Неточные совпадения
Ах, да! я ведь тебе должен сказать, что в городе все против тебя; они думают, что ты делаешь фальшивые бумажки,
пристали ко мне, да я за тебя горой, наговорил им, что с тобой учился и отца знал; ну и, уж нечего
говорить, слил им пулю порядочную.
Ее сестра звалась Татьяна…
Впервые именем таким
Страницы нежные романа
Мы своевольно освятим.
И что ж? оно приятно, звучно;
Но с ним, я знаю, неразлучно
Воспоминанье старины
Иль девичьей! Мы все должны
Признаться: вкусу очень мало
У нас и в наших именах
(Не
говорим уж о стихах);
Нам просвещенье не
пристало,
И нам досталось от него
Жеманство, — больше ничего.
Сверх того, она беспрестанно
приставала «Parlez donc français», [
Говорите же по-французски (фр.).]
— Ну, пожалуйста… отчего ты не хочешь сделать нам этого удовольствия? —
приставали к нему девочки. — Ты будешь Charles, или Ernest, или отец — как хочешь? —
говорила Катенька, стараясь за рукав курточки приподнять его с земли.
Я, —
говорит, — так хочу изловчиться, чтобы у меня на доске сама плавала лодка, а гребцы гребли бы по-настоящему; потом они
пристают к берегу, отдают причал и честь-честью, точно живые, сядут на берегу закусывать».
— Да прозябал всю жизнь уездным почтмейстером… пенсионишко получает, шестьдесят пять лет, не стоит и
говорить… Я его, впрочем, люблю. Порфирий Петрович придет: здешний
пристав следственных дел… правовед. Да, ведь ты знаешь…
Знакомый помощник частного
пристава жаловался мне: «Война только что началась, а уж
говорят о воровстве: сейчас задержали человека, который уверял публику, что ломают дом с разрешения начальства за то, что хозяин дома, интендант, сорок тысяч солдатских сапог украл и немцам продал».
Лет тридцать тому назад было это: сижу я в ресторане, задумался о чем-то, а лакей, остроглазый такой, молоденький,
пристает: “Что прикажете подать?” — “Птичьего молока стакан!” — “Простите,
говорит, птичье молоко все вышло!” Почтительно сказал, не усмехнулся.
— Вот мы и у
пристани! Если вам жарко — лишнее можно снять, —
говорил он, бесцеремонно сбрасывая с плеч сюртук. Без сюртука он стал еще более толстым и более остро засверкала бриллиантовая запонка в мягкой рубашке. Сорвал он и галстук, небрежно бросил его на подзеркальник, где стояла ваза с цветами. Обмахивая платком лицо, высунулся в открытое окно и удовлетворенно сказал...
—
Говорила я вам, что Кутузов тоже арестован? Да, в Самаре, на пароходной
пристани. Какой прекрасный голос, не правда ли?
И опять, как прежде, ему захотелось вдруг всюду, куда-нибудь далеко: и туда, к Штольцу, с Ольгой, и в деревню, на поля, в рощи, хотелось уединиться в своем кабинете и погрузиться в труд, и самому ехать на Рыбинскую
пристань, и дорогу проводить, и прочесть только что вышедшую новую книгу, о которой все
говорят, и в оперу — сегодня…
—
Говори,
говори! —
пристал он с живостью. — Ну, не все есть в жизни: что еще?
— Что «если же не то»,
говори! — нетерпеливо
приставала она.
— Нет, нет, что-то есть,
говори! —
приставала она, крепко держа за оба борта сюртука, и держала так близко, что ему надо было ворочать лицо то вправо, то влево, чтоб не поцеловать ее.
— Ну, что ж такое? Если нужна, так, разумеется, съедем. Что ты
пристаешь ко мне? Уж ты третий раз
говоришь мне об этом.
Не то, чтобы полиция или иные какие
пристава должнику мирволили —
говорят, что тот им самим давно надоел и что они все старушку очень жалеют и рады ей помочь, да не смеют…
— Останьтесь, останьтесь! —
пристала и Марфенька, вцепившись ему в плечо. Вера ничего не
говорила, зная, что он не останется, и думала только, не без грусти, узнав его характер, о том, куда он теперь денется и куда денет свои досуги, «таланты», которые вечно будет только чувствовать в себе и не сумеет ни угадать своего собственного таланта, ни остановиться на нем и приспособить его к делу.
