Неточные совпадения
Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать на лице, у которого нет глаз? Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка
пробежала по тонким
губам его, и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление. В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
Я вздрогнул от ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали? отчего эта страшная бледность и на одной щеке черноватое пятно под прозрачной кожей? отчего выражение всего лица так строго и холодно? отчего
губы так бледны и склад их так прекрасен, так величествен и выражает такое неземное спокойствие, что холодная дрожь
пробегает по моей спине и волосам, когда я вглядываюсь в него?..
Сидя, он быстро, но тихонько шаркал подошвами, точно подкрадывался к чему-то; скуластое лицо его тоже двигалось, дрожали брови, надувались
губы, ощетинивая усы, косые глаза щурились,
бегая по бумаге. Самгин, прислонясь спиною к теплым изразцам печки, закурил папиросу, ждал.
Губы его раскрылись; он вдыхал в себя воздух быстрыми глотками, точно рыба, которую вынули из воды; выражение болезненного восторга пробивалось
по временам на беспомощно-растерянном личике,
пробегало по нем какими-то нервными ударами, освещая его на мгновение, и тотчас же сменялось опять выражением удивления, доходящего до испуга и недоумелого вопроса.
Что-то вроде улыбки или плача
пробежало судорожной вспышкой
по губам, и все лицо опять застыло в неподвижном порыве.
Коля вырвался, схватил сам генерала за плечи и как помешанный смотрел на него. Старик побагровел,
губы его посинели, мелкие судороги
пробегали еще
по лицу. Вдруг он склонился и начал тихо падать на руку Коли.
Произнося последние два стиха, Михалевич чуть не заплакал; легкие судороги — признак сильного чувства —
пробежали по его широким
губам, некрасивое лицо его просветлело.
По тонким
губам каноника
пробежала презрительная улыбка.
Он уставился острыми глазами в лицо Андрея и ждал, оскалив зубы. Его пестрое лицо было неподвижно, а
по толстым
губам пробегала дрожь, точно он ожег их чем-то горячим.
Когда голова Лавровского опускалась еще ниже и из горла слышался храп, прерываемый нервными всхлипываниями, — маленькие детские головки наклонялись тогда над несчастным. Мы внимательно вглядывались в его лицо, следили за тем, как тени преступных деяний
пробегали по нем и во сне, как нервно сдвигались брови и
губы сжимались в жалостную, почти no-детски плачущую гримасу.
Они замолчали. На небе дрожащими зелеными точечками загорались первые звезды. Справа едва-едва доносились голоса, смех и чье-то пение. Остальная часть рощи, погруженная в мягкий мрак, была полна священной, задумчивой тишиной. Костра отсюда не было видно, но изредка
по вершинам ближайших дубов, точно отблеск дальней зарницы, мгновенно
пробегал красный трепещущий свет. Шурочка тихо гладила голову и лицо Ромашова; когда же он находил
губами ее руку, она сама прижимала ладонь к его рту.
Лицо Маслобойникова сияло; он мял
губами гораздо более прежнего, и в голосе его слышались визгливые перекатистые тоны, непременно являющиеся у человека, которого сердце до того переполнено радостию, что начинает там как будто саднить. Мне даже показалось, что он из дому Мавры Кузьмовны
сбегал к себе на квартиру и припомадился
по случаю столь великого торжества, потому что волосы у него не торчали вихрами, как обыкновенно, а были тщательно приглажены.
Ее
губы слегка дрожали, а глаза щурились и
бегали по сторонам.
У Егора Егорыча при этом что-то вроде презрительной усмешки
пробежало по губам.
Саша нагнулся, призакрыл глаза и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью
по губам и удержала руку на его рте. Саша зарделся и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших
губ. Людмила вздохнула, разнеженное выражение
пробежало по ее миловидному лицу и опять заменилось привычным выражением счастливой веселости. Она сказала...
На другой день она снова явилась, а за нею, точно на верёвке, опустив голову, согнувшись, шёл чахоточный певчий. Смуглая кожа его лица, перерезанная уродливым глубоким шрамом, дрожала,
губы искривились, тёмные, слепо прикрытые глаза
бегали по комнате, минуя хозяина, он встал, не доходя до окна, как межевой столб в поле, и завертел фуражку в руках так быстро, что нельзя было разобрать ни цвета, ни формы её.
