Неточные совпадения
Передние
ряды, должно быть, наткнулись на что-то, и
по толпе
пробежала волна от удара, люди замедлили шаг, попятились.
Но наедине и порознь, смотришь, то та, то другая стоят, дружески обнявшись с ним, где-нибудь в уголке, и вечерком, особенно
по зимам, кому была охота, мог видеть, как
бегали женские тени через двор и как затворялась и отворялась дверь его маленького чуланчика,
рядом с комнатами кучеров.
Он пожимал плечами, как будто озноб
пробегал у него
по спине, морщился и, заложив руки в карманы, ходил
по огороду,
по саду, не замечая красок утра, горячего воздуха, так нежно ласкавшего его нервы, не смотрел на Волгу, и только тупая скука грызла его. Он с ужасом видел впереди
ряд длинных, бесцельных дней.
Все
ряды противоположных лож с сидящими и стоящими за ними фигурами, и близкие спины, и седые, полуседые, лысые, плешивые и помаженные, завитые головы сидевших в партере — все зрители были сосредоточены в созерцании нарядной, в шелку и кружевах, ломавшейся и ненатуральным голосом говорившей монолог худой, костлявой актрисы. Кто-то шикнул, когда отворилась дверь, и две струи холодного и теплого воздуха
пробежали по лицу Нехлюдова.
Перейдя ручей, я остановился среди редколесья и стал ждать. Через несколько минут я увидел оленя: он
пробежал по опушке леса.
Рядом в орешнике шумели кабаны и взвизгивали поросята.
Но теперь я решил изрезать эти святцы и, когда дед отошел к окошку, читая синюю, с орлами, бумагу, я схватил несколько листов, быстро
сбежал вниз, стащил ножницы из стола бабушки и, забравшись на полати, принялся отстригать святым головы. Обезглавил один
ряд, и — стало жалко святцы; тогда я начал резать
по линиям, разделявшим квадраты, но не успел искрошить второй
ряд — явился дедушка, встал на приступок и спросил...
— А помнишь, Маня, — обращается он через стол к жене, — как мы с тобой в Москве в Сундучный
ряд бегали? Купим, бывало, сайку да
по ломтю ветчины (вот какие тогда ломти резали! — показывает он рукой) — и сыты на весь день!
В доме генеральши между тем,
по случаю приезда гостя, происходила суетня: ключница отвешивала сахар, лакеи заливали в лампы масло и приготовляли стеариновые свечи; худощавый метрдотель успел уже
сбегать в
ряды и захватить всю крупную рыбу, купил самого высшего сорта говядины и взял в погребке очень дорогого рейнвейна.
И вот какое-то внезапное беспокойство, какая-то быстрая тревога
пробегает по расстроенным
рядам. Юнкера сами выпрямляются и подтягиваются без команды. Ухо слышит, что откуда-то справа далеко-далеко раздается и нарастает особый, до сих пор неразличимый шум, подобный гулу леса под ветром или прибою невидимого моря.
— Вы заранее смеетесь, что увидите «наших»? — весело юлил Петр Степанович, то стараясь шагать
рядом с своим спутником
по узкому кирпичному тротуару, то
сбегая даже на улицу, в самую грязь, потому что спутник совершенно не замечал, что идет один
по самой средине тротуара, а стало быть, занимает его весь одною своею особой.
Говор
пробежал по толпе, и в
рядах сделалось движение, но никто не отвечал.
Арестант пускается бежать что есть силы
по «зеленой улице», но, разумеется, не
пробегает и пятнадцати
рядов; палки, как барабанная дробь, как молния, разом, вдруг, низвергаются на его спину, и бедняк с криком упадает, как подкошенный, как сраженный пулей.
Самое совмещение обитателей вод было так же несообразно, как в упомянутом балете: тут двигались в виде крупных белотелых судаков массивные толстопузые советники; полудремал в угле жирный черный налим в длинном купеческом сюртуке, только изредка дуновением уст отгонявший от себя неотвязную муху; вдоль стены в
ряд на стульях сидели смиренными плотицами разнокалиберные просительницы — все с одинаково утомленным и утомляющим видом; из угла в угол
по зале, как ерш с карасем,
бегали взад и вперед курносая барышня-просительница в венгерских сапожках и сером платьице, подобранном на пажи, с молодым гусаром в венгерке с золотыми шнурками.
Понемногу все отваливались и уходили наверх
по широкой лестнице в казарму. Я все еще не мог расстаться с кашей. Со мной
рядом сидел — только ничего не ел — огромный старик, который сразу, как только я вошел, поразил меня своей фигурой. Почти саженного роста, с густыми волосами в скобку, с длинной бородой, вдоль которой двумя ручьями
пробегали во всю ее длину серебряные усы.
Мы заняли стол перед открытым окном, выходящим на Волгу, где в десять
рядов стояли суда с хлебом и сотни грузчиков с кулями и мешками быстро, как муравьи,
сбегали по сходням, сверкая крюком, бежали обратно за новым грузом.
Молчание. Маришка только на мгновение подымает свои большие, когда-то, вероятно, красивые глаза и с изумлением обводит ими кругом
ряд суровых или улыбающихся лиц. На одно мгновение в этих глазах вспыхивает искра сознания,
по изможденному, сморщенному лицу
пробегает нервная дрожь, и опять Маришка погружается в свое тупое, одеревенелое состояние, точно она застыла.
Чувствуя себя в опасности пред этим человеком, она пошла наверх к дочери, но Натальи не оказалось там; взглянув в окно, она увидала дочь на дворе у ворот,
рядом с нею стоял Пётр. Баймакова быстро
сбежала по лестнице и, стоя на крыльце, крикнула...
Пока я писал свое письмо, он, войдя в избу, стоял
рядом, не отрывая глаз от клочка бумаги,
по которой
бегало мое перо, выводя непонятные для него знаки.
Он провел
по нем ладонью и засмеялся тоже. Когда он смеялся, он словно захлебывался, раскрывал широко рот, закрывал глаза, а
по лбу
пробегали морщины снизу вверх, в три
ряда, как волны.
Шестнадцать лет, невинное смиренье,
Бровь темная, двух девственных холмов
Под полотном упругое движенье,
Нога любви, жемчужный
ряд зубов…
Зачем же ты, еврейка, улыбнулась,
И
по лицу румянец
пробежал?
Нет, милая, ты право, обманулась:
Я не тебя, — Марию описал.
Куры, цесарки, утки, гуси, индейки, павлины и всякая мелкая птица из птичного
ряда квокчет, крякает, гогочет, кричит и стонет, тщетно выбиваясь из своих клеток; а которым удалось какими-то судьбами освободиться из них, те кружатся, снуют и
бегают, как шальные,
по пожарищу, ища, но не находя себе выхода и, наконец, живьем запекаются и жарятся в этой адской кухне.
У Глафиры мороз
пробежал по коже. Откуда мог взяться этот странный пришлец? Кто мог впустить и проводить его через целые
ряды комнат?
Он распределял места.
По лицу беспризорно
бегала самодовольная улыбка. Девчата и парни строились
по четыре в
ряд, шутили, пересмеивались. Оська волновался. Его раздражало, что ребята держатся недостаточно торжественно.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю, и скрылось ядро. Невольный холод
пробежал по его спине. Он опять поглядел на
ряды. Вероятно вырвало многих; большая толпа собралась у 2-го батальона.