— Да, да, пойдемте! —
пристал к ним Леонтий, — там и обедать будем. Вели, Уленька, давать, что есть — скорее. Пойдем, Борис,
поговорим… Да… — вдруг спохватился он, — что же ты со мной сделаешь… за библиотеку?
—
Говори, —
приставала она и начала шарить в карманах у себя, потом в шкатулке. — Какие такие ключи: кажется, у меня все! Марфенька, поди сюда: какие ключи изволила увезти с собой Вера Васильевна?
— Кому ты это
говоришь! — перебил Райский. — Как будто я не знаю! А я только и во сне, и наяву вижу, как бы обжечься. И если б когда-нибудь обжегся неизлечимою страстью, тогда бы и женился на той… Да нет: страсти — или излечиваются, или, если неизлечимы, кончаются не свадьбой. Нет для меня мирной
пристани: или горение, или — сон и скука!
Лошади устали, или
пристали, как здесь
говорят.
С музыкой, в таком же порядке, как приехали, при ясной и теплой погоде, воротились мы на фрегат. Дорогой к
пристани мы заглядывали за занавески и видели узенькую улицу, тощие деревья и прятавшихся женщин. «И хорошо делают, что прячутся, чернозубые!» —
говорили некоторые. «Кисел виноград…» — скажете вы. А женщины действительно чернозубые: только до замужства хранят они естественную белизну зубов, а по вступлении в брак чернят их каким-то составом.
— Впрочем, мы после
поговорим, — сказал Селенин. — Иду, — обратился он к почтительно подошедшему к нему судебному
приставу. — Непременно надо видеться, — прибавил он, вздыхая. — Только застанешь ли тебя? Меня же всегда застанешь в 7 часов, к обеду. Надеждинская, — он назвал номер. — Много с тех пор воды утекло, — прибавил он уходя, опять улыбаясь одними губами.
— При этом Маслова опять вздрогнула, привскочила даже, багрово покраснела и начала
говорить что-то, но судебный
пристав остановил ее.
Нехлюдов видел, что людоедство начинается не в тайге, а в министерствах, комитетах и департаментах и заключается только в тайге; что его зятю, например, да и всем тем судейским и чиновникам, начиная от
пристава до министра, не было никакого дела до справедливости или блага народа, о которых они
говорили, а что всем нужны были только те рубли, которые им платили за то, чтобы они делали всё то, из чего выходит это развращение и страдание.
— Я больше не могу, Александр Павлыч, — усталым голосом
говорил Ляховский. — Этот Веревкин
пристает с ножом к горлу.
— Вы простите меня за то, что я слишком много
говорю о самом себе, —
говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я не
говорил до сих пор и не скажу больше… Мне случалось встречать много очень маленьких людей, которые вечно ко всем
пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня до конца; мне слишком тяжело, больше чем тяжело.
Знаю только, что потом, когда уже все успокоилось и все поняли, в чем дело, судебному
приставу таки досталось, хотя он и основательно объяснил начальству, что свидетель был все время здоров, что его видел доктор, когда час пред тем с ним сделалась легкая дурнота, но что до входа в залу он все
говорил связно, так что предвидеть было ничего невозможно; что он сам, напротив, настаивал и непременно хотел дать показание.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не
говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского
пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
— Вот дерзость-то, —
говорит полицмейстер частному
приставу, бледнея от негодования, — да вы, мошенники, пожалуй, уверите, что я вместе с вами грабил. Так вот я вам покажу, каково марать мой мундир; я уланский корнет и честь свою не дам в обиду!
Мать, не понимая глупого закона, продолжала просить, ему было скучно, женщина, рыдая, цеплялась за его ноги, и он сказал, грубо отталкивая ее от себя: «Да что ты за дура такая, ведь по-русски тебе
говорю, что я ничего не могу сделать, что же ты
пристаешь».
—
Пристал ко мне, однажды, купец Завейхвостов, — рассказывал он, — живет,
говорит, тут у нас в переулке девица Груша — она в канарейках у князя Унеситымоегоре состоит — ах, хороша штучка!
— Так по-людски не живут, —
говорил старик отец, — она еще ребенок, образования не получила, никакого разговора, кроме самого обыкновенного, не понимает, а ты к ней с высокими мыслями
пристаешь, молишься на нее. Оттого и глядите вы в разные стороны. Только уж что-то рано у вас нелады начались; не надо было ей позволять гостей принимать.