Они сразу выдали людям свой грех: Матвей ходил как во сне, бледный, с томными глазами; фарфоровое лицо Палаги оживилось, в глазах её вспыхнул тревожный, но добрый и радостный огонь, а маленькие
губы, заманчиво припухшие, улыбались весело и ласково. Она суетливо
бегала по двору и
по дому, стараясь, чтобы все видели её, и, звонко хлопая ладонями
по бёдрам, вскрикивала...
— Когда вы черт знает как обрешетились. Долинский ничего не отвечал, и
по лицу его
пробежала тучка. Даша поняла, что она тронула больную рану Долинского. Она тронула его пальчиком
по губам и сказала...
Как будто что-то вроде грустной улыбки
пробежало по губам Феодосия Иваныча.
По ее лицу
пробежала нервная тень; она решительно отошла, сев на свое место и кусая
губы.
Оно и здесь тоже совсем не принадлежало самим устам Иды Ивановны, а это именно был опять такой же червячок, который шевелился,
пробегал по ее верхней
губе и снова скрывался где-то, не то в крови, не то в воздухе.
— Не сердись!.. возразил Юрий; и улыбаясь он склонился над ней; потом взял в руки ее длинную темную косу, упадавшую на левое плечо, и прижал ее к
губам своим; холод
пробежал по его членам, как от прикосновения могучего талисмана; он взглянул на нее пристально, и на этот раз удивительная решимость блистала в его взоре; она не смутилась — но испугалась.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные
губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие шара, белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не
пробегала ни
по шее, ни
по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины в неприкосновенности, в святости своих тайных прелестей.
Она как будто не заметила моего вопроса. Неуловимая тень
пробежала по ее лицу, и, на мгновение сомкнув
губы, как будто что-то поразило ее, она продолжала говорить. Она говорила тогда о Гельфрейхе, и я видел, что она подыскивает сказать что-нибудь, чтобы заговорить меня и замять мой вопрос. Наконец она замолчала.
— Особенно насчет, как вы говорите, морали наши понятия не сходятся и не могут сходиться, — ответила она, и что-то грозное
пробежало у ней над бровями, а
губы по-прежнему слабо трепетали.
Эта фраза словно пробуждает Ольгу Сергеевну; она снова вскакивает с скамейки и снова начинает ходить взад и вперед
по кругу. Прошедшее воскресает перед ней с какою-то подавляющею, непреоборимою силою; воспоминания так и плывут, так и плывут. Она не ходит, а почти
бегает;
губы ее улыбаются и потихоньку напевают какую-то песенку.
По губам Печорина
пробежала улыбка, которая могла бы выразиться следующей фразой: — «Ого, наш чиновник пускается в комплименты»; — понял ли Красинский эту улыбку или же сам испугался своей смелости, потому что, вероятно, это был его первый комплимент, сказанный женщине, так высоко поставленной над ним обществом, не знаю, — но он покраснел и продолжал неуверенным голосом...
Павел Павлович тоже побледнел, и у него тоже
губы дрогнули. Какие-то конвульсии вдруг
пробежали по лицу его.
И здесь, в этой грязненькой комнате, пред лицом трех хозяев и пьяной бабы, бессмысленно вытаращившей на меня мертвые глаза, я тоже увлекся, забыв обо всем, что оскорбительно окружало меня. Я видел, что две рожи обидно ухмыляются, а мой хозяин, сложив
губы трубочкой, тихонько посвистывает и зеленый глаз его
бегает по лицу моему с каким-то особенным, острым вниманием; слышал, как Донов сипло и устало сказал...
Легкий румянец пятнами выступал на ее бледном лице; стан слегка сгибался, невольная томная улыбка не сходила с
губ; изредка
пробегала дрожь
по ее побледневшим плечам; взгляды тихо разгорались и быстро погасали…
Что-то вроде улыбки
пробежало по губам обеих барышень.
