Неточные совпадения
И ей
пришла мысль о том, как несправедливо сказано, что проклятие наложено на
женщину, чтобы в муках родить чада.
Большинство молодых
женщин, завидовавших Анне, которым уже давно наскучило то, что ее называют справедливою, радовались тому, что̀ они предполагали, и ждали только подтверждения оборота общественного мнения, чтоб обрушиться на нее всею тяжестью своего презрения. Они приготавливали уже те комки грязи, которыми они бросят в нее, когда
придет время. Большинство пожилых людей и люди высокопоставленные были недовольны этим готовящимся общественным скандалом.
Вот наконец мы
пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою:
женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Вот дворовая
женщина с мочалкой идет мыть тарелки, вот слышно, как шумят посудой в буфете, раздвигают стол и ставят стулья, вот и Мими с Любочкой и Катенькой (Катенька — двенадцатилетняя дочь Мими) идут из саду; но не видать Фоки — дворецкого Фоки, который всегда
приходит и объявляет, что кушать готово.
Хозяйка моя добрая
женщина, но она до того озлилась, что я уроки потерял и не плачу четвертый месяц, что не
присылает мне даже обедать…
«Уж не немка ли здесь хозяйка?» —
пришло ему на мысль; но хозяйкой оказалась русская,
женщина лет пятидесяти, опрятно одетая, с благообразным умным лицом и степенною речью.
Решившись, с свойственною ему назойливостью, поехать в деревню к
женщине, которую он едва знал, которая никогда его не приглашала, но у которой, по собранным сведениям, гостили такие умные и близкие ему люди, он все-таки робел до мозга костей и, вместо того чтобы произнести заранее затверженные извинения и приветствия, пробормотал какую-то дрянь, что Евдоксия, дескать, Кукшина
прислала его узнать о здоровье Анны Сергеевны и что Аркадий Николаевич тоже ему всегда отзывался с величайшею похвалой…
Девушка встретила его с радостью. Так же неумело и суетливо она бегала из угла в угол, рассказывая жалобно, что ночью не могла уснуть;
приходила полиция, кого-то арестовали, кричала пьяная
женщина, в коридоре топали, бегали.
«Нахальная морда, — кипели на языке Самгина резкие слова. — Свинья, —
пришел любоваться
женщиной, которую сделал кокоткой. Радикальничает из зависти нищего к богатым, потому что разорен».
Однажды,
придя к учителю, он был остановлен вдовой домохозяина, — повар умер от воспаления легких. Сидя на крыльце,
женщина веткой акации отгоняла мух от круглого, масляно блестевшего лица своего. Ей было уже лет под сорок; грузная, с бюстом кормилицы, она встала пред Климом, прикрыв дверь широкой спиной своей, и, улыбаясь глазами овцы, сказала...
Самгин задумался: на кого Марина похожа? И среди героинь романов, прочитанных им, не нашел ни одной
женщины, похожей на эту. Скрипнули за спиной ступени, это
пришел усатый солдат Петр. Он бесцеремонно сел в кресло и, срезая ножом кожу с ореховой палки, спросил негромко, но строго...
— Есть
женщина, продающая вино и конфекты из запасов Зимнего дворца, вероятно, жена какого-нибудь дворцового лакея. Она ходит по квартирам с корзиной и — пожалуйте! Конфекты — дрянь, но вино — отличное! Бордо и бургонь. Я вам
пришлю ее.
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая
женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим
пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
— Сегодня — пою! Ой, Клим, страшно! Ты
придешь? Ты — речи народу говорил? Это тоже страшно? Это должно быть страшнее, чем петь! Я ног под собою не слышу, выходя на публику, холод в спине, под ложечкой — тоска! Глаза, глаза, глаза, — говорила она, тыкая пальцем в воздух. —
Женщины — злые, кажется, что они проклинают меня, ждут, чтоб я сорвала голос, запела петухом, — это они потому, что каждый мужчина хочет изнасиловать меня, а им — завидно!
Шум дождя стал однообразен и равен тишине, и это беспокоило, заставляя ждать необычного. Когда
женщина пришла, он упрекнул ее...
Как-то в праздник,
придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно было видеть, что в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные на висках. Глаза Макарова глубоко запали в глазницы, однако он не вызывал впечатления человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о
женщине — и, очевидно, не мог уже говорить ни о чем другом.
