Неточные совпадения
Полюбовавшись, Бульба
пробирался далее по тесной
улице, которая была загромождена мастеровыми, тут же отправлявшими ремесло свое, и людьми всех наций, наполнявшими это предместие Сечи, которое было похоже
на ярмарку и которое одевало и кормило Сечь, умевшую только гулять да палить из ружей.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую
улицу, которая вела прямо к трактиру.
На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели
пробраться в китайский лагерь.
Малов тихо сошел с кафедры и, съежившись, стал
пробираться к дверям; аудитория — за ним, его проводили по университетскому двору
на улицу и бросили вслед за ним его калоши.
Нынешней зимой, в ненастный вечер, я
пробирался через
улицу под аркаду в Пель-Мель, спасаясь от усилившегося дождя; под фонарем за аркой стояла, вероятно ожидая добычи и дрожа от холода, бедно одетая женщина. Черты ее показались мне знакомыми, она взглянула
на меня, отвернулась и хотела спрятаться, но я успел узнать ее.
Когда я прошел всю главную
улицу почти до моря, пароходы еще стояли
на рейде, и когда я повернул направо, послышались голоса и громкий смех, и в темноте показались ярко освещенные окна, и стало похоже, будто я в захолустном городке осеннею ночью
пробираюсь к клубу.
По праздникам Самоварник старался совсем не выходить
на улицу, а в будни
пробирался на фабрику задами.
На улице с нею здоровались слободские знакомые, она молча кланялась,
пробираясь сквозь угрюмую толпу. В коридорах суда и в зале ее встретили родственники подсудимых и тоже что-то говорили пониженными голосами. Слова казались ей ненужными, она не понимала их. Все люди были охвачены одним и тем же скорбным чувством — это передавалось матери и еще более угнетало ее.
Проводить время с Амальхенами было вовсе для моего героя не обычным делом в жизни:
на другой день он
пробирался с Гороховой
улицы в свой номер каким-то опозоренным и расстроенным… Возвратившись домой, он тотчас же разделся и бросился
на постель.
С каждым шагом вперед большая дорога становилась похожее
на проезжую
улицу: сотни пешеходцев
пробирались полями и опереживали длинные обозы, которые медленно тащились по большой дороге.
Улица,
на которую выходили окна моей комнаты, имела теперь самый печальный вид: ряды домиков, очень красивых в хорошую погоду, теперь выглядели мрачно, а непролазная грязь посредине
улицы представляла самое отвратительное зрелище, точно целая река грязи, по которой плыли телеги с дровами, коробья с углем, маленькие тележки с рудой и осторожно
пробирались пешеходы возле самых домов по кое-как набросанным, скользким от дождя жердочкам, камням и жалким остаткам недавно зеленой «полянки».
Галактионовна по-прежнему, вероятно, выходила бы
на крылечко позлословить
на всю
улицу, но этому мешало стоявшее ненастье; раз она думала было незаметным образом
пробраться в мою комнату и, вероятно, разоблачила бы все, но ее положительно не допустили ко мне.
Что и говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу я проехал чрез толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ со всех концов
Валит к Москве; все
улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят в цветах и в зелени! Я думал:
Авось к царю до выхода проеду!
Куды! Я чай, от валу до Кремля
Часа четыре
пробирался. Там
Услышал я: в соборе царь Борис —
Венчается!
На улицах словно все вымерло; огромная соборная площадь была покрыта несметной толпой;
пробраться в самый собор нечего было и думать.
Малый застегнул фартук. Фаэтон тихо
пробрался по переулку. Выехав
на Ильинку, Ефим взял некрупной рысью. Езда
на улице поулеглась. Возов почти совсем не видно было. Но треск дрожек еще перекатывался с одного тротуара
на другой.
Чтобы, в случае прощения, скорей передать его распорядителям казни, Хабар поскакал
на Константино-Еленовскую
улицу; там он стал ожидать вестника. Аристотель между тем
пробрался к осужденному, утешал и успокоивал его.