По красному лицу бродяги
пробегают тени, и нижняя
губа нервно вздрагивает, как у ребенка, точно он на это время опять возвратился к тому возрасту, когда «слушался родителей», точно вновь стал ребенком, только этот ребенок готов теперь расплакаться над собственною разбитою жизнью!
Почти
бегает взад и вперед
по светлице взволнованная девушка, на разные лады обдумывая мщенье небывалой разлучнице. Лицо горит, глаза зловещим пламенем блещут, рукава засучены, руки крепко сжаты,
губы трепещут судорогами.
Сверкнули очи Манефы, сдвинулись брови. Легкая дрожь
по губам пробежала, и чуть заметная бледность на впалых щеках показалась. Поспешно опустила она на глаза креповую наметку.
По тонким
губам адмирала
пробежала удовлетворенная улыбка и снова скрылась в серьезном выражении лица.
Но тут молодой бездельник смолк внезапно и попятился назад. Перед ним стояла высокая девочка в белой косынке и в форменном пальтеце воспитанницы ремесленного приюта. Из-под косынки сверкали злые черные глаза… Побелевшие
губы дрожали…
По совершенно бледным, как известь, щекам
пробегали змейкой нервные конвульсии.
Наверху кто-то громко крикнул,
пробежало несколько матросов; кажется, протащили
по палубе что-то громоздкое или что-то треснуло. Опять
пробежали… Уж не случилось ли несчастья? Гусев поднимает голову, прислушивается и видит: два солдата и матрос опять играют в карты; Павел Иваныч сидит и шевелит
губами. Душно, нет сил дышать, пить хочется, а вода теплая, противная… Качка не унимается.
Ее бледное лицо смотрело сосредоточенно, только в углах
губ дрожала лукавая улыбка; пальцы тонких, красивых рук быстро
бегали по клавишам…
Игнат неподвижно лежал на спине, закинув голову. Между черными, запекшимися
губами белели зубы. Тусклые глаза, не моргая, смотрели из глубоких впадин. Иногда рвотные движения дергали его грудь, но Игнат уже не выплевывал… Он начинал дышать все слабее и короче. Вдруг зашевелил ногами, горло несколько раз поднялось под самый подбородок, Игнат вытянулся и замер;
по его лицу быстро
пробежала неуловимая тень… Он умер.
— Да-с! — ответил Гаврилов, и
по губам его снова
пробежала чуть заметная усмешка.
Теркин ерошил волосы и двигался боком, заслоненный обширным туловищем Усатина. И на лице Арсения Кирилыча Теркин тотчас же распознал признаки волнения. Щеки нервно краснели, в
губах и ноздрях
пробегали струйки нервности, только глаза блестели по-прежнему.
По губам Леонида
пробежала довольная от воспоминаний усмешка.
Его не жалела жена. Берта подавала ей разные части туалета. Марья Орестовна надевала манжеты, а
губы ее сжимались, и мысль
бегала от одного соображения к другому. Наконец-то она вздохнет свободно… Да. Но все пойдет прахом… К чему же было строить эти хоромы, добиваться того, что ее гостиная стала самой умной в городе, зачем было толкать полуграмотного «купеческого брата» в персонажи? Об этом она уже достаточно думала. Надо по-другому начать жить. Только для себя…
По селу
бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет сапожника Терентия. Беловолосая босоногая девочка бледна. Глаза ее расширены,
губы дрожат.
Легкая тень
пробежала при этих словах
по лицу князя, и его
губы сложились в чуть заметную ироническую улыбку.
Губы Пятова слегка даже причмокнули, глаза
бегали по фотографии, подергиваясь масляной влагой.
При этих словах легкое содрогание
пробежало по губам Иоанна-младого, Антон вспыхнул и побледнел. Иван Васильевич все это заметил.
Грустная улыбка
пробежала по губам молодой девушки.
Улыбка самодовольствия
пробежала по губам старика: он радовался смущению невестки, которую, как дитя, взманил дорогою игрушкой.
По лицу его
пробежали багровые пятна,
губы его затряслись; мощною рукою впился он в затылок малютки, поднял его на воздух и выбросил за черту процессии.