— Что я сделал! оскорбил тебя,
женщину, сестру! — вырывались у него вопли среди рыданий. — Это был не я, не человек: зверь сделал преступление. Что это такое было! — говорил он с ужасом, оглядываясь, как будто теперь только
пришел в себя.
Но все-таки он еще был недоволен тем, что мог являться по два раза в день, приносить книги, ноты,
приходить обедать запросто. Он привык к обществу новых современных нравов и к непринужденному обхождению с
женщинами.
— Не мне, а
женщине пришла эта мысль, и не в голову, а в сердце, — заключил Райский, — и потому теперь я не приму вашей руки… Бабушка выдумала это…
— Хохоча над тобой, сказал! — вдруг как-то неестественно злобно подхватила Татьяна Павловна, как будто именно от меня и ждала этих слов. — Да деликатный человек, а особенно
женщина, из-за одной только душевной грязи твоей в омерзение
придет. У тебя пробор на голове, белье тонкое, платье у француза сшито, а ведь все это — грязь! Тебя кто обшил, тебя кто кормит, тебе кто деньги, чтоб на рулетках играть, дает? Вспомни, у кого ты брать не стыдишься?
Я
пришел на бульвар, и вот какой штуке он меня научил: мы ходили с ним вдвоем по всем бульварам и чуть попозже замечали идущую
женщину из порядочных, но так, что кругом близко не было публики, как тотчас же приставали к ней.
Я схватил шубу и шапку и велел ей передать Ламберту, что я вчера бредил, что я оклеветал
женщину, что я нарочно шутил и чтоб Ламберт не смел больше никогда
приходить ко мне…
В одном магазине
женщина спросила с меня за какую-то безделку два шиллинга, а муж
пришел и потребовал пять.
19 числа перетянулись на новое место. Для буксировки двух судов, в случае нужды,
пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые; немногие были в простых, грубых, синих полухалатах. Много маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но
женщины ни одной. Мы из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все хватали с жадностью. Их много налезло на пушки, в порта. Крик, гам!
Вновь прибывший пастор, англичанин же, объявил, что судно
пришло из Гонконга, употребив ровно месяц на этот переход, что идет оно в Сан-Франциско с пятьюстами китайцев, мужчин и
женщин.
Мы
пришли на торговую площадь; тут кругом теснее толпились дома, было больше товаров вывешено на окнах, а на площади сидело много
женщин, торгующих виноградом, арбузами и гранатами. Есть множество книжных лавок, где на окнах, как в Англии, разложены сотни томов, брошюр, газет; я видел типографии, конторы издающихся здесь двух газет, альманахи, магазин редкостей, то есть редкостей для европейцев: львиных и тигровых шкур, слоновых клыков, буйволовых рогов, змей, ящериц.
Впереди вставала бесконечная святая работа, которую должна сделать интеллигентная русская
женщина, — именно,
прийти на помощь к своей родной сестре, позабытой богом, историей и людьми.
Одному барчонку
пришел вдруг в голову совершенно эксцентрический вопрос на невозможную тему: «Можно ли, дескать, хотя кому бы то ни было, счесть такого зверя за
женщину, вот хоть бы теперь, и проч.».
Но в эту минуту в нем копошилась некоторая другая боязнь, совсем другого рода, и тем более мучительная, что он ее и сам определить бы не мог, именно боязнь
женщины, и именно Катерины Ивановны, которая так настоятельно умоляла его давешнею, переданною ему госпожою Хохлаковою, запиской
прийти к ней для чего-то.
Вечером за мной
пришел Дерсу и сказал, что
женщина просит меня пожаловать к ней в гости.
Бывало, сядет она против гостя, обопрется тихонько на локоть и с таким участием смотрит ему в глаза, так дружелюбно улыбается, что гостю невольно в голову
придет мысль: «Какая же ты славная
женщина, Татьяна Борисовна!
Первыми китайцами, появившимися в уссурийской тайге, были искатели женьшеня. Вместе с ними
пришел сюда и он, Кинь Чжу. На Тадушу он заболел и остался у удэгейцев (тазов), потом женился на
женщине их племени и прожил с тазами до глубокой старости.
Женщина с удивлением посмотрела на нас, и вдруг на лице ее изобразилась тревога. Какие русские могут
прийти сюда? Порядочные люди не пойдут. «Это — чолдоны [Так удэгейцы называют разбойников.]», — подумала она и спряталась обратно в юрту. Чтобы рассеять ее подозрения, Дерсу заговорил с ней по-удэгейски и представил меня как начальника экспедиции. Тогда она успокоилась.
