Неточные совпадения
Приходила к ней матушка,
Будила, побуживала:
Машенька, пойдем
домой!
Приходил к ней Петр,
Петр сударь Петрович,
Будил ее, побуживал:
Машенька, пойдем
домой!
Приходил к ней батюшка,
Будил ее, побуживал:
Ты, Машенька, пойдем
домой!
— Мне обедать еще рано, а выпить надо. Я
приду сейчас. Ей, вина! — крикнул он своим знаменитым в командовании, густым и заставлявшим дрожать стекла голосом. — Нет, не надо, — тотчас же опять крикнул он. — Ты
домой, так я с тобой пойду.
Но, увы! комендант ничего не мог сказать мне решительного. Суда, стоящие в пристани, были все — или сторожевые, или купеческие, которые еще даже не начинали нагружаться. «Может быть, дня через три, четыре
придет почтовое судно, — сказал комендант, — и тогда — мы увидим». Я вернулся
домой угрюм и сердит. Меня в дверях встретил казак мой с испуганным лицом.
Придя к этому заключению, он вернулся
домой вдвое злее и раздражительнее, чем вышел.
В эту-то ночь, перед утром, он и проснулся в кустах, на Крестовском острове, весь издрогнувший, в лихорадке; он пошел
домой и
пришел уже ранним утром.
Кабанов.
Домой. Слышал, братец, дела-то наши? Вся, братец, семья в расстройство
пришла.
И из гостей
домойПришла свинья-свиньёй.
Приходит ученик
домойИ говорит: «Пойдём скорей со мной!
В то время из гостей
домойПришел Евгений молодой…
— Не нужно… это был минутный vertige… [Головокружение (фр.).] Помогите мне сесть… вот так… Эту царапину стоит только чем-нибудь прихватить, и я дойду
домой пешком, а не то можно дрожки за мной
прислать. Дуэль, если вам угодно, не возобновляется. Вы поступили благородно… сегодня, сегодня — заметьте.
— Большая у меня охота побеседовать с тобой эдак, знаешь, открыто, без многоточий, очень это нужно мне, да вот все мешают! Ты выбери вечерок,
приди ко мне сюда или
домой.
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром
пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через день вечером. Когда он ехал
домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и в городе шумно так же, как в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору в больничном халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал...
Домой он
пришел с желанием лечь и уснуть, но в его комнате у окна стояла Варвара, выглядывая в сад из-за косяка.
Но на четвертый день ему уж казалось неловко
прийти, и он, побродив около дома Ильинских, со вздохом поехал
домой.
Обломов не дождался заслуженной кары, ушел
домой и
прислал медицинское свидетельство.
Он к концу дня
приходил иногда
домой измученный этой борьбой и бывал счастлив, когда выходил победителем.
Счастливый, сияющий, точно «с месяцем во лбу», по выражению няньки,
пришел он
домой, сел в угол дивана и быстро начертил по пыли на столе крупными буквами: «Ольга».
Он в раздумье воротился
домой: там нашел письма. Бабушка бранила его, что он вышел из военной службы, а опекун советовал определиться в сенат. Он
прислал ему рекомендательные письма.
И с этим но, и с этим вздохом
пришел к себе
домой, мало-помалу оправданный в собственных глазах, и, к большому удовольствию бабушки, весело и с аппетитом пообедал с нею и с Марфенькой.
От Анны Андреевны я
домой не вернулся, потому что в воспаленной голове моей вдруг промелькнуло воспоминание о трактире на канаве, в который Андрей Петрович имел обыкновение заходить в иные мрачные свои часы. Обрадовавшись догадке, я мигом побежал туда; был уже четвертый час и смеркалось. В трактире известили, что он
приходил: «Побывали немного и ушли, а может, и еще
придут». Я вдруг изо всей силы решился ожидать его и велел подать себе обедать; по крайней мере являлась надежда.
Она
пришла, однако же,
домой еще сдерживаясь, но маме не могла не признаться. О, в тот вечер они сошлись опять совершенно как прежде: лед был разбит; обе, разумеется, наплакались, по их обыкновению, обнявшись, и Лиза, по-видимому, успокоилась, хотя была очень мрачна. Вечер у Макара Ивановича она просидела, не говоря ни слова, но и не покидая комнаты. Она очень слушала, что он говорил. С того разу с скамейкой она стала к нему чрезвычайно и как-то робко почтительна, хотя все оставалась неразговорчивою.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора
домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы
пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
Губернатору лучше бы, если б мы, минуя Нагасаки, прямо в Едо
пришли: он отслужил свой год и, сдав должность другому, прибывшему на смену, готовился отправиться сам в Едо,
домой, к семейству, которое удерживается там правительством и служит порукой за мужа и отца, чтоб он не нашалил как-нибудь на границе.
Четверо суток шли мы назад, от Saddle Islands,
домой — так называли мы Нагасаки, где обжились в три месяца, как дома, хотя и рассчитывали
прийти в два дня.
— А я вам доложу, князь, — сказал приказчик, когда они вернулись
домой, — что вы с ними не столкуетесь; народ упрямый. А как только он на сходке — он уперся, и не сдвинешь его. Потому, всего боится. Ведь эти самые мужики, хотя бы тот седой или черноватый, что не соглашался, — мужики умные. Когда
придет в контору, посадишь его чай пить, — улыбаясь, говорил приказчик, — разговоришься — ума палата, министр, — всё обсудит как должно. А на сходке совсем другой человек, заладит одно…
Дальнейшее нам известно: чтобы сбыть его с рук, она мигом уговорила его проводить ее к Кузьме Самсонову, куда будто бы ей ужасно надо было идти «деньги считать», и когда Митя ее тотчас же проводил, то, прощаясь с ним у ворот Кузьмы, взяла с него обещание
прийти за нею в двенадцатом часу, чтобы проводить ее обратно
домой.
