокзале, Иван Петрович, когда трогается поезд, утирает слезы и кричит...
Трифон Борисыч опасливо поглядел на Митю, но тотчас же послушно исполнил требуемое: осторожно
провел его
в сени, сам вошел
в большую первую комнату, соседнюю с той,
в которой сидели
гости, и вынес из нее свечу.
Он выстроил дом по собственному плану,
завел у себя суконную фабрику, утроил доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всем околодке,
в чем и не прекословили ему соседи, приезжавшие к нему
гостить с своими семействами и собаками.
…Прошли недели две. Мужу было все хуже и хуже,
в половину десятого он просил
гостей удаляться, слабость, худоба и боль возрастали. Одним вечером, часов
в девять, я простился с больным. Р. пошла меня
проводить.
В гостиной полный месяц стлал по полу три косые бледно-фиолетовые полосы. Я открыл окно, воздух был чист и свеж, меня так им и обдало.
По дороге
в Малиновец мы обыкновенно заезжали к Боровковым, у которых
проводили целые сутки, от Боровковых к Корочкиным и т. д., так что домой возвращались нередко через неделю. Затем, отдохнувши несколько дней, объезжали другую сторону околотка,
гостили у Пустотеловых и забирались
в Словущенское, где, начиная с предводителя Струнникова, не пропускали никого и из мелкопоместных.
— Нехорошо все
в рубашке ходить; вот и тело у тебя через прореху видно, — сказала она, —
гости могут приехать — осудят, скажут: племянника родного
в посконной рубахе
водят. А кроме того, и
в церковь
в праздник выйти… Все же
в казакинчике лучше.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от
гостей, так что от времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега
в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как
в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и
в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие
гости обыкновенно размещались на ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий день
проводили у них же.
Яблоки кальвиль, каждое с гербом, по пять рублей штука при покупке… И прятали замоскворецкие
гости по задним карманам долгополых сюртуков дюшесы и кальвиль, чтобы
отвезти их
в Таганку,
в свои старомодные дома, где пахло деревянным маслом и кислой капустой…
— Вчера я был
в гостях у молоденькой телеграфистки. Славно время
провел…
Отведя гостя в сторону, писарь сказал на ухо...
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся
в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни
в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей
провел гостя к себе
в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
Познакомив с женой, Стабровский
провел гостя прежде всего
в классную, где рядом с партой Диди стояла уже другая новенькая парта для Устеньки. На стенах висели географические карты и рисунки, два шкафа заняты были книгами, на отдельном столике помещался громадный глобус.
Галактион действительно целую зиму
провел в поездках по трем уездам и являлся
в Заполье только для заседаний
в правлении своего банка. Он начинал увлекаться грандиозностью предстоявшей борьбы и работал, как вол. Домой он приезжал редким
гостем и даже как-то не удивился, когда застал у себя Харитину, которая только что переехала к нему жить.
Это замечание поставило хозяина
в тупик: обидеться или поворотить на шутку? Вспомнив про дочерей, он только замычал. Ответил бы Харитон Артемьич, — ох, как тепленько бы ответил! — да лиха беда, по рукам и ногам связан.
Провел он дорогого
гостя в столовую, где уже был накрыт стол, уставленный винами и закусками.
Тарас Семеныч очень встревожился и
провел гостей в парадную половину.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым
водил дела. Всю дорогу старик сердился и ругал проклятого писаря. Нотариус был дома и принял
гостя в своем рабочем кабинете.
Одним словом, старуха была куплена и
провела гостя в жилые горницы.
Веселье продолжалось целых три дня, так что Полуянов тоже перестал узнавать
гостей и всех спрашивал, по какому делу вызваны. Он очувствовался только тогда, когда его
свозили в Суслон и выпарили
в бане. Михей Зотыч, по обыкновению, незаметно исчез из дому и скрывался неизвестно где.
Все это наводило на мальчика чувство, близкое к испугу, и не располагало
в пользу нового неодушевленного, но вместе сердитого
гостя. Он ушел
в сад и не слышал, как установили инструмент на ножках, как приезжий из города настройщик
заводил его ключом, пробовал клавиши и настраивал проволочные струны. Только когда все было кончено, мать велела позвать
в комнату Петю.
Ничем его англичане не могли сбить, чтобы он на их жизнь прельстился, а только уговорили его на короткое время
погостить, и они его
в это время по разным заводам
водить будут и все свое искусство покажут.
Лаврецкий
проводил своего
гостя в назначенную ему комнату, вернулся
в кабинет и сел перед окном.
— Постойте, — неожиданно крикнул ей вслед Лаврецкий. — У меня есть до вашей матушки и до вас великая просьба: посетите меня на моем новоселье. Вы знаете, я
завел фортепьяно; Лемм
гостит у меня; сирень теперь цветет; вы подышите деревенским воздухом и можете вернуться
в тот же день, — согласны вы?
Петр Андреич сдержал свое слово. Он известил сына, что для смертного часа его матери, для младенца Федора он возвращает ему свое благословение и Маланью Сергеевну оставляет у себя
в доме. Ей
отвели две комнаты
в антресолях, он представил ее своим почтеннейшим
гостям, кривому бригадиру Скурехину и жене его; подарил ей двух девок и казачка для посылок. Марфа Тимофеевна с ней простилась: она возненавидела Глафиру и
в течение одного дня раза три поссорилась с нею.
Вместо ответа, Семеныч привлек к себе бойкую девушку и поцеловал прямо
в губы. Марья вся дрожала, прижавшись к нему плечом. Это был первый мужской поцелуй, горячим лучом ожививший ее завядшее девичье сердце. Она, впрочем, сейчас же опомнилась, помогла спуститься дорогому
гостю с крутой лестницы и
проводила до ворот. Машинист, разлакомившись легкой победой, хотел еще раз обнять ее, но Марья кокетливо увернулась и только погрозила пальцем.
Кожин сам отворил и
провел гостя не
в избу, а
в огород, где под березой, на самом берегу озера, устроена была небольшая беседка. Мыльников даже обомлел, когда Кожин без всяких разговоров вытащил из кармана бутылку с водкой. Вот это называется ударить человека прямо между глаз… Да и место очень уж было хорошее. Берег спускался крутым откосом, а за ним расстилалось озеро, горевшее на солнце, как расплавленное. У самой воды стояла каменная кожевня,
в которой летом работы было совсем мало.