Китайцы
приходят в Уссурийский край одинокими и отбирают от инородцев
женщин силой.
Верочка стала рассказывать свои мысли, и Жюли опять
пришла в энтузиазм, и посыпались благословенья, перемешанные с тем, что она, Жюли Ле-Теллье, погибшая
женщина, — и слезы, но что она знает, что такое «добродетель» — и опять слезы, и обниманья, и опять благословенья.
— Изволь, мой милый. Мне снялось, что я скучаю оттого, что не поехала в оперу, что я думаю о ней, о Бозио; ко мне
пришла какая-то
женщина, которую я сначала приняла за Бозио и которая все пряталась от меня; она заставила меня читать мой дневник; там было написано все только о том, как мы с тобою любим друг друга, а когда она дотрогивалась рукою до страниц, на них показывались новые слова, говорившие, что я не люблю тебя.
— Вы не можете видеть
женщину без того, чтобы не
прийти в дурное расположение духа? Однако вы не мастер говорить комплименты.
— Она заметила, что я не люблю быть в дурном расположении духа, и шепнула мне такую их тайну, что я не могу видеть
женщину без того, чтобы не
прийти в дурное расположение, — и потому я избегаю
женщин.
Ко мне
приходила какая-то
женщина, с таким очаровательным голосом, гораздо лучше Бозио, а какие руки у нее!
«Но шли века; моя сестра — ты знаешь ее? — та, которая раньше меня стала являться тебе, делала свое дело. Она была всегда, она была прежде всех, она уж была, как были люди, и всегда работала неутомимо. Тяжел был ее труд, медлен успех, но она работала, работала, и рос успех. Мужчина становился разумнее,
женщина тверже и тверже сознавала себя равным ему человеком, — и
пришло время, родилась я.
Портрет этот, подаренный мне, взяла чужая
женщина, — может, ей попадутся эти строки, и она его
пришлет мне.
Марья Маревна сконфузилась, но, как
женщина справедливая, поняла, что сделала ошибку, и беспрекословно положила обратно на блюдо свою добычу. Возвратившись домой, она прежде всего поинтересовалась узнать,
прислал ли Струнников обещанную коробьюшку, и, получив утвердительный ответ, приказала подать ее.
Бабки в жизни бань играли большую роль, из-за бабок многие специально
приходили в баню. Ими очень дорожили хозяева бань: бабки исправляли вывихи, «заговаривали грыжу», правили животы как мужчинам, так и
женщинам, накладывая горшок.
Это был Жюль. При взгляде на него
приходили на память строчки Некрасова из поэмы «Русские
женщины...
Вдова тоже
приходила к отцу, хотя он не особенно любил эти посещения. Бедная
женщина, в трауре и с заплаканными глазами, угнетенная и робкая,
приходила к матери, что-то рассказывала ей и плакала. Бедняге все казалось, что она еще что-то должна растолковать судье; вероятно, это все были ненужные пустяки, на которые отец только отмахивался и произносил обычную у него в таких случаях фразу...
Приходил, покашливая в передней, кланялся капитану, целовал руки у
женщин и ждал «стола».
Об этом спрашивает молодая
женщина, «пробужденная им к сознательной жизни». Он все откроет ей, когда
придет время… Наконец однажды, прощаясь с нею перед отъездом в столицу, где его уже ждет какое-то важное общественное дело, — он наклоняется к ней и шопотом произносит одно слово… Она бледнеет. Она не в силах вынести гнетущей тайны. Она заболевает и в бреду часто называет его имя, имя героя и будущего мученика.
Если бы кто-нибудь подслушал иные рассказы его о своих якобы похождениях с
женщинами, то, конечно,
пришел бы в ужас от спокойного цинизма этого гимназиста второго класса.
Был великий шум и скандал, на двор к нам
пришла из дома Бетленга целая армия мужчин и
женщин, ее вел молодой красивый офицер и, так как братья в момент преступления смирно гуляли по улице, ничего не зная о моем диком озорстве, — дедушка выпорол одного меня, отменно удовлетворив этим всех жителей Бетленгова дома.
С изменением взгляда на ссылку вообще и на сахалинскую в частности, изменится и возрастный состав населения; то же случится, когда станут
присылать в колонию вдвое больше
женщин или когда с проведением Сибирской железной дороги начнется свободная иммиграция.