Теперь же, может быть, они в эту самую минуту в трактире этом сидят с братцем Иваном Федоровичем, так как Иван Федорович
домой обедать не
приходили, а Федор Павлович отобедали час тому назад одни и теперь почивать легли.
А ведь к Кузьме Кузьмичу я и впрямь сбегала, Митя же меня и проводил, сказала до полночи просижу и чтоб он же меня беспременно
пришел в полночь
домой проводить.
Прочла и ахнула, ну кто же написал, это он написал,
пришел тогда
домой, сел — и написал; послал — и напечатали.
— Понимаю, довольно! Сами-то
приходите! Иси, Перезвон! — совсем уже свирепо прокричал он собаке и большими, скорыми шагами зашагал
домой.
— Ах, давеча! А ведь я сердцем нежная, глупая. Ведь подумать только, что он из-за меня перенес! А вдруг
домой приду да и пожалею его — тогда что?
Домой, то есть в дом тех хозяев, у которых жил ее покойный отец, она являлась примерно раз в неделю, а по зимам
приходила и каждый день, но только лишь на ночь, и ночует либо в сенях, либо в коровнике.
— Ах, боже мой! И все замечания, вместо того чтобы говорить дело. Я не знаю, что я с вами сделала бы — я вас на колени поставлю: здесь нельзя, — велю вам стать на колени на вашей квартире, когда вы вернетесь
домой, и чтобы ваш Кирсанов смотрел и
прислал мне записку, что вы стояли на коленях, — слышите, что я с вами сделаю?
Рахель отдала 200 р., больше у нее не было, остальное она
пришлет дня через три, через Мерцалову, забрала вещи и уехала, Мерцалова посидела еще с час, но пора
домой кормить грудью ребенка, и она уехала, сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.
Я отправился
домой через потемневшие поля, медленно вдыхая пахучий воздух, и
пришел в свою комнатку весь разнеженный сладостным томлением беспредметных и бесконечных ожиданий.
Ехавши от Орлова
домой мимо обер-полицмейстерского дома, мне
пришло в голову попросить у него открыто дозволение повидаться с Огаревым.
Просидевши день целый в этой галере, я
приходил иной раз
домой в каком-то отупении всех способностей и бросался на диван — изнуренный, униженный и не способный ни на какую работу, ни на какое занятие.
Часто вечером уходил я к Паулине, читал ей пустые повести, слушал ее звонкий смех, слушал, как она нарочно для меня пела — «Das Mädchen aus der Fremde», под которой я и она понимали другую деву чужбины, и облака рассеивались, на душе мне становилось искренно весело, безмятежно спокойно, и я с миром уходил
домой, когда аптекарь, окончив последнюю микстуру и намазав последний пластырь,
приходил надоедать мне вздорными политическими расспросами, — не прежде, впрочем, как выпивши его «лекарственной» и закусивши герингсалатом, [салатом с селедкой (от нем.
В побывку
домой приходили отчасти летом в сенокос, отчасти в рождественский мясоед, когда играются свадьбы.
Марья Маревна сконфузилась, но, как женщина справедливая, поняла, что сделала ошибку, и беспрекословно положила обратно на блюдо свою добычу. Возвратившись
домой, она прежде всего поинтересовалась узнать,
прислал ли Струнников обещанную коробьюшку, и, получив утвердительный ответ, приказала подать ее.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в доме вином. Только
пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да
домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Поздненько, однако ж,
пришел он
домой и галушек не захотел есть. Разбудивши брата Остапа, спросил только, давно ли уехали чумаки, и завернулся в тулуп. И когда тот начал было спрашивать...
— Вот я и
домой пришел! — говорил он, садясь на лавку у дверей и не обращая никакого внимания на присутствующих. — Вишь, как растянул вражий сын, сатана, дорогу! Идешь, идешь, и конца нет! Ноги как будто переломал кто-нибудь. Достань-ка там, баба, тулуп, подостлать мне. На печь к тебе не
приду, ей-богу, не
приду: ноги болят! Достань его, там он лежит, близ покута; гляди только, не опрокинь горшка с тертым табаком. Или нет, не тронь, не тронь! Ты, может быть, пьяна сегодня… Пусть, уже я сам достану.
Вечером за ним
приходил его дворник Квасов и уводил его
домой.
Вообще он относился к среде с большим благодушием, ограждая от неправды только небольшой круг, на который имел непосредственное влияние. Помню несколько случаев, когда он
приходил из суда
домой глубоко огорченный. Однажды, когда мать, с тревожным участием глядя в его расстроенное лицо, подала ему тарелку супу, — он попробовал есть, съел две — три ложки и отодвинул тарелку.
Несколько дней я не ходил в школу, а за это время вотчим, должно быть, рассказал о подвиге моем сослуживцам, те — своим детям, один из них принес эту историю в школу, и, когда я
пришел учиться, меня встретили новой кличкой — вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я ушел
домой и сказал матери, что в школу не пойду больше.
Был я не по годам силен и в бою ловок, — это признавали сами же враги, всегда нападавшие на меня кучей. Но все-таки улица всегда била меня, и
домой я
приходил обыкновенно с расквашенным носом, рассеченными губами и синяками на лице, оборванный, в пыли.
Домой пришли, сняли нас в тюрьму.