— Ах, эта Балкина!
пристает, приезжай к ней по середам. Помилуйте,
говорю, Марья Сергевна! мы и без того по середам в два дома приглашены! — так нет же!
пристала: приезжай да приезжай! Пренеотвязчивая.
—
Пристал! Русским языком
говорят: когда будут деньги — все до копейки отдам!
— То Карпатские горы! —
говорили старые люди, — меж ними есть такие, с которых век не сходит снег, а тучи
пристают и ночуют там.
— Послушай, старичок,
поговорим откровенно, —
приставал Штофф. — Ты живой человек, и я живой человек; ты хочешь кусочек хлеба с маслом, и я тоже хочу… Так? И все другие хотят, да не знают, как его взять.
— Тебя не спрошу. Послушай, Галактион, мне надоело с тобой ссориться. Понимаешь, и без тебя тошно. А тут ты еще
пристаешь… И о чем
говорить: нечем будет жить — в прорубь головой. Таких ненужных бабенок и хлебом не стоит кормить.
Во время хорошего шторма, как
говорят, волна иногда хватает до окон домика и брызги долетают даже до мачтовой peu, причем дрожит вся
пристань.
— Да
говори ты толком… —
приставал к нему Мыльников. — Убегла, значит, наша Федосья Родивоновна. Ну, так и
говори… И с собой ничего не взяла, все бросила. Вот какое вышло дело!
— Не поглянулся, видно, свой-то хлеб? — пошутил Основа и, когда другие засмеялись, сердито добавил: — А вы чему обрадовались? Правильно старик-то
говорит… Право, галманы!.. Ты, дедушка, ужо как-нибудь заверни ко мне на заимку, покалякаем от свободности, а будут к тебе
приставать — ущитим как ни на есть. Народ неправильный, это ты верно
говоришь.
— Вот и с старушкой кстати прощусь, —
говорил за чаем Груздев с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по
пристани, так она частенько началила меня… То за вихры поймает, то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а все помирать придется.
Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил с матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка, все же одним грехом у тебя меньше. Мать — первое дело…
— Забыли вы нас, Петр Елисеич, —
говорила хозяйка, покачивая головой, прикрытой большим шелковым платком с затканными по широкой кайме серебряными цветами. — Давно не бывали на
пристани! Вон дочку вырастили…
Кто-то и
говорил Таисье, что кержаки грозятся за что-то на мочеганина, а потом она сама видела, как его до полусмерти избили на
пристани нынешним летом.
— Ишь дошлая!.. А все-таки ты дура, Аграфена: на Талый-то мы приедем к утру, а там мочегане робят: днем-то и тебя и меня узнают.
Говорю: лошадь
пристала…
Пристаю к нему: «Ручки, ножки,
говорю, тебе перецелую, только уважь, покорми ты меня селяночкой».
Однако Заворотный и этим был недоволен — он все поторапливал и поторапливал своих хлопцев. В нем
говорило профессиональное честолюбие: он хотел довести ежедневный заработок каждого члена артели до пяти рублей на рыло. И весело, с необычайной легкостью мелькали от
пристани до подводы, вертясь и сверкая, мокрые зеленые и белые арбузы, и слышались их сочные всплески о привычные ладони.
Сначала Волков
приставал, чтоб я подарил ему Сергеевку, потом принимался торговать ее у моего отца; разумеется, я сердился и
говорил разные глупости; наконец, повторили прежнее средство, еще с большим успехом: вместо указа о солдатстве сочинили и написали свадебный договор, или рядную, в которой было сказано, что мой отец и мать, с моего согласия, потому что Сергеевка считалась моей собственностью, отдают ее в приданое за моей сестрицей в вечное владение П. Н. Волкову.
Иногда я слышал, как Маша
говорила Володе: «Вот наказанье! что же вы в самом деле
пристали ко мне, идите отсюда, шалун этакой… отчего Николай Петрович никогда не ходит сюда и не дурачится…» Она не знала, что Николай Петрович сидит в эту минуту под лестницею и все на свете готов отдать, чтобы только быть на месте шалуна Володи.
— Пошел вон, негодяй! Не смей мне и
говорить об этом и никогда не
приставай к ней! — крикнул он на Ивана.